зале, среди публики. Суды неизменно были переполнены, и, по крайней мере в Брайтоне, где я присутствовал на нескольких заседаниях, было очевидно, что множество зрителей пришли в суд как на гладиаторский бой. После «предварительного заявления», сделанного председателем во время одного заседания, толпа разразилась спонтанными овациями. Приговоры, особенно сопровождаемые наставлениями, часто встречались громкими аплодисментами. Выяснение виновности или невиновности не занимало много времени, а сходство происходящего с инсценированным процессом было особенно ясно тем родственникам обвиняемых, которые утверждали, что перед судом полиция посоветовала им принести с собой достаточно денег на штрафы. Монотонность ритуальных слушаний с повторяющимся определением обвиняемого как «неуправляемого человека» оживлялась только участием публики и периодическим выкриками, потасовками и громким стуком по решеткам клеток. Сами судьи исполняли свою роль, ведя бессмысленные диалоги со свидетелями или родственниками и выплескивая ритуальную вражду к нарушителю. Родителям часто слишком поздно сообщали, что им следует присутствовать на слушаниях, а когда они все же присутствовали, им задавали такие вопросы:
Председатель: Знали ли вы, что ваш сын был в Брайтоне? Отец: Да.
Председатель: Знали ли вы, что он был в баре «Автомат»? Отец: Нет.
Аудитория встречала эти ответы вздохами изумления, а магистраты многозначительно переглядывались, как бы говоря друг другу: «Ну, вот видите», явно намекая, что отец несет ответственность за якобы совершенное сыном и должен бы знать, хоть и находился за шестьдесят миль от Брайтона, что его сын был в баре «Автомат». К обвиняемым же обращались с неприкрытой враждебностью, как, например, в следующем разговоре между председателем и семнадцатилетним юношей, оштрафованным на 20 фунтов за препятствование полиции:
Председатель: Несколько нарядов полиции пытались предотвратить ужасные последствия, и им пришлось подгонять вас, чтоб вы не задерживались.
Обвиняемый: Мы пытались попасть домой.
Председатель: Жаль, что вы вообще сюда приехали.
Обвиняемый: Да, жаль.
Драматизация девиантности, столь важная для создания эффекта поляризации, была особенно заметна в публичных заявлениях маргитского мирового судьи д-ра Джорджа Симпсона на Троицу 1964 года. Возможно, никогда ранее obiter dicta[165] местного магистрата не цитировалось столь широко, разве что речь судьи Майкла Аргайла шесть лет спустя на процессе над журналом Oz вызвала ту же реакцию по тем же причинам.
Практически каждый репортаж из зала суда полностью цитировал речь д-ра Симпсона об «опилочных цезарях», а его терминология значительно повлияла на символизацию в СМИ и процесс ложной атрибуции. Его фразы широко использовались в заголовках: «"Опилочные цезари охотятся стаями", говорит магистрат», «"Приструните модов и рокеров, этот злобный вирус", говорит мировой судья», «Город наносит ответный удар крысиной стае хулиганов» и т. д.
Любая неоднозначность и любые оставшиеся без ответа вопросы о природе девиантности и конфронтации девианта с социальным контролем разрешались д-ром Симпсоном словесным структурированием ситуации, как заметил комментатор из прессы: «…ко вторнику газеты отражали не то, что случилось, и даже не то, о чем сообщали их собственные репортеры, но то, что произошло, по мнению д-ра Симпсона» (Spectator, 22 мая 1964 года).
Мелодраматическая атмосфера была уже создана, д-р Симпсон открыл шоу, предупредив, что любое нарушение порядка будет наказано со всей строгостью. Драмы добавлял шум толпы снаружи, а также явственно слышимые отклики на размер штрафов, например, вскрики девушек, подруг обвиняемых, и даже вздохи удивления полицейских, услышавших, что молодые люди, арестованные за поведение, представляющее угрозу для окружающих, получили по 50 или по 75 фунтов штрафа. Первым из сорока четырех молодых людей, представших перед судом, был двадцатидвухлетний парень из Лондона, признавший вину в поведении, представляющем угрозу для окружающих[166]. Следует процитировать обращенные к нему слова судьи целиком, поскольку они были предназначены для широкой аудитории:
Маловероятно, что воздух этого города был когда-либо загрязнен полчищами хулиганов мужского и женского пола, какие мы наблюдали в эти выходные, и примером которых являетесь вы.
Эти длинноволосые психически неуравновешенные мелкие бандиты, эти опилочные цезари, у которых, как у крыс, храбрости хватает только на то, чтобы охотиться стаями, приехали в Маргит с явным намерением вмешаться в жизнь и стать угрозой собственности его жителей.
Этот суд не может не применить предписанные взыскания в той мере, в которой нам это позволяет закон. Возможно, вы, и другие представители вашего племени, зараженные этим злобным вирусом, будете обескуражены тем, что вам придется провести в тюрьме три месяца.
Ниже приведены некоторые из дальнейших комментариев д-ра Симпсона:
«Жаль, что вы не ограничились своим вязанием» (девятнадцатилетнему рабочему трикотажной фабрики, оштрафованному на 50 фунтов за ношение холодного оружия).
«Маргит не потерпит хамов вроде тебя» (восемнадцатилетнему молодому человеку, приговоренному к 6 месяцам исправительного учреждения).
Девятнадцатилетнему слесарю-подмастерью, обвиняемому в том, что он использовал в качестве оружия свернутую газету с вложенными в нее монетами: «Не думаю, что вы использовали эту газету для реализации своих литературных устремлений». – Обвиняемый: «Простите, я не понимаю вас». – Симпсон: «Ничего, то, что я скажу сейчас, вы поймете: 50 фунтов».
«Возможно, ваша школа повесит репродукцию вашего приговора в рамочку» (семнадцатилетнему гимназисту, оштрафованному на 75 фунтов за ношение холодного оружия и поведение, представляющее угрозу окружающим).
На второй день слушаний: «Похоже, что вы ничего не почерпнули из вчерашних слушаний. Мы выслушали ваши ничтожные оправдания, и нет никаких сомнений, что вы были среди тех отбросов, тех паразитов, наводнивших город вчера и днем ранее, и мы считаем, что наказание должно быть соответствующим».
«Странно видеть эту процессию жалких типов, столь непохожих на напыщенных вчерашних хулиганов».
Продолжением этой церемонии стало превращение д-ра Симпсона в народного героя: он олицетворял силы добра, против которых выступали силы зла. Как все такие герои, он в одиночку – «маленький человек в светло-сером костюме» (Daily Express, 19 мая 1964 года) – восторжествовал над жестокой силой. Личность, карьера и взгляды на различные социальные вопросы «тихого человека, сокрушающего бандитов», были представлены общественности. Он рассказал репортерам, что сразу понял: он имеет дело не с обычными местными потасовками, но с проблемой, которая достигла «колоссальных национальных масштабов» («катастрофа»); он знал об «общей схеме умышленных злодеяний» («дело не только в этом»), мотороллеры и мотоциклы были «почти так же опасны, как холодное оружие», и он хотел бы обладать властью лишить хулиганов их транспортных средств («инновация»). В своем правосудии Симпсон не был безличным представителем социального контроля. Как Бэтмен, спасающий Готэм-сити, он спасал собственный город, где жил и работал «всеми любимым семейным врачом в течение 24 лет». В воскресенье вечером перед слушаниями он, как сообщает Daily Mail