И потекла жизнь. Делать приходилось все – утюжить гору на ратраке, сопровождать клиентов вверх-вниз, подъемникам устраивать профилактику, и неусыпно бдить, дабы никто из гостей не сломался. Потом Густав взял расчет и поехал жениться на богатой клиентке. Его сменил Тони. Я уже считался местным старожилом. И ни один гость не поинтересовался, какого черта здесь эта русская морда. Впрочем, я не мозолил глаза клиентуре и на гору выходил редко. Добровольно взвалил на себя большинство работ по железу – спокойный, тихий, даже незаметный человек. Парни надо мной деликатно подтрунивали – мол некоторые заезжие дамы и барышни проявляют к тебе, коллега, весьма прозрачный интерес, а ты по углам прячешься. Вовсе я не прятался. И тем более – по углам. Просто казалось, должно пройти какое-то время, пока не сотрется из памяти навязчивый образ Кристин. Я ведь ее не терял, не прогонял. Она сама ушла – испуганная мной и разочарованная во мне. Познавшая в одном внезапном прозрении другую мою сторону, обычно скрытую от нее. Ту сторону, с которой глядел не милый парень и талантливый лыжник, а мужчина и хард-слаломист. Прыгая сквозь беднягу Киркпатрика, я просто физиологически не мог видеть трех-четырех резервных траекторий, которые вычислила Крис. Потому что ее расчет был женский, а мой – чисто мужской. Идти по кратчайшей линии, навязывая свою волю трассе. Спрямить дугу. Удержать скорость. Хоть задавить, но победить. А я ведь победил, верно?
Незаметно летели дни, изменялся мир, я тоже вместе с ним. Пару раз летал в Россию, общался с родителями. Осторожно переправил им деньги со швейцарского счета, чтобы покрыть все долги. Был на свадьбе у Машки с Генкой – оба бросили команду и спорт вообще. Кажется, им было неплохо вместе, а уж без спорта особенно. Хотел к Илюхе в больницу зайти, но передумал. С ним вышла мутная история – крепление не раскрылось, а для человека из-за этого навсегда закрылись горные лыжи. Мне, конечно, очень хотелось плюнуть ему в лицо, но стыдно показалось обижать инвалида. А я-то на Димона нехорошо думал… Если бы! Тренер, временно отстраненный после загадочного случая с Ильей, ушел в запой и рассказал мне оттуда – в смысле из запоя, – много интересного о том, кто в команде был дятел и как именно стукал. И про грызню в руководстве Федерации, из-за которой нас так жестоко подставили, и про многое другое, что было мне раньше совершенно неинтересно. Да и теперь не стало. Оказалось, что я все забыл. Старался – и забыл. Наверное, уйди я из спорта через круг почета, славное прошлое осталось бы в памяти ярким и героическим. А так получился фантом, мираж, зыбкий, неустойчивый и имеющий ко мне весьма сомнительное отношение. Я даже машину у Бояна не забрал – чтобы лишний раз ничего не вспоминать. Да он и не настаивал особенно, только побрюзжал немного для порядка. Мы теперь жили в совершенно разных мирах, и прежняя дружба как-то сама потеряла актуальность. Особенно после того, как я вернул ему долг.
На Рождество в Моннуаре собралась очень молодая компания, мы бесились в снегу, как дети, здорово поддали, и я незаметно для себя оказался в постели с одной прелестной особой. Ничего – не умер. Даже наоборот, было здорово. Я в нее с отвычки чуть не влюбился. И понял – все, отпустило. Можно жить. Как пишется в романах, «тени прошлого отступили». Можно все начинать с самого начала и ни о чем былом не жалеть. Молодой сильный парень, тридцати еще нет, впереди открытый мир. Поработаю на Роджа годик, а там что-нибудь достойное выдумаю, на зависть всем. «Ски Мэгэзин» уже принял несколько моих статей по теории горнолыжного поворота (конечно, псевдонимных). Их тогда здорово разбередило – кто это такой умный проклюнулся. Меня тоже. Я менялся, и этот новый «я» был мне весьма интересен. Роджер подсматривал, как парень растет, и кажется, по-отечески радовался. Жена его со мной просто нянчилась. С парнями мы подружились – не разлей вода. И заезжие девочки меня весьма жаловали. Есть что-то неповторимо прекрасное в любви, когда за окном холодно и снег. Женская нагота в такой обстановке всегда откровение, кожа – шелк, ласки – пламя… А утром натянешь трусы чисто для приличия, выскочишь на двор, в сугроб рухнешь, и давай кувыркаться!… Тони и Пьер сначала пугались, но Родж им объяснил, что у русских метаболизм особенный. Не знаю, как у других русских, а я всегда это знал – мой дом там, где снег.
Ничего, потом они сами начали из сауны выскакивать, да по сугробам прыгать. С визгом, улюлюканьем и безо всякого там метаболизма. В общем, не жизнь – сплошной праздник.
А потом неподалеку лавина сошла – повалило разом опору линии электропередач и сотовый ретранслятор. Порвало, естественно, сетевой кабель – недешевый, между прочим, – который Родж на ЛЭП подвесил.
И вот тут-то началось самое увлекательное. На порядок веселее хард-слалома. И пожалуй, гораздо страшнее, чем даун.
Глава 9
Лавину мы услышали ночью – далекую, нестрашную. Она погрохотала себе, я уже собирался гасить свет, чтобы дальше спать – и тут в комплексе отрубилось все. Напрочь. Понятненько… Как любой нормальный горный отель, Моннуар обрыва коммуникаций не боялся – у нас был дизель-генератор, сателлитный телефон, запас дров, свечи наконец. И целый погреб выпить-закусить. Увы, я по аварийному расписанию отвечал не за провиант, а как раз за электричество. Пришлось вытащить из-под кровати фонарь, одеться и спуститься в холл. Там уже рвал и метал Роджер. С утра мы ждали группу в десять человек – что теперь делать, заворачивать их с полдороги?
Дизель запустился легко, в окнах комплекса загорелись тусклые огоньки. Я внимательно осмотрел станцию электропитания, убедился, что движок вышел на режим, и потопал обратно. В холле страсти не утихли, скорее наоборот. Родж позвонил в город, ремонтники обещали все сделать за сутки, максимум двое. Но как же наши гости? Подъемники будут стоять, то, что выдает генератор, им на ползуба. Сотовые телефоны молчат, выход в Сеть накрылся, это клиентам тоже вряд ли понравится. «Ерунда, – сказал я, – зато какое приключение!» Взгляд Роджера стал более осмысленным. «Да, но подъемники… Допустим, когда гости приедут, мы отвезем их наверх ратраком. А дальше что?» – «А дальше, – вступил Тони, – то же самое. Подъемники у нас три четверти времени крутятся вхолостую. Потому что клиенты обычно съезжают пачками, группами. Значит, теперь будут съезжать одной дружной компанией. Цепляться к ратраку – и наверх. Очень весело. Ради такого случая я готов их таскать. Конечно, можно будет использовать только одну трассу. Но во-первых, это всего на пару дней. А во-вторых, у нас ведь стихийное бедствие…» – «…и уж это мы обеспечим! – неожиданно подбросил идею Пьер. – Родж, ты представь – костры на улице! И на них жарится мясо! В комнатах свечи! Заодно солярку побережем… Глинтвейн! Поход с термосом глинтвейна куда-то в полную опасностей морозную ночь! Виски! Рекой!» – «Шампанское из горла, – поддакнул я. – И шаманские пляски. Просто незапланированное Рождество. Подумай, Родж. Гости приезжают к нам за рутинными, в общем-то, развлечениями. И тут взбираются они на гору – а здесь такое…» – «В действительности проблема только одна, – подытожил Тони. – Выбрать трассу. Самим. Чтобы уже поставить гостей перед фактом – вот „альфа“, по ней и съезжайте. А то еще начнут кочевряжиться, выбирать, голосование устроят, и между собой перегрызутся». Роджер, который медленно приходил в себя, вдруг обрел дар речи и вынес окончательный вердикт. «Гости выходят из леса к подножию трассы „браво“, – сказал он. – Восхищаются тем, как она хороша. Вот по ней и будут ездить. Все, ребята, теперь отдыхайте, завтра много работы. И… спасибо. Молодцы».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});