Читать интересную книгу Я из будущего - Владимир Поселягин

Обдумывая эти свои первые шаги, я разглядывал установку, близко не приближаясь, а вот там шёл интересный разговор. Зенитчики обсуждали и прикидывали, кто сбил вторую тройку бомбардировщиков, что догорала кострами вокруг станции. Судя по разговорам, они были живыми свидетелями, как те вспыхнули на подлёте и спикировали в землю. Утром их подняла бомбёжка и стрельба, прозвучал приказ выдвинуться на защиту станции, вот в пути они всё и видели. Как я понял, часть дислоцировалась в нескольких километрах от этого селения, поэтому зенитчики так быстро тут и появились.

Больше я ничего узнать не успел и, услышав, что к нам приближается очередная волна налёта, поспешил вглубь селения, чтобы меня не достал случайный осколок. Как я понял, немцев интересовала именно станция. Кстати, по моим выстрелам по самолётам, то, что упали они не сами, даже зенитчики поняли, хотя версий выдавали "на-гора" множество, ещё те болтуны оказались, а вот кто так и не смогли разобраться. Да и выстрелов то не было. В этом они правы. Это в фильмах стреляешь из бластера и к противнику тянуться светящиеся линии выстрелов. В реальности такого нет. Как и пули, полёт плазменного снаряда простым глазом не увидишь, только момент попадания. Правда, по звуку опознать выстрел из бластера можно было легко. Нет, сам выстрел происходит бесшумно, вот полёт плазмы происходит отнюдь не тихо. Близкое сравнение, если совместить полёт шмеля и шум бенгальского огня, правда не особо громкий, при постороннем шуме можно и не услышать. Ещё у бластера было три вида выстрелов. Это проникающий, против брони. Выстрел, и всего лишь две маленьких оплавленных дырочки, на входе и выходе. Так называемый бронебойный заряд. Потом бронебойно-фугасный, это пробитие брони и взрыв сразу за ней, уничтожая огнём плазмы всё вокруг. Последний, что у меня как раз стоял по умолчанию на том использованном бластере, фугасный. При попадании море огня, что и случилось. Причём фугас ещё и броню пробил, раз никто не выпрыгнул, видимо изжарились, да и было то там этой брони. Тьфу, а не броня.

Отойдя в сторону, я подошёл к колонке и, надавив на рычаг, потекла тонкая стройка, видимо были повреждения, стал пить. Более того и флягу наполнил, она у меня имелась, но закрытая. Надобности в ней не было, и я не снял консервационную плёнку с горлышка, а вот теперь вода это необходимость. Кстати, к счастью никто не видел как я доставал фляжку и убирал, а то криков было бы-ы. Сами посудите, молодой парень упирается рукой в бок на рубашке и о ужас, рука уходит в тело, а по рубахе как круги на воде. Потом рука появляется с полукруглым предметом, в котором можно опознать флягу, а после наполнения та же метаморфоза. Рука вместе с флягой исчезает в рубахе, снова круги и всё, на вид настоящий паренёк, что идёт по улице. Хотя нет, бежит. Нет, укрывается за свежесрубленным срубом бани, подготовленным к постройке.

Укрывшись за срубом, стоявшим на чурках, прямо на улице, я лёжа пережидал бомбёжку, вместе с почвой вздрагивая от особенно крупных толчков. Когда шестёрка бомбардировщиков с парой истребителей в прикрытии стали удаляться, мне кажется, это был последний налёт, потому что всё что нужно было разрушить, было разрушено, я встал и, отряхнувшись, направился к станции. Пока шёл, заметил у местных несколько злобно-радостных взглядов. На меня так же поглядывали с подозрением.

Выйдя к площади у вокзала, я посмотрел на здание, где ранее был фельдшерский пункт, а сейчас остались дымящиеся развалины, и вздохнул. Война уже три часа идёт, а столько людей погибло. Осмотревшись, я, было, двинул в сторону выхода из селения, собираясь покинуть его, и уйти дорогой дальше в тыл, но не успел. Народу тут хватало, повылезали из укрытий, и белую, вернее грязно-белую гимнастёрку знакомого сержанта-милиционера, рассмотреть тоже успел. Тот разговаривал с каким-то командиром в каске вместо фуражки и указывал на меня. Не знаю, что они обсуждали, но видимо это касалось и меня тоже. Хм, свалить или нет? Не успел, оба ко мне спешат.

— Эй, парень, погоди! — окликнул меня командир, лейтенант, судя по кубарям в петлицах. Эмблемы были общевойсковые. Кстати, когда я служил в своё время в Российской армии, у меня тоже были общевойсковые эмблемы, и лейтенантские звёздочки на погонах. Я может и пиджаком был, но демобилизовался старлеем.

Что мне не нравилось в форме местных командиров, так это яркое отличие со своими подчинёнными. Они, можно сказать, были прямой иллюстрацией в кого первым стрелять противнику. Вот и этот командир был обмундирован так же. Только вместо положенной фуражки была каска.

— Да, я слушаю, — остановившись, повернулся я к ним.

— Ты зенитчик?

— Был наводчиком, есть такое дело.

— Воевал?

— Можно и так сказать, но в атаки не ходил.

— Да это понятно. Помочь можешь? У меня убыль по потерям в расчётах. Вооружение цело, но расчёты близкими разрывами бомб посекло. В одном двое уцелело, в другом вообще ни одного, всего трое раненых. Я их сейчас отправлю в ближайший медсанбат и вызову помощь, пополню расчёты. Сейчас нужно лишь подежурить.

— Зачем? — удивлённо приподнял я бровь. — Немцы больше не прилетят. Бомбить нечего, всё что было, разбомблено. Я вообще удивлен, что они третью волну прислали... Да и документов у меня при себе нет, в пиджаке остались, а он... Вон, с тем домом горит. Я там остановился на постой.

— А ты, кстати, по какой надобности тут? — заинтересовался сержант.

— На свадьбу к другу приехал ночным поездом. Дальше хотел на попутной машине добираться. Он водителем работает в МТС.

— Ну, так что? — спросил у меня лейтенант, проигнорировав мои сомнения, что немцы прилетят.

— Да мне не трудно. Постою-подежурю.

— Отлично. Идём за мной.

Я поспешил за летёхой, а вот сержанта отвлекли, и он отошёл к группе гражданских, что шли к вокзалу с сумками, узлами и чемоданами. Видимо эвакуирующиеся из местного персонала. Зенитчик отвёл меня не к той машине, которая стояла у вокзала, там суетилось несколько человек, но один всё же, следил за небом в кузове "полуторки", меня вели за вокзал, к другой установке. Она стояла не близко, почти, что на путях, но обзор во все стороны был хороший, командир установки, или этот летёха, выбрали правильное место. При приближении я успел всё осмотреть и прикинуть, что тут было. Расчёт вёл огонь по бомбардировщикам, когда рядом упала мелкая бомба, воронка мелковата для крупной, и осколки пошли в разные стороны. Изрешетили борта машины, повыбивали расчёт. Сама машина на вид была целая, лишь резина с левой стороны была пробита, отчего "полуторка" накренилась на левый борт. Пулемёты тоже на вид были целыми, лишь обзавелись несколькими свежими царапинами.

— Вот, водитель за водой бегал во время налёта, единственный кто уцелел, — указал лейтенант на пожилого красноармейца, который копался в моторе, подняв капот. — Разбирайся тут, а я к машине побежал, куда раненых грузят. Нужно их отправлять, да и путевой лист выписать.

Проводив взглядом лейтенанта, что придерживая планшетку на боку, бежал к зданию вокзала, и посмотрел на ряд бойцов в стороне. Один лежал с закрытой тряпкой лицом, а вот второй был, похоже, раненым, но тяжело, без сознания. Когда мы сюда с лейтенантом шли нам на встречу попались бойцы с носилками. Похоже, отсюда раненый был. Значит, и за этим придут, а вот насчёт убитого не скажу. Водитель, которому лейтенант сообщил, что я прибыл для пополнения, подошёл ко мне и протянул руку.

— Савелий Прохоров. Ефрейтор.

— Валентин Иванов. Младший сержант в запасе. Наводчик зенитного пулемёта. Правда, эту машинку плохо знаю, с "ДШК" служил... Раненый тут один?

— Да, наводчик наш, заряжающего уже унесли. Я покойников страсть как боюсь, так что не подхожу. Олежек пить просил, сейчас флягу дам. Напои его.

Водитель метнулся к кабине и вернулся с флягой в защитном чехле. Осмотрев её, я искренне удивился. Стеклянная, вот истинный крест стеклянная. Подойдя к раненому, я приподнял голову и дал ему напиться. После этого, пока водитель не видел, а санитары не появились, проделал с раненым некоторые манипуляции. То, что он не жилец я видел, но и те манипуляции никакого вреда принести не могли. Сейчас поясню что это такое. Тем более не всё из своего снаряжения я описал. У меня был планшет Древних. Причём специальный, для диверсантов. Он мог снимать память с любого носителя и преобразовывать его в базы знаний, а закачивать на сеть я мог через нейроразъёмы. Да-да, этот планшет как мнемоскопированное оборудование Содружества. Только там оно величиной с капсулу в сборе, а у меня небольшой планшет и мелкие наушники, что вставлялись в уши. Скачивание памяти заняло всего минуту, после чего я отошёл к водителю и вернул ему флягу.

— Не жилец, — сказал я ему.

— Жалко парней, год уже вместе служим, привыкли друг к другу.