Потом у Влади стали возникать новые проекты жизнеустройства – например, приобрести дом где-нибудь под Москвой. «Марина… все время долбила мужу в темя, что пора приобрести дачу или дом, – любил вспоминать Эдуард Володарский. – Мол, надоело жить в Москве, в квартиру вечно припераются его пьяные друзья». И начались поиски. Вместе с художником Борисом Диодоровым Владимир колесил по пригородам и близлежащим деревням. «Решил купить себе дом, – сообщал Высоцкий о своих планах Золотухину. – Тысяч за 7… Три отдам сразу, а четыре в рассрочку. Марина подала эту идею… Дом я уже нашел, со всеми удобствами, обыкновенная деревянная дача в прекрасном состоянии, обставим ее… У меня будет возможность там работать. Марина действует на меня успокаивающе…»
Мечта о загородном доме в итоге воплотилась в сооружение дома на дачном участке того же Володарского в писательском поселке Красная Пахра. В свое время он выкупил большое дачное строение у вдовы поэта Семена Кирсанова. Но на территории, помимо всего прочего, стояла еще и времянка. Вот Володарский и предложил Высоцкому: приведи ее в порядок – и живи там сколько угодно в свое удовольствие. Высоцкий сразу идеей загорелся, все осмотрел и предложил времянку снести, а из бруса, который он непременно добудет, построить настоящий дом.
– Терем? – ухмыльнулся Володарский.
– Почти, – серьезно ответил заказчик.
К марту 1980 года затяжная стройка была почти завершена. Хотя на основного домовладельца постоянно «наезжали» соседи – Юлиан Семенов, Эльдар Рязанов, главный редактор журнала «Юность» Андрей Дементьев, Григорий Бакланов: чего это там у тебя Высоцкий за дом строит, это же незаконно. Володарский открещивался: это не дом вовсе, а так, служебное помещение для моего личного архива и библиотеки. Хотя писатели в общем-то напрасно переживали насчет своего будущего беспокойного соседа. В Пахре Владимир Семенович появлялся редко. А приезжая, обычно оставался ночевать в доме Володарского.
Увы, история с домом Высоцкого имела грустное продолжение, став предметом тяжбы между наследниками умершего поэта, его вдовой и самим Володарским. Но это будет уже потом, в другой жизни…
«Люблю тебя сейчас не тайно – напоказ!» —
эти строки Высоцкий получил законное право написать после официального бракосочетания с Мариной.
В 1969 году в Ленинграде Влади познакомила суженого со своей мамой, впервые, спустя полвека после революции, приехавшей в Россию. «Он ей очень понравился. Она сказала: «Вот очень хороший мальчик…» Добавила, что у него очень красивое имя. Марина корректно ей возражала: «Он очень хороший человек был, но не очень хороший мальчик…» И почувствовала, что мама «впервые приняла в твоем лице мужчину в моей жизни…» Но знала: ее маму весьма устраивало то, что Высоцкий не мог уезжать из своей страны и, следовательно, претендовать на их дом, вторгаться на их территорию. Это было удобно для нее во всех отношениях. Он не был обременителен…
Итак, 1 декабря 1970 года, будний день – вторник. Москва, улица Грибоедова, районный Дворец бракосочетаний.
У здания загса уже битый час топчется продрогший на ветру служивый человек, который обязан встретить и препроводить «брачующихся» в кабинет заведующей. «Ну, где же они?» – в который уже раз повторяет он про себя. От холода и волнения у него зуб на зуб не попадает. Наконец подкатывает такси, и из машины выходят – быть того не может! – живые Марина Влади и Владимир Высоцкий!
– Здравствуйте! Вы представить себе не можете…
– Да можем, можем, – успокаивает его Высоцкий. – Давай веди нас поскорее, Сусанин…
Молодой человек указывает путь: «Вот сюда, теперь вниз по лестнице, осторожнее, пожалуйста… Аккуратнее…»
А невеста – божественная женщина! – хихикает и вполголоса шепчет жениху: «Когда этот идиот-таксист в очередной раз сказал, что этот день – лучший в его жизни, и, повернувшись к нам, захохотал, я решила, что этот день, наверное, будет последним для нас с тобой. Ты видел, как он, болван, еле успел увернуться от встречной машины?!. Я тогда подумала, что я сейчас его точно убью!..»
Высоцкий добродушно усмехнулся: «Но довез же все-таки в целости и сохранности. Ты лучше под ноги смотри…» Они все шли и шли какими-то подвальными коридорами, перешагивая через лужи. М-м-да, а запашок тут тот еще, молча оценил жених, покосившись на невесту. И вот, наконец, еще один лестничный пролет – теперь уже вверх – и молодожены у дверей кабинета начальницы загса. Здесь их уже ждут свидетели – французский журналист Макс Леон и московский актер Сева Абдулов. Рядом – белорусский режиссер Виктор Туров и композитор Оскар Фельцман с супругой.
– Ребята, опаздываете!
– Сева, скажи спасибо, что живы остались. – Марина уже собралась пересказывать, с какими приключениями они добирались сюда с этим шофером-убийцей. Но двери широко отворяются, и молодых встречает улыбающаяся, взволнованная свадебная тетя.
Владимир познакомился с ней, когда договаривался, чтобы все церемония прошла тихо, скромно, без шума, марша Мендельсона и не в большом зале, а именно в ее кабинетике, без посторонних. Дама «проконсультировалась» с теми, с кем было необходимо, и обещала сделать все, товарищ Высоцкий, на высоте, тут же смутившись от своего невольного каламбура. А в душе молилась: Господи, пронеси!..
После морозной улицы и марш-броска по подвальным лабиринтам жара в кабинете молодоженам кажется тропической. Они сбрасывают верхнюю одежду, шапки и пальто и остаются в скромных водолазках – Владимир в голубой, Марина в бежевой. Абдулов вспоминал: «Свадьба была странная. Мы тогда были бедные, с деньгами и работой – проблемы, поэтому обошлись без цветов и нарядов…»
Выслушав дежурные слова от служивой дамы, молодожены поставили свои бесценные автографы в каком-то толстом, прошнурованном журнале.
– У нас это называется амбарная книга, – шепнул Владимир на ухо невесте, нет, pardonne, теперь законной уже жене. Он внимательно разглядывает свидетельство о браке и поднимает его над головой: свершилось! Бдительный Туров на всякий случай проверяет документ и трогает за плечо Абдулова: «Сева, тут какая-то странность – о «соединении» граждан двух СССР и Франции…»
Беспечный свидетель только отмахивается:
– Да ладно тебе, все потом, потом… Как Вовка говорит, разберемся…
А Высоцкий, приобняв Марину за плечи, уже вступает в большой зал и сквозь толпу новобрачных, под марш бессмертного Мендельсона устремляется к выходу…
А вечером отметили это событие в абдуловской квартире, рядом с Большим Каретным. Славно посидели. Туров даже на поезд опоздал. Вернулся с Белорусского вокзала в расстроенных чувствах, а Высоцкий сразу все понял и подсказал: