Поначалу я хотел взять такси, но налички с собой почти не было (все осталось в рюкзаке у Юрки дома), а пудрить мозги таксисту я не хотел. Сыграло желание обелиться, доказать себе, что я не злодей и не монстр, каким меня выставил Вовка.
Пока ехал, несколько раз набрал Алену. Она молчала. Не скидывала звонок, не выключала телефон, просто не отвечала. Я записал ей несколько голосовых сообщений, но понял, что их она вряд ли прослушает, а вот прочитать эсэмэс — вероятно сможет. Сообщение высветится на экране, есть шанс, что основной текст она увидит.
Долго думал, что написать. Затем набрал:
«Он врал. Позвони».
Естественно, ни перезванивать, ни отвечать на звонок она не стала. Ни пока я спал в электричке, ни пока шел на свидание к Вовкиной жене.
Четкого плана у меня не было, я решил импровизировать. Подойдя к ограде, применил «Соколиный глаз» и нашел место, не просматриваемое камерами. Перемахнул через забор и пошел вдоль стены здания, пригибаясь у окон.
У заднего входа стоял санитар, курил. Шкала кредитов была практически опустошена, и пусть кредиты восполнялись с течением времени, этот процесс был недостаточно быстрым.
И я решил работать грязно. Подошел к санитару сзади, похлопал его по спине. Когда он обернулся, взмахнул рукой и произнес:
— Абракадабра!
— Че?
— Сморкнись через плечо!
Я бросил ему в руки свой битый смартфон, он рефлекторно поймал, и я, воспользовавшись заминкой, схватил его за грудки и двинул башкой.
Применена способность «Каменная башка». Вы бьете противника головой с 65% шансом отправить его в нокаут. Весь наносимый вам в голову урон во время боя снижен на 25%.
Удар вышел четкий. Мужик не успел даже крякнуть — вырубился и повалился на землю. Благо, я успел его затормозить, прежде чем он ударится затылком о бетонную дорожку или каменную клумбу.
Мой телефон из рук он уже выпустил, и паутинка на экране пополнилась новыми узорами. Не был бережливым, нечего и начинать.
Я отволок мужика в кусты и еще секунд двадцать смотрел на все это дело. Мне предстояло раздеть его и спереть форму, пока я не попался кому–нибудь на глаза. Пока проделывал это, точно понял одно: волосатое мужское пузо — совсем непривлекательное зрелище. И как женщины это терпят?
Переодеваться здесь же в кустах не стал. Почему–то подумалось, что если уж меня застукают со спущенными штанами, то и фиг с ним, но пусть я при этом буду хотя бы один, а не на пару с этим Чубаккой.
Я вошел в здание и попал в коридор с приоткрытой подсобкой, в которой, как я понял, санитар держал сигареты. В маленькой комнатке чего только не было: тряпки, швабры, заваленная всяким хламом тележка, перчатки, бутылочки, баночки. В общем, всякая ерунда.
Кожанку с рубашкой я спрятал внизу тележки под упаковками новых нераспечатанных резиновых перчаток. Ремень закинул туда же, а джинсы стянуть не успел — услышал шаги, причем совсем близко. Пожалел, что включил в каморке свет, но выключать его было уже поздно.
Замер, затаился.
Вот так со спущенными штанами меня и застукала медсестра.
Оба застыли, глядя друг другу в глаза. Она — рыжеволосая, в белом халатике и с папкой в руках, и я — в трусах, со спустившимися до щиколоток джинсами. Кожей почувствовал, еще мгновение и она заорет, вызовет охрану, и весь мой план полетит коту под хвост. И я сделал то, чего сам от себя не ожидал.
— Бу! — выдал я и спустил трусы. — А я новенький!
– 35 кредитов.
— Ещё один… — медсестра закатила глаза.
— Бибу–пибу, — я вильнул бедрами и расплылся в улыбке.
— Развелось голожопых, — проворчала она. — Вася! — крикнула в коридор. — У нас ещё одна сосиска. Нужно в палату отвести.
Вася оказался человеком внушительных габаритов с непробиваемым лицом. Когда я натягивал трусы под его суровым взором, пытался продолжать лыбиться, чтобы сохранить образ. Вася внушал чувство тревоги одним своим видом. Медсестра же, наоборот, казалась оплотом невозмутимости — не обращая внимания ни на что, методично листала записи.
— Вась, не знаешь, из какой он комнаты? Я с отпуска вышла, ничего в Машкиных записях понять не могу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Если из буйных, то могли в пятую, — и обратился уже ко мне. — Ты буйный?
Я невинно помотал головой, потом наклонился к охраннику и доверительно прошептал:
— В мир пришла система…
— У–у–у, — отозвался тот. — Да он совсем больной.
Я заговорщически подмигнул и продолжил:
— Матрица поимела тебя, Нео. Следуй за белым ковриком. Пластмассовый мир победил, ликует картонный батат! — я нес ахинею непрерывным потоком активно жестикулируя. — Кастуй пока молодая! Дамаж пока я хвораю.
Медсестра захлопнула папку.
— Да, пацан совсем ку–ку. Давай его пока в одиночку. Проверь, какой у него браслет? Из випов или так?
— Нет у него браслета. И одежки нет кроме джинсов. Куда дел? — Вася был явно мной недоволен.
— Паду–пиду, пу! — я послал Васе воздушный поцелуй, изображая Мерилин Монро.
— Мила, вколи ему расслабончик, — бесит меня этот дерганный.
Медсестра полезла в карман, и я отпрянул:
— Женщина, — возмущенно произнес я. — Я не танцую! Женщина… — договорить не успел, иголка вошла быстро и безболезненно. Голову почти тут же затуманило. Стало легко и светло. И даже дурака валять расхотелось. Захотелось попросить у нее рецептик или задержаться тут на пару дней, или даже недель. Просто отдохнуть, снять стресс…
Желание длилось недолго, всего пару секунд, ровно до того момента, пока руки Василия не начали натягивать на меня джинсы, а затем халат уборщика за неимением ничего лучшего.
— Топай давай, — обратился ко мне Василий, и повел в коридор в направлении лифта.
Несмотря на то, что ноги у меня были ватными, а голова легкой, соображать я все еще мог. На втором этаже, где как я понял, находились все пациенты. Клиника выглядела чистенькой, аккуратненькой. Кругом все современное и со вкусом. Через стеклянные двери я разглядел несколько залов, которые представляли собой что–то вроде творческих секторов. Пациенты там занимались кто чем: кто–то рисовал, кто–то лепил из глины.
— Вы оставите меня здесь и забудете обо мне на ближайший час, — скомандовал я, пытаясь высвободить руки.
Недостаточно кредитов.
— Мил, смотри–ка, он у нас еще и джедай!
Оба не удивились моим вывертам.
— Темную сторону силы чувствую я в тебе, — прорычал я на Василия.
— Ты главное мечем своим больше не мотыляй!
Он распахнул дверь в мое новое временное обиталище, и я с легким волнением вспомнил крылатую фразу: «Бойтесь своих желаний — они имеют свойство сбываться».
Хотел отдохнуть?
Отдыхай!
Главное, чтобы кредиты восполнились раньше, чем мне выдадут удобную рубашку с длинными рукавами. Хватит с меня уже на сегодня модных шмоток.
Глава 21
Никогда еще подушка не казалась такой манящей. Я только сейчас понял, как сильно устал. Но сейчас было совсем не до отдыха, я должен был найти жену Вовки и расспросить ее прежде, чем вырубленный мной санитар придет в себя. Все осложняло то, что я понятия не имел, в какой она палате. Благо — знал имя, и как она выглядит.
С тоской бросил еще один взгляд на гладко застеленную кровать, усилием воли развернулся и осторожно выглянул в коридор. Осмотрелся. Путь был чист и я аккуратно, стараясь не сильно топать, пошел вдоль коридора. До отбоя еще было далеко, поэтому я рассчитывал увидеть Настю в одном из залов, где пациенты занимаются творчеством. Вряд ли она спит и вряд ли заперта в палате для буйных.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
С верой в успех операции я направился по маршруту, по которому минутами ранее меня вел Василий. Халат уборщика, накинутый в подсобке, сыграл роль плаща–невидимки. Никто не обращал на меня внимания: ни пациенты, ни персонал.
Несмотря на маскировку, я все равно старался держаться в тени. Пытался подражать Юрке, который, казалось, родился ниндзей. Он умел быть незаметным и легким, бесшумно появлялся в комнате, и сейчас я хотел максимально походить на него. Мешало то, что я был крупнее, но как мне когда–то сказала Алена — все дело в балансе. «Даже медведь в цирке может одолеть одноколесный велик». И я пытался. Благо все сотрудники, находящиеся в зоне видимости, были заняты своими делами: кто–то залипал в смартфон, кто–то вел пациента в палату, а кто–то флиртовал с коллегой. В общем, обычная жизнь в обычный вечер.