давние корни. Восьмой год подряд в редакции районной газеты „Байкальские огни“ проводятся встречи доярок трехтысячниц. Дважды за последние годы я завоевывала сразу по два именных кубка. Одни из них полагается за рекордный надой на фуражную корову, в данном случае около 4000 килограммов, второй — за наибольший валовой надой по группе — более 100 тонн молока от двадцати с лишним коров. Следующий человек поймет, что завоевывать такие кубки — дело нелегкое.
Работа моя не остается без внимания. По итогам девятой пятилетки я была награждена орденом Трудового Красного Знамени. В 1981 году получила медаль ВДНХ, а также в качестве премии — автомобиль „Москвич“. Являюсь заслуженным животноводом Бурятской АССР.»
Казалось бы, налицо забота советского правительства о тружениках села — такие награды за надои в два раза меньше несчастных финских доярок! И забота о их росте. О росте надоев, конечно. Не спешите пока делать такой вывод. Будем дальше читать интервью с «трехтысячницей» и вы согласитесь со мной, что главу Советского правительства 1978 года (тоже поймете, почему именно этого года) и некоторых его министров нужно было не расстрелять. А четвертовать, колесовать, повесить за ребро на крюк подыхать на площади, чтобы весь народ видел, как эти суки страдают…
Но сначала про самое полезное и вкусное в мире советское молоко. Тоже из этого интервью. Хорошо, что литературной обработкой того, что наговорила Евгения Петровна, занимались журналисты, которые были очень, скажем так, далеки от реалий совхозной жизни, поэтому интервью получилось показательное.
Итак, цитирую:
«Дело в том, что коровы привыкают к доярке, к темпу ее работы, к ее характеру. Был случай, когда за меня доила подменная. Так получила она на 15 килограммов меньше молока, я через день вышла на работу сама, так они с радости, видимо, если так можно сказать, даже прибавили против прежних надоев на 25 килограммов.»
И еще фраза:
«Дойка у нас механическая…»
Что-нибудь поняли? Если никогда близко не сталкивались с советским молочным животноводством, то и не поймете. Доят коров доильными аппаратами. Корове глубоко все-равно, кто ей этот аппарат к вымени пришлепнет. Это ручное доение — там корова привыкает к манере доярки, там такая проблема есть. При механическом — абсолютно корове наплевать.
Но тут нюанс. Прикрепленная к группе доярка получает зарплату от надоя. А подменная — на ставке. Ей, как и корове, абсолютно наплевать, сколько она надоит молока. Поэтому надаивает молоко. Не поняли?
Как только прикрепленная доярка уходит на выходной, так сразу надои в ее группе падают, потому что подменная доярка не будет лить в молоко воду, чтобы поднять «надои».
Поэтому доярки на молочных фермах СССР годами работали без выходных. Подмена вскрывала то, что все старались или не замечать, или, хотя бы, держать в рамках — разбавление молока водой.
Вот Евгения Петровна сама, по своей доярочной глупости, разболтала журналистам, что каждую дойку в молоко доливала 15 литров воды, ведро. А после того, как ее один день подменяла сменная доярка — влила 25 литров, чтобы удержать общий результат на уровне.
Думаете, кипяченную воду она лила в молоко? Гыыыы! Думайте. А вообще на фермах вода класса «для технических нужд» была. Не питьевая. Продолжайте грустить по самому вкусному молоку в мире. Но и это еще — семечки…
* * *
Читаем дальше то, что рассказала Евгения Петровна:
«Иные говорят, что у Перевозниковой коровы лучше. Где же они лучше? Первотелок в группе раздают по жребию — чтобы никому не было обидно.»
Вот какой у нас был доброжелательный советский народ, который на ретро-фотографиях весь поголовно улыбается солнечно во все зубы! Женщина чудеса трудового героизма показывает, а норот этот сквозь зубы: «Ей первотелок лучших дают».
Честно говоря, уважаю этот народ, который рядом с Перевозниковой работал. В тех совхозах, что я знал, люди пожиже характерами были. Дело в том, что райкомы жестко спрашивали с парторгов и директоров совхозов, чтобы в каждом были «трехтысячницы». Маяки, так сказать. А парторги и директора совхозов сексуально имели по этому вопросу зоотехников и бригадиров ферм.
Поэтому «трехтысячниц» «делали». Фокус простой — выбирали непьющую и покладистую, желательно партийную, и комплектовали ей группу коров из отборнейших, самых высокоудойных первотелок. Естественно, дальше этой «ударнице» ничего не стоило выйти в «трехтысячницы», получить ордена с медалями и «Москвич» в подарок.
А совхозное начальство отчитывалось о наличии «героини труда». Но в случае с Перевозниковой, как видим, произошла нештатная ситуация. Распределять первотелок по дояркам — это святая обязанность зоотехника и бригадира. И только их обязанность. Они должны комплектовать группы так, чтобы доярки были в равных условиях. Жребий здесь неуместен. Еще бы и в карты разыгрывали!
Вероятно, доярки взбунтовались, выразили руководству недоверие и уже после бунта перешли к жеребьевке.
О результате сама же Евгения Петровна и рассказала:
«Все у нас вроде бы неплохо. План трех лет пятилетки перевыполняем на 837 центнеров. План первого квартала 1984 года выполнили к 21 марта, досрочно. И все же я и мои подруги, но работе испытываем неудовлетворенность. Дело в том, что в нашем хозяйстве падает продуктивность коров. Почти на 300 килограммов меньше стала давать нынче корова по сравнению с началом пятилетки. Намного ниже показатели и у меня лично. В прошлом году я надоила 3603 килограмма, тогда как еще три года назад каждая корова в моей группе давала по 4377 килограммов.»
Великое дело — жребий и равные условия! Запустить эту схему по всей стране и исчез бы, самоликвидировался «Клуб доярок-трехтысячниц». Не на ком партии и правительству было