В общем, пришлось несколько километров толкать свой драндулет до ближайшего гаража, где ему заменили звено в цепи.
К тому времени, когда Харальд наконец пересек Фин, ушел последний паром на остров Зеланд. Он поставил мотоцикл на парковку, съел то, что дала в дорогу мать: три толстых ломтя ветчины и кусок пирога, — и всю ночь зяб в порту, дожидаясь утра. Утром же, стоило разжечь топку, дал течь предохранительный клапан, но Харальд исхитрился заделать дыру жевательной резинкой и липкой лентой.
До Кирстенслота добрался в субботу, уже к закату. Хотя ему не терпелось увидеть Карен, все-таки сначала он, миновав развалины монастыря и въезд в поместье, проехал всю деревню с ее таверной, церковью и железнодорожной станцией и отыскал ферму, на которой побывал с Тиком. Харальд считал, что добудет работу. Сейчас горячая пора, а он молод и полон сил.
Просторный фермерский дом стоял посреди опрятного двора. Две маленькие девочки, раскрыв рот, смотрели, как он ставит свой мотоцикл. Наверное, внучки фермера Нильсена, седого старика, которого он тогда видел у церкви.
Хозяин в заляпанных грязью штанах из вельвета и рубашке без воротничка курил трубку позади дома, опершись на забор.
— Добрый вечер, господин Нильсен, — поклонился Харальд.
— Здравствуйте, молодой человек, — осторожно отозвался Нильсен. — Чем могу служить?
— Меня зовут Харальд Олафсен. Мне очень нужна работа, а Йозеф Даквитц говорил, вы берете сезонных рабочих.
— Только не в этом году, сынок.
Харальд опешил. Он не предполагал, что ему откажут.
— Я выносливый…
— Не сомневаюсь. Да и выглядишь ты неплохо. Однако я никого не беру.
— Но почему?
Нильсен вскинул бровь.
— Я мог бы сказать: это не твое дело, — но поскольку и сам был когда-то нахальным юнцом, отвечу: сейчас трудные времена, немцы покупают большую часть того, что я произвожу, по цене, которую сами назначают, и у меня нет наличных, чтобы платить случайным людям.
— Я буду работать только за еду, — в отчаянии воскликнул Харальд.
«На Санде мне дороги нет!» — подумал он.
Нильсен окинул его проницательным взглядом.
— Похоже, ты попал в переделку. Но на таких условиях я нанять тебя не могу. Будут неприятности с профсоюзом.
Похоже, дело безнадежное. Харальд подумал, не поехать ли в Копенгаген. Работу там можно найти, но где жить? Даже к брату нельзя — тот служит на военной базе, где посторонним ночевать строго запрещено.
Нильсен, увидев, как он расстроен, вздохнул:
— Извини, сынок. — Он выбил трубку о верхнюю перекладину забора. — Пойдем, я тебя провожу.
«Наверное, думает, я по дороге что-нибудь стяну», — решил Харальд.
Они вместе обогнули угол дома и вышли на передний двор.
— Это еще что такое? — удивился Нильсен, увидев мотоцикл, испускающий тонкую струйку пара.
— Обыкновенный мотоцикл. Просто я переделал его, чтобы работал на торфе.
— И откуда ты на нем?
— С Морлунде.
— Ну и ну! А выглядит так, словно вот-вот взорвется!
— Он совершенно безопасен. — Харальд даже обиделся. — Я разбираюсь в моторах. Правду сказать, я починил один из ваших тракторов несколько недель назад. Там была течь в системе подачи топлива.
Мелькнула мысль, что Нильсен мог бы нанять его из благодарности, но он сразу себя одернул. Благодарность — это одно, а платить деньги — совсем другое.
— Это ты о чем? — нахмурился Нильсен.
Харальд забросил в топку еще один шмат торфа.
— Я приехал в Кирстенслот на выходные. Мы с Йозефом столкнулись на дороге с вашим работником, Фредериком, когда у него трактор не заводился.
— Ну помню. Так ты тот самый паренек и есть?
— Да. — Харальд уселся в седло.
— Погоди-ка минутку. Может, я тебя все-таки найму.
Харальд, не веря удаче, поднял на него глаза.
— Сезонных работников я позволить себе не могу, а вот механик — совсем другое дело. Ты во всех механизмах разбираешься?
«Скромничать сейчас не время», — решил Харальд.
— Обычно справляюсь с любой поломкой.
— У меня с полдюжины машин стоит без дела из-за нехватки деталей. Как думаешь, сможешь их починить?
— Да.
Нильсен перевел взгляд на мотоцикл.
— Если справился с этим, наверное, и мою сеялку оживишь…
— Отчего ж нет?
— Хорошо, — решительно кивнул фермер. — Беру тебя на испытательный срок.
— Спасибо, господин Нильсен!
— Завтра — воскресенье, так что приходи в понедельник в шесть утра. Мы, крестьяне, встаем рано.
— Я приду!
— Не опаздывай.
Харальд открыл регулятор, пустил пар в цилиндр и поскорей умчался, чтобы Нильсен не успел передумать.
Отъехав так, чтобы никто не услышал, он издал вопль ликования. У него есть работа! Причем интересная, не то что обслуживать покупателей в галантерее, и он нашел ее сам! Харальд преисполнился уверенности в своих силах.
«Да, в этом мире я один-одинешенек, но зато молод, силен и толков. Справлюсь с трудностями!»
Дневной свет почти угас, когда Харальд снова ехал деревней. Он едва не проглядел человека в полицейской форме, который, ступив на мостовую, махнул ему остановиться. Нажал на тормоза в последнюю минуту, выпустив из предохранительного клапана целое облако пара. В полицейском он узнал местного нациста Пера Хансена.
— Что это еще за чертовщина? — осведомился Хансен, ткнув в мотоцикл.
— Мотоцикл «нимбус» с паровым двигателем.