поймала музыкальную ноту, определенно искусственного происхождения, чуть выше до первой октавы. — Есть! — радостно воскликнула она. Шкала застыла на показателе 2,4 метра. Она сделала пометку в блокнотике, который Дигби тоже положил в чемодан.
Теперь требовалось определить направление. У приемника имелась шкала на триста шестьдесят градусов, стрелка которой указывала на источник сигнала. Дигби подчеркнул, что шкала должна находиться строго по центру баркаса. Тогда, исходя из местоположения судна и показаний шкалы, можно рассчитать направление сигнала.
— Ларс! Какой у нас курс?
— Восток-юго-восток, — ответил он из рубки.
— Нет, в цифрах.
— Ну… — Хотя погода была ясная, а море спокойно, баркас непрерывно перемещался и стрелка компаса ни на минуту не замирала.
— Как можно точней, — попросила она.
— Сто двадцать градусов.
Стрелка на шкале приемника указывала на триста сорок. Прибавив сто двадцать, Хермия получила направление сто. Сделала пометку в блокнотике.
— А где мы находимся?
— Погодите минутку. Когда я сверялся по звездам, мы пересекали пятьдесят шестую параллель. — Он справился с бортовым журналом, посмотрел на часы и назвал широту и долготу. Хермия записала данные, отдавая себе отчет в том, насколько они приблизительны.
— Ну все, теперь довольны? Можем идти домой? — нетерпеливо спросил Стен.
— Нужна еще попытка, чтобы сделать триангуляцию.
Сердито хмыкнув, он отошел, а Ларс подмигнул Хермии.
Она слушала ноту, пока они двигались на юг. Стрелка на шкале направления чуть-чуть сдвинулась. Через полчаса вновь спросила Ларса про курс.
— По-прежнему сто двадцать.
Шкала показывала на триста тридцать пять. Значение направления сигнала, следовательно, было девяносто пять. Она попросила еще раз определить местоположение судна, записала координаты.
— Домой? — спросил Ларс.
— Да. И спасибо вам.
Он повернул руль.
Чувствуя себя победительницей, Хермия дождаться не могла, когда сумеет определить, откуда звучал сигнал. В рубке нашлась крупномасштабная карта. С помощью Ларса она отметила положение судна с разницей в полчаса и, сделав поправку на географический север, прочертила линии направления сигнала. Точка пересечения оказалась в море, неподалеку от острова Санде.
— Вот это да! — ахнула она. — Мой жених родом с Санде!
— Санде? Я там бывал — несколько лет назад ездил на автомобильные гонки.
Она была вне себя от счастья. И догадка оказалась верна, и метод сработал! Сама логика подсказывала: сигнал должен исходить именно из тех мест! Теперь нужно поручить Поулю Кирке — ну или кому-то еще — смотаться на Санде, оглядеться.
«Вернусь в Бличли и пошлю им шифровку», — решила Хермия.
Несколько минут спустя она зафиксировала текущий курс. Сигнал стал совсем слабым, но третья линия на карте с первыми двумя составила треугольник, и остров Санде попадал в его границы. Вычисления были самые приблизительные, но вывод представлялся бесспорным. Радиосигнал шел с острова.
Ей не терпелось рассказать об этом Дигби.
Глава 6
Машины красивее «тайгер мота» Харальд в жизни не видел. «Тигровый мотылек» и впрямь походил на бабочку, изготовившуюся к полету: нижние и верхние крылья раскинуты вширь, колесики, как у игрушечной машинки, невесомо стоят на траве, длинный хвост конусом сужается на нет. Погода держалась отличная, и маленький самолет трепетал на мягком ветру, будто ему не терпелось взлететь. Мотор, установленный в носовой части, вращал большой кремового цвета пропеллер. За мотором находились две открытые кабины, одна позади другой.
Он был двоюродной родней потрепанному «хорнет моту», «шершню» из заброшенной церкви в Кирстенслоте, и по конструкции тоже, только у «шершня» кабина была закрытая, а сиденья расположены бок о бок. Однако «шершень», стоя вкось на своей подломленной опоре, выглядел жалко: тканевый корпус в дырах и потеках масла, обивка сидений порвана. «Мотылек», по контрасту, вид имел бравый, сверкал свежей краской на фюзеляже и солнечными бликами на ветровом стекле. Хвост его упирался в землю, а нос смотрел в небо, будто принюхивался.
— Обратите внимание: поверхность крыла снизу плоская, а сверху — выпуклая, — взмахнул рукой брат Харальда Арне. — Благодаря этому в полете поток воздуха, обтекающий крыло сверху, движется быстрей, чем воздух снизу. — И он улыбнулся своей улыбкой, за которую люди прощали ему что угодно. — По причинам, понять которые мне не дано, самолет взлетает.
— Так создается разность в давлении, — подал голос Харальд.
— Да ты что? — обронил Арне.
Старшеклассники Янсборгской школы приехали провести день в летной школе в Водале. Принимали их Арне и Поуль Кирке. Мероприятие было затеяно для того, чтобы убедить способных молодых людей пойти в военно-воздушные силы, которые при немцах остались без дела. Хейсу, с его военным прошлым, было приятно, когда кто-то из выпускников шел служить в армию, а для мальчиков такая поездка представляла собой желанный передых от подготовки к экзаменам.
— Плоскости на петлях в составе нижнего крыла называются «элероны», — объяснил классу Арне. — Системой тяг они соединены с рычагом управления, который иногда называют «игрун» по причинам, которые вы поймете, когда повзрослеете. — Он ухмыльнулся. — Если двинуть рычаг налево, элерон на левом крыле поднимется, а на правом — опустится. В результате самолет накренится и повернет налево. Мы называем это «вираж».
Харальд слушал как зачарованный, но еще больше ему хотелось забраться в кабину и полетать.
— Вы, конечно, заметили, что задняя часть хвостового оперения крепится тоже петлями, — продолжал Арне. — Это называется «руль высоты» — он заставляет самолет клевать носом или устремляться ввысь. Если отвести рычаг от себя, руль высоты, выдвинувшись, нажмет на хвост, и самолет пойдет вверх.
Харальд заметил, что верхняя часть хвостового оперения тоже имеет откидной щиток.
— А это для чего? — спросил он, показав пальцем.