Председатель призывной комиссии в звании подполковника, внимательно пролистал мое личное дело, проверил медицинское заключение. Подписал. Передал военный билет дальше, на печать.
Так как я оказался самым первым, то меня отправили в зал ожидания — дожидаться окончания осмотра всех остальных. Все это заняло почти час, но, в конце концов, процедура завершилась. Всего прошло девятнадцать человек. Троих отправили на дополнительный осмотр.
Далее нас вызывали по одному, давали расписаться в карточках и военных билетах. Затем со всеми провели подробный инструктаж, объяснили, что завтра, семнадцатого октября, рано утром нас отвезут на сборный пункт Киевской области. Именно оттуда будет производиться распределение по дальнейшим местам прохождения военной службы. Напоследок на руки выдали только повестки с указанием даты и времени для явки в военкомат. Затем отпустили.
Вернувшись домой, я все рассказал родителям.
Они меня выслушали, переглянулись. Мама расстроилась.
— Так скоро? Только прошла медкомиссия и все, сразу забирают? Куда же они так торопятся-то? Странно, да?
— Ничего странного нет! — спокойно произнес отец. — Сын! Получается, настало время?! Скорее всего, завтра тебя увезут в любую точку нашей страны. Ты не переживай, два года это ерунда. Хорошо бы только не в Афган! Вот, помню я…
— Сережа, хватит! — оборвала его мама. — Он попадет в хорошее место! Леша, все будет хорошо.
— Мам, пап! Ну я же не на войну ухожу! — весело усмехнулся я. — Чего вы меня успокаиваете? Я же сам хотел служить. К тому же, не думаю, что меня отправят далеко. Я где-то читал, что закон, запрещающий служить ближе трехсот километров до дома — туфта. Его не подписали даже. Так что, будьте уверены, никакого Афганистана не будет.
Я сообщил обо всем по телефону Юле. Она сначала расстроилась, но потом вроде отошла. Вечером я отправился к ней — она как раз приехала из Киева..
К началу сентября она уже училась в каком-то институте и каждую неделю ездила на учебу. Без проблем поступила на первый курс подготовки ветеринаров. Там же жила в студенческом общежитии, но каждые выходные приезжала обратно в Припять. Черно-рыжую бестию Баффи она всюду таскала с собой — и как ей только разрешили взять ее в общагу, ума не приложу?!
Когда я позвонил в звонок, Юля открыла мне дверь и я увидел, что у нее глаза на мокром месте.
— О! Ну что за слезы, девочка моя? — я тут же устремился к ней, обнял. Баффи, яростно рыча, тут же попыталась тяпнуть меня за палец.
— Что случилось, что случилось… Тебя забирают! — заревела она.
Пришлось успокаивать, убеждать, что видеться мы будем гораздо чаще, чем она считала. Уж я-то знал, что меня ждет.
— Вот ты меня не послушал. Я же хотела поговорить с отцом, чтобы тебя забрали куда-нибудь к нему. Зачем ты меня отговорил?
— Не переживай. Все будет хорошо. Если бы я это сделал, показал бы свою слабость и зависимость от твоего отца. А это минус большой, ему бы точно не понравилось.
Некоторое время мы сидели на диване в ее комнате, в полной тишине. Наконец, Юля перестала всхлипывать, поднялась. Я отыскал у ее отца магнитофон, подобрал тихую спокойную музыку. Пригласил потанцевать, на что она после недолгих уговоров согласилась. Кажется, настроение потихоньку восстанавливалось. После танца она отправилась в ванную, наводить марафет.
Услышал шум воды.
Побродив по комнате, я принялся драконить собаку, которая буквально нарывалась. Такса значительно подросла, оказалась шустрой и дерзкой собакой — Юльку любила как истинную хозяйку, но ко мне относилась с недоверием. Иногда рычала, явно ревнуя. Впрочем, я скоро догадался, что это у нее был свой собачий способ налаживать контакт. Я был не против. Швырял ей мячик, учил стандартным приемам, вроде сидеть-лежать.
— Юль, а где отец? — поинтересовался я, когда заметил, что уже близится к девяти вечера, а его все нет. — Задерживается?
Ответа я дождался не сразу.
Дверь ванной тихо открылась и девушка вышла оттуда завернутая в светлое махровое полотенце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Его сегодня не будет, он на ночном дежурстве, — ответила она, застенчиво улыбаясь. — Поэтому предлагаю остаться у меня. На ночь.
Я сразу же уловил перемену в ее поведении.
Мы встречались уже пятый месяц, но дальше поцелуев, дело пока не заходило. И я был рад, что у нас все идет своим чередом, без необдуманных эксцессов. Мы часто оставались наедине, иногда пили шампанское и никуда не торопились. Пару раз за лето я водил Юлю в ресторан — благо зарплата у меня хоть и небольшая, но позволяла это делать. Еще раз были в «Прометее», часто посещали кафе. Наши чувства были взаимными и искренними, крепли с каждым днем.
Но, кажется, сегодняшний вечер отменит границы…
Забыв про собаку, я поднялся с дивана и медленно подошел к девушке. Мы поцеловались. По ее застенчивому, но вместе с тем томному взгляду я все понял… Она прижалась ко мне, через полотенце я хорошо ощущал ее упругую грудь.
Непонятно откуда на столике появилась бутылка шампанского, бокалы и шоколадка. Рядом примостился большой апельсин.
Быстро позвонив домой, я предупредил, что сегодня не приду. Отец все понял и не стал приставать с расспросами.
Погасив свет, мы вернулись на диван… Ночь обещала быть только нашей…
* * *
А утром мы встречали рассвет вместе.
Лежа на смятой кровати, даже с растрепанными волосами, Юля была неотразима. Она лениво хихикала и вылезать из-под пододеяльника не собиралась. Да и я, довольный, но не выспавшийся, тоже не торопился вставать. Хотя стоило бы поторопиться.
До отправки в военкомат было еще почти полтора часа.
Мы просто валялись, целовались, не думая ни о чем.
Все-таки настал момент, когда девушка выскользнула из-под пододеяльника, быстрой рысью обнаженная проскочила мимо и скрылась в ванной.
— Скоро должен вернуться отец, — донесся ее голос из соседней комнаты.
— Сейчас наведем марафет.
Взглянув на лежанку коротконогой бестии, я очень удивился, что такса все еще дрыхнет, как убитая. Чем она занималась всю ночь, для меня было загадкой. Лишь позднее я увидел результаты ее деятельности — эта зараза сгрызла мне весь кроссовок. Колбаса несчастная.
За двадцать минут я уничтожил все следы своего пребывания в квартире, хотя считал это лишним. Подполковник Кошкин относился ко мне уже немного иначе, чем в нашу первую встречу, но вряд ли он был бы рад видеть меня с его дочерью наедине, в шесть утра. Впрочем, он взрослый человек — поймет и так.
Еще раз позвонив домой, я попросил маму, которая, кстати, уже извелась от волнения — почему я не пришел домой (видимо, отец не смог ей втолковать), ждать меня у самого военкомата. Ну и заодно прихватить собранные мной вещи. Наконец, мы покинули квартиру Юли и отправились к военкомату.
Там уже собралось много народу — в основном провожающие.
Всего к отправке готовилось двадцать два человека, немного больше от первоначального числа. Как выяснилось, это были «опозданцы» — они прошли медкомиссию еще в июне, поэтому их документы уже были готовы.
Подогнали автобус «ЛиАЗ». За лобовым стеклом красовалась табличка: «Военный комиссариат».
Вышел военком в звании полковника. Крупный мужик, хотя и в солидном возрасте, он производил впечатление на собравшихся. При ходьбе офицер прихрамывал на правую ногу, отчего ему даже кто-то кличку дал — Джон Сильвер.
— Внимание, товарищи призывники! — гаркнул он, затем поглядел на часы. — У вас есть десять минут, чтобы попрощаться с родными и загрузиться в автобус. Ждать никого не будем. Время пошло.
Мы стояли с Юлей, обнявшись и не замечая никого вокруг.
Через толпу ко мне пробились родители с Настей.
— Вот ты где! А мы тебя по всей территории ищем. Здравствуй, Юля!
— Здравствуйте, теть Лена.
Далее последовала трогательная и очень сцена с прощаниями, сначала с родителями и сестрой, затем с девушкой. У нее глаза были влажные от слез.