Читать интересную книгу Победитель забирает все - Владимир Колычев

Все-таки правильную тактику избрал Сергей. Он не утверждал, что убил Кристину, но и не отрицал. Каялся, наговаривал на себя, но при этом неизменно сообщал, что ничего не помнил. Показательным был тот факт, что следователь не стал проводить следственный эксперимент. Какой в этом толк, если Сергей ничего не помнил? На рукоятке финского ножа были обнаружены отпечатки его пальцев, опять же кровь на руках. Под ногтями Кристины нашли частицы его кожного покрова – она царапнула его в экстазе, но в материалах дела это было представлено как следы борьбы… В общем, доказательств его вины хватало, и, крутись ни крутись, все равно не выкрутишься. Да Сергей и не крутился. Даже Глебову он не рассказал правду. Глупо было обвинять в своих проблемах Соломина. Непростительно глупо. Катнул бы он на него бочку, тот бы ответил тем же. У Сергея бочка пустая, а Соломин катнул бы на него бочку тяжелую. Сам бы мэр города приложил руку к тому, чтобы Сергея раскатали в пух и прах…

Шесть месяцев Сергей провел в городском СИЗО в ментовской камере. И все это время регулярно получал посылки от Даши. Будь этот «грев» от Олега, он бы целиком отдавал харчи сокамерникам. Но ведь его грела Даша. От ее помощи он отказаться не мог. Да и не хотел. Олег тоже проявлял участие. Нанял для него дорогого адвоката. С такими намерениями кладут дорогущий букет цветов на могилу своего врага.

Суд состоялся в конце лета девяносто шестого года. Явка с повинной и чистосердечное признание должны были сыграть свою положительную роль. Принимались во внимание заслуги на поприще борьбы с бандитизмом. И тем не менее судья отмерил ему не шесть-семь лет, как было обещано, а все девять. И в конце осени Сергей попал в ментовскую зону.

Колония как колония – администрация, жилая и производственная зоны, охрана, колючая проволока. Только жили здесь не по воровским, а в общем-то по человеческим понятиям. И к сидельцам здесь относились в соответствии с заслугами на воле. Если ты честный мент – тебе почет и уважение. Брал взятки, кормился с бандитской руки, беспредельничал – не жди здесь любви и признания.

Только десять процентов осужденных сидели за должностные преступления. Четвертая часть – за убийства и кражи. Еще столько же – за изнасилования. Никак не думал Сергей, что в органах правопорядка так остро стоит половой вопрос. Возможно, что какая-то часть из этого контингента попала под «мохнатую» статью по чьему-то злому навету. Уж он-то знал, как подставляют ментов. Насильников не уважали, но и не опускали, как это делалось на обычных зонах. Были, конечно, редкие случаи, когда кого-то петушили, но это нужно быть последним чмошником да еще нарваться на озабоченного «активиста»…

Чеченцев и других безбашенно-отмороженных типов содержали отдельно от остальных, был такой локально-профилактический участок. А в остальном зона как зона. В авторитете здесь были сотрудники исправительно-трудовой системы. К этому контингенту на зоне со стороны начальства наблюдалось особое отношение. Да это и понятно – сегодня ты по одну сторону колючки, а завтра по другую. На особом счету – оперативники и спецназовцы. Пониже – сотрудники ГАИ. В самом низу – судьи и прокуроры.

Сергея очень удивило, что руоповцы почетом здесь не пользовались. А кое-кто из осужденных питал к ним ничем не прикрытую ненависть. К таким относились лица, попавшие за решетку по разработке РУОПа.

В Новожильске, благодаря бурной пробивной деятельности Глебова, РУОП комплектовался лучшими сотрудниками милиции. В других городах – по остаточному принципу. Отдавали самых ненужных, а иногда и презираемых людей. И эти ненужные потом начинали мстить своим бывшим коллегам.

Обычно вновь прибывших руоповцев прятали от обычных зэков в хозблок, в санчасть – от греха подальше. Дабы не приключился с ними несчастный случай. Но Сергей ни от кого прятаться не стал. «Заехал» в жилой блок, представился. И надо же, встретился сразу с двумя «обиженниками». Те даже разбираться с ним не стали. Ночью вывели в умывальник и… Дневальный потом долго отдирал их от стенки. А Сергею выписали пятнадцать суток штрафного изолятора. Пока он там сиживал, нашлись люди, которые просветили смотрящего о том, кто есть такой бывший майор Комиссаров. Честный мент, гроза бандитов и так далее… С тех пор Сергей был в авторитете.

Со временем он укрепил свое положение реально авторитетной должностью. Два года ударного труда в промзоне были высоко оценены начальством. Он был назначен инженером-технологом производственного цеха. Вся фишка была в том, что по штатному расписанию эта должность замещалась вольнонаемным кадром. И хотя Сергей был осужденным, это не помешало ему занять положенный для его должности кабинет. Какое-никакое, а начальство.

Сергей отмотал в общей сложности без малого шесть лет. По большому счету оставалось еще три года. Но новый Уголовный кодекс, призванный повысить ответственность за убийство, предусматривал по убойным статьям условно-досрочное освобождение после отбытия двух третей срока наказания. Поскольку косяков за ним не числилось, начальство относилось к нему хорошо, то можно было надеяться на УДО. Тем более что все к этому шло.

Еще чуть-чуть, и он на свободе. Уже сейчас перед ним стоит вопрос – куда пойти, куда податься. В Новожильск ехать смысла нет. В звании его не восстановят, в органы на службу не возьмут. И жилья у него нет. Ведомственной была его квартира, поэтому он лишился ее сразу же, как был осужден. Придется возвращаться домой, к папе с мамой. Устроится на завод рабочим, попробует начать жить заново… Тридцать восемь лет ему. Не самый лучший возраст для того, чтобы начинать новую жизнь. Но не в омут же головой нырять…

Было у него желание отомстить Соломину. Отомстить за Кристину, за свою поломанную жизнь. Желание было, но не хватало возможностей. Олег Соломин – олигарх. Владелец заводов, газет, пароходов. Нефтяная компания «НОВОС» считается одной из крупнейших не только в России, но и во всем мире. Объединение «Ишимнефть» уже давно стало лишь одним из нефтедобывающих звеньев, из которого состояла эта империя. Соломин же давно не посещал Новожильск. Он постоянно в Москве, оттуда контролирует обширные сырьевые потоки, уходящие за рубеж. У него дворец на Рублевке, у него такая охрана, что к нему и близко не подступишься. А так просто он к себе Сергея не подпустит. Ни дружбы нет, ни даже видимости. Есть только ненависть. Зато Даша не уставала слать Сергею посылки. Олег скрепя сердце разрешал. Но ни разу не прислала хотя бы сопроводительного письма. Запрещал.

Даша помнила о нем. Но жила своей жизнью. У нее своя частная клиника – крупная и достаточно известная. Она жена олигарха. И вряд ли она захочет связать свою жизнь с бывшим зэком, у которого нет ни денег, ни положения. Точно не захочет. Сергей считал себя вправе жестоко наказать предателя. Но не было у него права оставлять детей любимой женщины без отца. А у Даши были дети – мальчик и девочка, от Олега. У них должен быть отец. Пожалуй, даже если бы ему представилась возможность убить Соломина, он был сто раз подумал, прежде чем это сделать. Вот если бы Олег сам пошел на обострение отношений или попал под горячую руку. Но, как показывали события, Соломин не играл на добивание. Отправил Сергея за решетку, и на этом остановился. Хотя вряд ли забыл. И не забудет, пока Даша отправляет ему посылки…

Сергей сидел в своем кабинете. Хлебал обжигающе горячий чай, плавил во рту тонкий кусочек колбаски. Закрываться на замок было не принято. А начальник цеха не считал нужным стучать в дверь, прежде чем войти. И сейчас он зашел без стука. Сергей даже не дернулся. Спокойно посмотрел на него.

– Чаю? – тем же безмятежным тоном спросил он.

– Спасибо, я уже… Сейчас народ подойдет. Пять рыл. Покажешь производство, определишь, кого куда… Пять минут тебе и выходи.

Начальник вышел. А через пять минут Сергей и сам спустился в громыхающий цех. Дождался пополнения.

Помимо всего прочего, инженер-технолог обязан был обучать специальности новичков. Дело это нелегкое, поскольку менты не очень-то приучены к физическому труду. Да и литейное производство далеко не самое престижное на зоне. Многие занятые на нем зэки всеми правдами и неправдами пытались перейти на другую, более легкую работу.

Начальник цеха говорил про пятерых человек. Но новичков было шесть. Крепкие в общем-то мужики. И только один – самый натуральный доходяга. Среднего роста, неказистый, худой, или, скорее, высохший. Осунувшееся бледно-землистого цвета лицо, потухший взгляд. Клифт болтался на нем, как пиджак крупного размера на детской вешалке. На вид доходяге было лет пятьдесят. А так, может, и сорока лет нет. Такое впечатление, будто этот мужичок долгое время гнил в камере следственного изолятора, прежде чем этапом был отправлен в колонию. Видно, что неволя для него пуще смерти…

Сергей подошел к нему, молча заглянул в глаза.