Читать интересную книгу Холопы - Казаков Валерий Николаевич

– Кожаным ножиком он ее, что ли, весь день терзал? – ехидно зашептал Даше в ухо Юнька, и тут же мокрый лифчик очутился у него во рту в виде кляпа.

Хозяйка и ее кавалер уже скрылись за выступом, и Даша стала подниматься, чтобы выбраться на дорожку, как с той же стороны, откуда только что вышли влюбленные, прижимаясь к скале и обходя камни, мимо них проскользнул человек в камуфляже с оружием на изготовку. Девушка прижалась к земле и глянула в сторону своего спутника, но того рядом не было, на примятой траве лежал только Машенькин лифчик.

25.

В отличие от придуманной, всякая настоящая авантюра не случается вдруг, а долго и медленно зреет, потом падает неожиданной грозой и, поразив своими масштабами, начинает кружить, вовлекая в свой уже бесконтрольный водоворот все новых и новых людей, а порой и целые страны и даже континенты.

Никто не мог предположить, что негромкая операция отечественных спецслужб может так обернуться. Месяца полтора назад Эрмитадору Гопс вызвали в Кадастр Главной Бдительности, в кабинет самого Костоломского Эдмунди-Чекис-оглы. После двенадцатиминутного приветствия в комнате отдыха, довольный глава Всесибрусской опричины уселся в свое неудобное деревянное кресло с высокой прямой спинкой, имитирующей гильотину, закурил длинную папироску и, попыхивая сизоватым дымком с весьма специфическим запахом, углубился в чтение лежавшей перед ним толстой книги, распахнутой как раз на середине.

Читать Эдмунди Чекисович, как и всякий высокопоставленный чиновник, не любил, не желал и ленился, однако модные книги дома и в кабинете держал и даже смотрел снятое по некоторым из них кино, так что при желании вполне мог составить суждение о написанном светилами мировой словесности. Суждения эти были, конечно же, ходульными, однобокими и до беспредела убогими, но кто мог об этом поведать главному людоеду страны? Вот и выходило, что именно он и вещал основные культурные истины, которых с трепетом ждала подобострастная интеллигенция, чтобы в мгновение ока подхватить и растащить в своих мягких лапках по тихим и сытым квартиркам и рабочим кабинетам. И там, в безопасной, как им казалось, тиши, улечься за письменный стол и потихоньку, смакуя, облизывать и обсасывать услышанное, распуская липкие слюни на собственные листки, газетки, программки, книжонки, шоу и прочие носители «абсолютной правды и справедливости». И все это делалось в угоду и во благо народа, который жаждал именно такой, а не какой-то иной правды, а правда, как известно, и живет лишь в Кадастре Главной Бдительности. Чего не сделаешь во благо любимого и драгоценного народонаселения...

Чтение он имитировал минут двадцать, а сам наслаждался послевкусием знакомства, сдобренным забористым чуйским самосадом, и украдкой наблюдал за принявшейся уже скучать девицей.

«Эх, хороша Гопсиха, можно было бы, конечно, и в штат взять, да кобели мои соком изойдут, перегрызутся, а уж она для этого расстарается, в доску расшибется, а контору морально разложит. Да и опасно ее долго без адреналина держать, еще спалит что-нибудь, дипкорпус развратит или взорвет чего. Это же надо, в прошлый раз у бронзовой статуи маршальского коня яйца заминировала, после взрыва пришлось жеребца перековать в кобылу. Нет, что ни говори, хорошо, что мы с этими маршалами да военачальниками покончили, нет их – и тишина, и мир кругом, и никаких баталий. Война ведь только от военачальников исходит, никому другому в голову не придет впустую гробить такую пропасть народу. Мудрым все-таки человеком был Преемник Третий, когда Генеральный штаб в Генеральский преобразовал и министром обороны родственника премьерского поставил!

Что же это я все о делах? Баба молодая сидит, скучает, а я о военных! Может, еще пойти с Гопсихой поприветствоваться? – и покосившись на подопечную, отметил: – А губы у нее ничего, отменные губы, пусть потрудится, не отвалятся, чай!»

Повторное приветствие получилось затяжным, пришлось отсрочить коллегию, на которую народ прибыл из всех окуемов Необъятной. Но дисциплина на то и дисциплина, а генералы на то и генералы, чтобы аудиенции к ним в приемных часами, а то и днями ожидать. На то она и царева служба. И вот, с горем пополам, доведя не совсем государственные целования до столь желанного ему конца, главный опричник так расчувствовался и размяк, что предложил рыжей бестии самой выбрать в сейфе пару госсекретов, годных для продажи на международном аукционе, не деньги же ей давать в самом деле! Но продувная и тертая во всех отношениях девица предпочла секретам небольшую квоту на газ. А что делать, время нынче такое, все на газу да нефтянке зиждется. Как они кончатся, сейчас же конец света и наступит.

Чтобы сократить время на доведение нового задания до суперсекретного агента, было принято решение инструктаж провести прямо на разболтанном широком диване в комнате труда и отдыха.

– Агент Апостол! – как можно строже произнес Эдмунди. – Вам поручается задание государственной важности и строжайшей секретности. Детка! – переходя на покровительственный тон, продолжил он. – Тебе предстоит проникнуть в Шамбалу...

– Лучше уж сразу обратно к мамке в уютное место! – возмущенно перебила его Эрмитадора. – Шамбалу эту драную, как дурак писаную торбу, весь мир уже которое столетие ищет! А я вот пойди и внедрись!.. Мозги у тебя только хуже работают...

– Молчать! Я ее, можно сказать, как золотой запас берегу! Не дергаю понапрасну, для самого ответственного припасаю, а она выкобенивается! Молчи и слушай. Нашли мы эту Шамбалу! Да не таращи ты зенки, правду говорю! Смотри, у меня даже план есть, как туда попасть. – Он извлек из глубин дивана небольшую картонку, на которой был наклеен пожелтевший от времени и истлевший на сгибах кусок материи, испещренный едва видимыми знаками.

Эрмитадора, как гончая, почуявшая зверя, напряглась, забыв про обиды и препирательства, вытянула свою красивую шею и во все глаза уставилась на старинный план. Будучи прирожденной авантюристкой, она с раннего детства тянулась к подобным вещам: древние карты спрятанных сокровищ, подземные катакомбы исчезнувших культов, тайные организации, государственные перевороты – все это тянуло ее к себе, как магнит. Когда ее сверстницы еще играли в куклы, она уже в домашних условиях варила нитроклетчатку и взрывала мусорные ящики. Эдмунди и глазом не успел моргнуть, как картонка с планом оказалась в руках рыжеволосой, которая, обойдя диван со стороны окна, бесцеремонно подняла жалюзи и с нетерпением одержимой принялась изучать план.

– Это древняя штука, очень древняя! Где взяли? – И, увидев надувшееся значимостью лицо главкома опричников, скорчила кислую мину, предостерегающе выставив вперед изящную руку. – Только не вкручивай мне, что это твои барбосы нарыли! Кишка у них тонка! Ладно, давай задание, я согласна!

Гопс на все соглашалась сама, если это имело привкус настоящей авантюры, так было с самого начала ее работы во всесильном ордене «Песьих голов», суть которого она изучила настолько хорошо, что при случае могла использовать его силы в личных целях, и, надо сказать, в этом она была не одинока. А что здесь плохого, всяк пользует свою работу на личное благо, что токарь, что инженер, что чиновник, что тот же брат-опричник, неужто он хуже других?

Еще будучи малолеткой, перед поступлением в Сорбонну Гопс подкатилась к Эдмунди, тогда средней руки опричному начальнику столицы, и тот набросился на ее прелести, как кот на валериану. Встречи становились частыми, порой она сама себе удивлялась, откуда все это в ней бралось, ведь не учил никто, не советовал, видать, врожденный талант, решила она и стала им пользоваться, словно домушник отмычкой. Однажды, пока хозяин кабинета похрапывал, объевшись «скороспелой клубничкой», Эрми, дрожа от страха и возбуждения, сперла у него ключи от сейфа и за час пересняла на микропленку все оперативные документы на членов некоего элитного писательского клуба, а писателей официальная пропаганда тогда долго и усиленно прочила в главные смутьяны Отечества. Но все это на тот момент было абсолютной чепухой, а даже и совсем наоборот. Однако какая держава может жить и процветать без внутреннего, а потому и самого коварного врага? И вот на почетное место врагов были назначены стареющие писатели, книги которых уже давно не читали, а имена и вовсе позабылись. Но у кого надо память длинная, а посему о предполагаемых врагах было доложено на самый верх. Юная Эрми в то время крутила свою третью настоящую и безумную любовь с писательским предводителем, бывшим футболистом и маститым поэтом Тавром Пелопонесским. Спасая любимого от неминуемой, как ей казалось, гибели, она и пошла на этот рискованный шаг. Фотографии документов ушли за бугор, грянул скандал, и любимого никто трогать не решился.