Читать интересную книгу Уксус и крокодилы - Лея Любомирская

Когда все было кончено и пепел разошелся по ветру (часть его лететь не пожелала и улеглась на пожухлую траву склона, но тут уж Вера ничего не могла поделать), она повертела в руках опустевший сосуд и спросила:

— А с этим что делать?

— Да просто бросьте его в озеро, — отозвался Валерка.

— Не утонет. Пластмассовый.

— Ну, на помойку отвезем.

— Тоже нехорошо. Представляешь, роется кто-нибудь в помойке, а там — урна! Из-под праха…

— Тогда давайте я ее здесь закопаю, — покорно предложил племянник и извлек из багажника короткую саперную лопатку.

Пока он возился, Вера смотрела на блеклое озеро, на елки и остов какого-то строения, торчавший неподалеку, пытаясь вызвать в памяти все, что было у них: любовь, счастье, бурные скандалы и судорожные примирения. Но внутри было глухо и по-осеннему спокойно, словно не свою жизнь листала она сейчас, а случайный роман, рассыпающийся под бумажной обложкой.

Вернулся Валерка, вымыл руки водой из бутылки, тщательно вытер их какой-то тряпкой и неожиданно сзади горячо обнял Веру, пытаясь нащупать грудь сквозь ткань пальто и сипло шепча:

— Тетя Вера, вы такая, такая…

А она стояла и все пыталась вспомнить, какого же цвета были у Прикошкина глаза: серо-голубые? серо-зеленые? или карие?

Виктория Райхер

КУРЬЕР

Арье Галь шел по улице. Слева от себя, на проезжей части, он заметил блестящий предмет, похожий на протянутую руку. Арье сошел с тротуара, поднял предмет и вернулся на тротуар. Предмет оказался патроном со смятой гильзой. Смятая часть гильзы была действительно похожа на протянутую руку — но вблизи меньше, чем издалека. Арье повертел патрон в руках и забросил его за невысокую каменную стену, проходившую справа от него.

Во дворе, возле каменной стены, горел костер. Вокруг костра лежали старые диванные подушки, на которых сидели четверо детей. Патрон со смятой гильзой, похожей на протянутую руку, перелетел через стену, упал в костер и взорвался. При взрыве из него вылетела пуля и оцарапала плечо шестилетнему Давиду Армазаеву, который ближе других сидел к костру. Давид Армазаев упал на спину и ударился головой о камень.

На скамейке недалеко от костра сидели несколько женщин, среди них — Рахель Армазаева, мать Давида. Услышав взрыв и увидев, что ее сын упал на спину, она встала и побежала к нему. В этот момент во двор заглянул Арье Галь, тоже услышавший взрыв. Он приблизился к костру и спросил у Рахели, что случилось. Рахель прокричала ему, что дети спокойно сидели у костра, как вдруг что-то перелетело через стену и упало в костер, после чего Давид упал на спину и потерял сознание. «Это же был мой патрон!» — сказал Арье.

Услышав от Арье, что причиной ранения ее сына послужил брошенный им патрон, Рахель Армазаева повысила голос, приставила свою старшую дочь Эдит к пришедшему в себя Давиду, схватила Арье за рукав и потащила в полицию. Всю дорогу она не переставала кричать «Убийца!» и держала Арье за рукав. В полиции Арье Галя и Рахель Армазаеву приняла дежурный сержант Ревиталь Полянски, оставшаяся на тот момент без своего непосредственного начальства, майора полиции Ариэля Будано, который на три дня уехал на курсы повышения квалификации для полицейских офицеров среднего звена. Сержант Полянски выслушала крики Рахели Армазаевой, объяснения Арье Галя и его же признание, что он действительно бросил патрон в костер. Рахель Армазаева кричала, что она не уйдет из полицейского участка до тех пор, пока убийца ее ребенка не окажется на скамье подсудимых. Ревиталь Полянски допросила Арье Галя и задала ему один вопрос: «Зачем вы подняли патрон с проезжей части?» Арье Галь ответил: «Мне показалось, что он похож на протянутую руку».

Рахель Армазаева подписала свои показания, несколько раз повторила слово «убийца» и ушла домой. Арье Галь был оставлен на двенадцать часов в камере предварительного заключения.

Соседом Арье по камере оказался его бывший одноклассник и приятель Беньямин Гилад, задержанный по делу о грабеже при отягчающих обстоятельствах. Арье и Беньямин не виделись со школьных времен, поэтому провели ночь за разговором. Арье рассказывал о своей семье и работе, а Беньямин — об отце, который болел и почти не выходил из дома Во время разговора Беньямин признался Арье, что уже много лет не вспоминал отца и не поддерживал с ним связи, но встреча с Арье, который когда-то в детстве много раз бывал дома у Гиладов, навеяла на него давно забытые воспоминания и чувства.

На следующее утро Арье Галь был допрошен приехавшим майором полиции Ариэлем Будано и отпущен домой ждать суда. Одновременно с ним был допрошен Беньямин Гилад, оставленный в камере предварительного заключения для продолжения следствия. Через полгода Арье Галь был вызван на суд, где по свидетельству Рахели Армазаевой вкупе с собственным признанием был признан виновным в нанесении тяжелого ущерба по причине небрежности и приговорен к тремстам часам общественных работ. Возвращаясь домой по коридору здания суда, Арье Галь столкнулся с Беньямином Гиладом, которого вели на очередное судебное заседание. Гилад, проводимый по коридору, крикнул Арье, что хотел бы с ним увидеться и просит его прийти к нему в тюрьму.

Арье Галь подал просьбу о предоставлении ему свидания с Беньямином Гиладом и сразу получил разрешение, так как Гилада никто не навещал и у него накопилось большое количество неиспользованных свиданий. На свидании Гилад сказал Арье, что их встреча в камере сильно повлияла на него и теперь он хочет, чтобы Арье заехал к его отцу и передал ему письмо. Гилад объяснил, что не хотел бы отправлять письмо по почте, потому что его отец одинок и его обрадует любая возможность пообщаться с кем-нибудь. Арье Галь взял письмо в конверте, на котором был написан адрес Дана Гилада, отца Беньямина, положил письмо в карман и покинул здание тюрьмы.

Через несколько дней он был вызван в муниципалитет, где ему сообщили, что свои триста часов общественных работ он будет отрабатывать в доме для престарелых «Старый друг». В тот же день Арье Галь пришел в дом для престарелых и познакомился с администрацией отделения, где ему предстояло помогать санитарам. Это было отделение для особо тяжелых случаев: лежащие в нем старики не могли ни вставать, ни ухаживать за собой, поэтому персоналу приходилось уделять им особенно много внимания и труда.

В первый день пребывания Арье в доме для престарелых «Старый друг» санитары предложили ему пройтись по отделениям и этажам, чтобы ему было легче ориентироваться на территории своей временной работы. Когда Арье Галь проходил по небольшому саду, соединявшему корпус дома для престарелых со столовой, на него из кустов неожиданно выскочила собака Рында, которую прикармливали пациенты отделения для слабослышащих, находившегося на первом этаже. Рында с громким лаем набросилась на проходившего мимо Арье Галя, заставив его испугаться, отпрыгнуть и с большой поспешностью покинуть сад. Убегая от Рынды, Арье Галь не обратил внимания на то, что из его кармана выпало письмо, адресованное Дану Гиладу.

Вечером того же дня в сад вышел престарелый Йона Ганан, один из наиболее хорошо сохранившихся жителей дома для престарелых «Старый друг». Полтора года назад Йона Ганан был по ошибке определен в отделение для слабослышащих. Йона вышел в сад для того, чтобы отдать остатки своего ужина собаке Рынде. Нагнувшись к кусту, где стояла собачья миска, он увидел письмо, лежащее на траве.

Подняв письмо и убедившись в том, что на конверте указан полный адрес получателя, Йона Ганан решил самостоятельно отнести письмо незнакомому ему Дану Гиладу. Улица, на которой жил Дан Гилад, находилась не так далеко от дома для престарелых «Старый друг». На следующее утро Йона вышел из дома пораньше, около получаса пробродил по утренним улицам и без особого труда нашел нужное ему место. Он поднялся по ступенькам на третий этаж, потоптался немного возле таблички «Дан Гилад» и позвонил. Через некоторое время, которое заняли у Дана проход по коридору и возня с замком, Дан Гилад открыл дверь. Он увидел перед собой пожилого человека с письмом в руке.

— Я нашел на улице письмо, адресованное вам, — сказал Йона Ганан.

— Ко мне уже два года никто не приходил, — сказал Дан Гилад.

С этого момента Йона Ганан начал регулярно навещать Дана Гилада. Йона уговорил Дана понемногу начать опять выходить из дома. Дан рассказал ему, что окончательно перестал выходить на улицу после того, как где-то случайно выронил и потерял свой давний талисман — предмет, подаренный когда-то еще навещавшим его сыном. Этим предметом был патрон со смятой гильзой, похожей на протянутую руку.

Виталий Авдеев

ГОСПОЖА НОРИКО И ГОСПОЖА ЮМИ

Госпожа Норико моет посуду. Горячая струя хлещет в мойку, и госпожа Норико, задумавшись о чем-то своем, рассеянно трет тарелки. Небольшая горка, оставленная с утра мужем и детьми, подходит к концу, и вот уже госпожа Норико берет в руки большое китайское блюдо. Она сует его в воду, несколько раз проводит тряпкой — и тут дракон, нарисованный на блюде, поднимает голову и больно кусает ее за палец. От неожиданности госпожа Норико роняет блюдо в мойку, а дракон, словно только того и ждал, вспархивает с его поверхности и начинает бестолково метаться по кухне. Госпожа Норико охает и, схватив кухонное полотенце, бросается за беглецом. Она неловко подпрыгивает и машет своим оружием, но маленький раскрашенный китайский дракон ловко уворачивается, негодующе верещит и удирает в большую комнату. Там он цепляется за штору на самом верху и оттуда принимается ругаться по-китайски на госпожу Норико, время от времени показывая маленькие острые зубы и выдыхая крохотное, сантиметра в два, пламя. Госпожа Норико пытается сбить дракона, но то ли полотенце недостаточной длины, то ли госпожа Норико несколько низковата — ничего у нее не выходит. Госпожа Норико принимается размышлять, идти ли ей за шваброй или подтащить к шторе старый сундук и попробовать еще раз, но тут в дверь звонят. Госпожа Норико тяжело вздыхает и идет открывать. Это соседка, госпожа Юми. Она забежала на секунду — спросить, не найдется ли у госпожи Норико немного соевого соуса, она затеяла готовить окономияки и немного не рассчитала. Конечно, правильнее было бы пойти в магазин, но они откроются только через полчаса… Госпожа Норико протестующе машет руками и приглашает госпожу Юми зайти. Дракон на шторе верещит, и соседки начинают оживленно обсуждать невоспитанность нынешних вещей. То ли дело раньше, лет тридцать назад. А до эпохи Мэйдзи? Сходятся на том, что во всем виноваты китайцы. Да и что с них, право, возьмешь. Госпожа Норико делится с госпожой Юми своими соображениями о швабре, но госпожа Юми ее отговаривает: шторы жалко. Единственный способ утихомирить маленького китайского дракона — это подослать к нему самку маленького китайского дракона. Но где ж ее взять? Госпожа Юми молчит, и госпожа Норико задумывается. Ведь госпожа Юми на самом деле тануки[1]. Конечно, госпоже Норико не положено об этом знать, но она знает. Какие, в самом деле, тайны могут быть у соседей в этих городских высотных коробках? Впрочем, госпожу Норико вовсе не беспокоит происхождение госпожи Юми, у каждого свои слабости, и, напротив, таланты госпожи Юми сейчас очень бы пригодились. Как бы потактичнее это обставить? Госпожа Норико просит прощения и говорит, что внизу, в прачечной, у нее стирается белье и сейчас самое время кинуть еще одну монету, так что не извинит ли ее госпожа Юми и не будет ли так любезна подождать пока… Разумеется, госпожа Юми с удовольствием подождет и проследит, чтобы дракон ничего не натворил. Госпожа Норико выскальзывает в коридор, ждет за дверью минут десять и возвращается обратно. Оказывается, пока она отсутствовала, дракон решил спуститься вниз и теперь снова свернулся кольцами на лакированной поверхности большого китайского блюда. Соседки некоторое время обсуждают цены на рынке, вырубку лесов в Чугоку и последние новинки моды в Гинзе. Потом, захватив соус, госпожа Юми уходит, и госпожа Норико принимается раздумывать, что бы приготовить на вечер. Госпожа Юми обязательно занесет в подарок окономияки, когда придет возвращать соус, так что нужно вручить ей что-нибудь в ответ. Тануки или нет, с соседями нужно поддерживать хорошие отношения. Тем более что госпожа Юми как раз очень приятная соседка. «Хирёзу, — думает госпожа Норико. — Я приготовлю хирёзу[2]». К тому же так получится изящная двусмысленность. Госпожа Норико улыбается своим мыслям и начинает собираться в магазин.