В 1980-х Таухид позакрывал в Триполи все рестораны, бары, теннисные корты и поля для гольфа и во всеуслышание заявил, что христиане должны отсюда исчезнуть[173]. Продажа алкоголя была полностью запрещена. Когда-то христиане открыли в городе первое в стране казино и кабаре, однако им дали понять, что Триполи в этих заведениях не нуждается. Жизнь тут повернула вспять. Кто мог – уплыл отсюда через Средиземное море на Запад.
В 1985 г. сирийская армия победила Таухид, но исламизм продолжал занимать в Триполи сильные позиции, началось обнищание населения. Салафиты захватили контроль над некоторыми районами города, заручась финансовой поддержкой Саудовской Аравии, которая стремилась догнать Иран, оказывающий помощь шиитской Хезболле на юге страны. Крупный город, который в былые времена наряду с Александрией был важнейшим портом Ближнего Востока, на сегодняшний день самый бедный и самый перенаселенный из всех ливанских городов, с рекордным уровнем безработицы среди молодежи; 57 % населения – за чертой бедности[174].
Мы минуем Эль Мину, соседствующую с Триполи, и направляемся в район Захира вниз по улице, которая носит название Церковной. В городе есть улицы с такими названиями, как Архиерейская, улица Монахинь, свидетельствующими о прошедшей эпохе. Поперек Церковной улицы протянуты провода и веревки, на некоторых красуются зеленые и черные исламистские флаги. Глядя на бредущих по тротуарам, сидящих в машинах и на скутерах молодых людей, мы понимаем, что, попав в такой трафик, можно перемещаться только черепашьими темпами. На Церковной улице еще остались храмы, они неплохо выглядят после недавнего ремонта, но что-то сегодня в них не слишком много христиан.
Здесь в любой момент может разразиться малая версия сирийской гражданской войны: в прилегающих к горам кварталах поселились алавиты – секта, в которую входит сирийский лидер Асад. Сирийский конфликт вспыхнул как противоборство между суннитами и алавитами, аналогичное периодически происходит в Триполи, где эти группировки продолжают стрелять друг в друга. Наряду с ливанской коммунистической партией в 1985 г. алавиты помогали сирийской армии подавлять движение Таухида, во время которого были убиты 600 суннитских боевиков, поэтому трипольские сунниты закономерно испытывают глубокую ненависть к Сирии и секте алавитов[175].
Многих трипольских суннитов подозревают в том, что они едут в Сирию бороться против режима. Вооруженные шииты Хезболлы, действующие в южных областях Ливана, в свою очередь спешат в Сирию на помощь Асаду. В Ливане народ с ужасом думает о том, как начнут вести себя привыкшие к войне исламисты, окажись они снова здесь. Похоже, это закончится еще одной братоубийственной войной, на этот раз в Ливане.
А Эль Мина? Что будет с этим маленьким свободным городком?
Сотню лет назад около 40 % жителей городка составляли христиане. По имеющейся у меня информации, на сегодняшний день доля христиан всего 8 %, а по сообщению официальных источников – 15 %. За последние годы их количество в значительной степени сократилось.
Мы поднимаемся к маронитской церкви, во дворе которой стоит школа. Из-за решетки видна скульптура Девы Марии. Войдя во двор, мы заводим разговор со священником по имени Чури. Он приглашает нас в приходской зал, большую гостиную с множеством диванов и картиной, на которой изображена скорбящая, одетая во все черное Дева Мария с нимбом над головой.
Присев рядом, Чури рассказывает нам, что его церковь проводит всего пару венчаний и крестин в год. 25 % учеников его школы составляют христиане, остальные – мусульмане, сунниты и алавиты.
– Это хорошо, потому что в городе очень много неграмотных людей. Мы поднимаем их уровень, – говорит он. – Мусульманские родители приводят сюда своих детей, потому что у школы хорошая репутация и они доверяют нашим методикам обучения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эта частная школа, основанная в 1963 г., дает бедным семьям возможность обучать детей за скромную сумму в 3000 датских крон[176] в год. Это составляет меньше десятой части реальной суммы – остальное оплачивается государством.
Желающих почти в два раза больше, чем школа может вместить. Священник – крепкий мужчина с коротко остриженными волосами и в очках без оправы – для строительства второй школы недавно выкупил старый списанный кинотеатр. Это должно поспособствовать увеличению количества учащихся и обеспечить новых учителей работой. В его планах – строительство еще одной школы, но на нее не хватает средств.
– Я подал заявку на деньги в ЕС и правительства европейских стран. Школы наши бесприбыльные, но с их помощью мы сможем обеспечить более сотни учителей работой и более тысячи детей образованием. Наша цель – сохранить этот город от фанатизма, очистить от всего, что в конечном итоге приведет к тому, что здесь останется только один цвет и одна религия. Но европейцы больше не верят в институт церкви, поэтому чаще всего выделяют деньги тем некоммерческим организациям, которые имеют секулярный статус. Мы таковыми не являемся, мы ведь просто христиане. Но европейцам такое не по душе.
По мнению священника, из презрения европейцев к институту церкви в целом вытекает, что никто не собирается поддерживать местную церковь, хотя речь идет не о специфических религиозных нуждах, а о том, что она способна и готова поднять уровень образования.
– Я не принадлежу к фундаменталистам, – говорит он. – Но мы должны признать, что, даже несмотря на свои ошибки, церковь сделала много для людей во всем мире. Мы верим в мир, прощение и единение.
После разговора со священником мы встречаемся с гидом, с которым совершаем прогулку вокруг Эль Мины. Аллеи окружены пальмами. Длиннющая скульптура в виде спирали из слепленных вместе пыльных компьютеров и велосипедов тянется вниз к морю, как будто какой-то монстр, проглотив все самые важные приметы времени, выплюнул их прямиком на набережную.
Затем мы спускаемся вниз, к коричневой воде. Вероятно, этот участок и есть золотая мечта любого туриста, мечтающего покинуть северные края, чтобы наблюдать за средиземноморским закатом из панорамного окна одного из рыбных ресторанчиков, смакуя рыбу с гриля с бокалом холодного белого вина, прежде чем отправиться на юг и вверить Раймонду лечение своих зубов.
Сегодня кроме нас нет желающих полюбоваться последними лучами заходящего оранжевого солнца. Вход на мост, ведущий к небольшому острову, перекрыт высокой оградой с синими железными воротами. Над ними протянута колючая проволока, чтобы никто не мог сюда забраться. По словам гида, она служит для того, чтобы закрыть дорогу молодым любовникам, желающим укрыться от вездесущих посторонних глаз.
Мой гид, маленький человек в черной надетой задом наперед кепке, с козьей бородкой и широкой улыбкой, родился в Эль Мине, но 20 лет назад отсюда уехал. Когда он вернулся через 15 лет, это был уже совсем другой город. Он вспоминает, как мусульмане и христиане в прошлом вставали на защиту друг друга, но за последние несколько десятилетий здесь появилось множество пришлых – неграмотных голодранцев, которые изменили дух этого места, а заодно и демографию.
Гид проводит нас через небольшой переулок в Эль Мине, где сосредоточены все городские бары. Правильное его название – Яакоаб Лаббен, однако местные его зовут улица Минота, скрещивая имена города Мина и бейрутской улицы Монота, одного из центров ночной жизни столицы.
Мы проходим мимо баров «Кава», «У Майка» и «У Гоша», стяжавших славу как simply the best[177]. Еще несколько лет назад субботними вечерами эти бары довольно быстро заполнялись, однако сегодня здесь практически никого нет. «У Майка» вообще выглядит необитаемым, хотя какие-то машины рядом припаркованы. Бар «Голливуд» неподалеку от аркады также имеет заброшенный вид. Всего 5 лет назад на улице Минота шумело целых 20 баров.