Читать интересную книгу Ледяной ад - Юрис Юрьевикс

Хэнли потянула вверх его пуловер. Джек поднял руки, чтобы облегчить женщине задачу. Его одежда тоже заискрилась в темноте.

Она прикоснулась к гладкой груди Джека, он — к ее спине. Сердца учащенно забились. Хэнли улыбнулась своему желанию и реакции Джека на него. Мужские руки скользнули по нижней части женской груди. Хэнли тихонько вскрикнула, улыбка сменилась выражением восторженного ожидания.

Они поцеловались. Ощущение прикосновения тела к его груди было неописуемо чудесно. Ее соски напряглись. Брюки упали до щиколоток и легли вокруг ступней.

Он провел правой рукой по ее шее и плечу, левой нежно, точно драгоценный дар, поддерживая ее грудь. Затем коснулся ладонью ее лона.

Она жаждала ласк, слияния тел, он тоже. Она, обвив его ногой, принялась плавно раскачиваться вперед-назад. Он придерживал ее за талию.

Они легли на постель. Ведомый, Джек легко проник в Хэнли.

Его движения были размеренны. Медленно, медленно… «Словно крутит педали велосипеда», — мельком подумала Хэнли. Они вместе испускали краткие вздохи, скользили языками по губам, ртам, подбородкам, щекам… Ее глаза привыкли к темноте — теперь она хорошо видела его лицо.

Она обхватила голенями его ягодицы и начала постанывать при каждом его движении. Он становился все настойчивее. Она потянулась рукой туда, где встречались их тела. Он задрожал, когда она начала сгибаться и выгибаться под ним; то было совершенное единение двух разных сущностей, неожиданно обретших друг друга.

ГЛАВА 26

Центр добавил Исикаве двух ассистентов и предоставил кушетку для отдыха. Пока Исикава спал, в его кабинет бесшумно входили сотрудники и скотчем приклеивали результаты своих изысканий ко всему, что попадалось на глаза, включая начальника.

Проснувшись, Исикава на миг решил, что очутился в родительском доме: стены и потолок покрывали обои с растительным орнаментом. Воспоминания детства прогнали послания всевозможных форм, цветов и размеров. Записи были сделаны на хорошей писчей бумаге и газетных обрывках, на почтовых карточках и конвертах, на книжных закладках и официальных бланках, на отрывных листках календаря, гербовой бумаге и спичечных картонках… Талон на парковку содержал следующие торопливые каракули:

«Кислород — 12 % в тканях и органах, 13 % в мышцах, 34 % в легких, 41 % в крови».

Исикава собрал бумажки и рассортировал по категориям, чтобы зрительно определить, каково на данный момент наиболее обещающее направление полета мысли. Мягкий бриз с океана поигрывал стопками, рождая удивительно приятный на слух легкий шелест.

Забрезжил рассвет. Исикава посмотрел на часы. В Центре не было ни души. Надеясь, что Хэнли еще не проснулась, Исикава вновь лег на кушетку, повернулся лицом к стене и, выбросив из головы тревожные мысли, скользнул в край сновидений.

Василий Сергеевич Немеров осторожно отодвинулся от спящей жены. Изнуренная сексом, она не шелохнулась.

Какое счастье, что он пал жертвой столь великолепной соблазнительницы! Особо пылкую страсть к супругу Соня испытывала непосредственно перед его выходом в море и сразу по возвращении. Несомненно, французская кровь являлась причиной ее физической неутомимости. Каждый год Соня получала от бабушки из Парижа два письма: на день рождения и на годовщину смерти матери.

Сонин дед, офицер французского флота, погиб в море. Эта жертва во имя Франции даровала Сониной матери уникальное право — венчаться в величественном зале у гробницы Наполеона, и весь народ, исполненный чувства гордости, исполнял роль посаженого отца. Дочь республики вышла замуж за русского эмигранта. Незадолго до Великой Отечественной войны он увез ее с собой в СССР, а несколькими годами позже под дулами трехлинеек умер с патриотической клятвой на устах. Вскоре тиф унес жизнь Сониной матери.

Курсант Василий встретил будущую жену в Ленинграде, в день ее выпуска из Академии молодые поклялись друг другу в верности.

Поначалу все шло из рук вон плохо. Они ссорились каждый божий день. Несмотря на это, они поженились, и разница в характерах как-то сошла на нет. Они возвращали друг друга к жизни — всегда.

Немеров зевнул и откинулся на подушку.

Суда Балтфлота появились преждевременно, посеяв смуту на поверхности. Немерову удалось обогнуть отечественных растяп, а также несколько английских и норвежских кораблей, воспользовавшись какофонией двигателей и наперебой пищащих гидролокаторов.

Он взглянул на жену, тронул прядь волос на ее шее… Соня чуть погрузнела после рождения младшей дочери, но сохранила фигуру и грацию. Расставшись с надеждой заснуть опять, Немеров прикрыл супругу одеялом, облачился на ощупь в темноте в пижаму, вышел на цыпочках из спальни, прикрыл за собой дверь и в английских тапочках прошаркал на кухню. В небе отпечаталась ветвистая молния, вскоре последовал оглушительный раскат грома. Немеров поставил на огонь чайник и отправился проведать дочерей.

Старшая крепко спала. Он остановился у кроватки младшей, вгляделся сквозь перекладины. Девочка лежала с открытыми глазами, в них отражался тусклый утренний свет. Младшая дочь со дня рождения отличалась задумчивостью. Обычно она просыпалась раньше сестры и тихо размышляла о чем-то своем, блуждая взглядом по комнате.

Нагнувшись к кроватке, Немеров протянул дочке палец. Крохотная ручонка тут же крепко обхватила его.

Уже пора вставать? — шепотом спросила малышка.

— Нет, еще ужасно рано. Закрывай глазки и спи.

Девочка послушно смежила веки. Немеров подоткнул дочери одеяло, шаркая, доковылял до ванной, сходил в туалет, побрился, умылся и вернулся на кухню, чтобы сварить яйцо, стряхнул в раковину и смыл нескольких мелких тараканов. Наконец с тарелкой в руке устроился в кресле у кухонного окна и вытер ладонью затуманившую стекло влагу.

Площадь Кирова была девственно бела. Натриевые уличные фонари превращали прилегающие улицы в черные провалы и делали все предметы плоскими, не отбрасывающими теней. Ни души. К концу зимы Мурманск оживится, улицы и проспекты заполнятся рабочими, чьи карманы отяжелеют от денежных надбавок за труд в условиях Крайнего Севера. Люди наводнят магазины у доков, чтобы потратить деньги на японские видеоплейеры и немецкие камеры, которые по дешевке продают моряки торгфлота, только что вернувшиеся из заморских портов.

— Папа…

Младшенькая стояла в дверях, потирая глазки, слегка зарумянившаяся от ультрафиолетовых процедур в школе. Указание о проведении солнечной терапии, включение в рацион мурманских школьников в зимний период дополнительных порций молока и моркови исходили от местного руководства.

— Иди обратно в кроватку, Наташенька. Еще очень рано.

— Не могу, — ответила дочка. — А из-за чего вы с мамой воевали прошлой ночью?

— Какая же ты любопытная, — сказал Немеров. Мама настаивает, чтобы я перешел на работу в новую судоходную компанию. Хочешь теплого молока?

Она покачала головой.

— А ты все равно будешь носить форму?

— Да.

— Пап!

— Что?

— Сказку, — потребовала дочка, протискиваясь между его ногами.

— А-а! — Немеров обнял дочь и усадил ее на колено, где она всегда устраивалась уютно, словно птичка. — И о чем же тебе рассказать? Он спрашивал для порядка: вот уже несколько месяцев ей нравилась одна и та же история.

— О Речной Царевне, — с готовностью отозвалась девочка.

— Договорились.

Прижав дочь к груди и касаясь подбородком ее макушки, Немеров принялся рассказывать сказку о прекрасном гусляре, что полюбил реку Волхов и бросал в нее дары, а однажды сам кинулся в воду, не в силах терпеть боль от того, что музыка не нравится людям.

— Водные чудища доставили гусляра к Морскому царю в замок, сооруженный из… — Немеров запнулся, предоставляя Наташе закончить предложение.

— …замшелых бревен, оставшихся от погибших кораблей, — договорила девочка.

— На царе была корона из…

— …золота, обнаруженного в затонувших сундуках с сокровищами.

— А еще он был покрыт…

— …чешуей.

Синие волосы ниспадали у Морского царя до пояса, и когда он двигался, на водной поверхности поднималась буря. И оказалось, что река Волхов…

— …его младшая и самая прекрасная дочь. — Это была любимая Наташина строка, и она произнесла ее с выражением.

— Обрадовался песнопевец, вот только не мог он жить с царевной под водой, она же не могла покинуть пучину. Несчастный, с разбитым сердцем, гусляр уснул, положив голову на руки любимой, а проснулся на суше, ощущая что-то странное ладонями. Оказалось, что лежит он на песчаном берегу, а на пальце у него дивный…

Немеров в ожидании взглянул на дочку. Наташа сладко спала, прикорнув к его груди.

Немеров через плечо посмотрел в окно. Через площадь шагал человек, в свете натриевых фонарей поблескивали знаки отличия. Немеров узнал адмирала по походке. Если большая часть человечества произошла от обезьян, то меньшая, похоже, от волков. Поджарый Руденко обладал волчьей грацией. Несмотря на разговоры о ревматизме, он сохранял гибкость, достойную йога.