— Обозвали… — пробормотал Вадим. — Запасным вариантом… Значит, ты думаешь, это не Зверь?
— Я думаю — хуже. Я боюсь, что в следующий раз ты захочешь окропить своей кровью существо, которому твоя кровушка пойдёт во благо.
— Ты не ответил на вопрос.
— Я не всеведущ.
Перебрасываясь репликами, они всё ещё стояли недалеко от дверей магазина и следили за направленным движением мусора. Не желавший расставаться с минералкой ("Время от времени всё равно в горле першит"), Денис слил воду в одну бутыль ("Честно, не побрезгуешь из одной пить?") и быстренько сбегал к магазину ("Там у них мусорная корзина стоит, я видел"). Переливание воды Вадим одобрил: "Полная полуторалитровая — чем не мягкая дубинка на провсякий случай?" Денис только что-то проворчал в сторону, бережно прижимая бутылку к груди.
А мусор собирался за бордюрами, пообочь дороги, ведущей к центральной трассе. Где-то его было очень много; где-то не очень; и двигался он тоже разно: где его будто ветром подкидывало, а где и словно несли заботливо. Расстояние от магазина до дороги, самое короткое, было, наверное, шагов пятнадцать-семнадцать — прикинул Вадим. Если что — добежать недолго.
— Ты заметил? Мы так привыкли к шёпоту, что не слышим его, — морщась и трогая ухо, выговорил Денис.
Он то и дело отпивал минералки — достаточно мелкими и редкими глотками, чтобы Вадим сообразил: его мучит уже не жажда, а давление на уши. Вот и пытается сглатыванием освободиться от того, что обычно именуется "уши заложило".
Ужас, выросший из стремительной истории с окурком, оказался лишь огоньком зажжённой в темноте спички: прополыхал пару раз и потух.
Освобождённые, вернувшиеся к обыденности, Вадим и Денис как-то быстро успокоились и приноровились к необычному вокруг. Однако они стояли у магазина и никак не могли уйти, будто подсознательно ожидая чего-то. От перемещения сотен выброшенных за ненадобностью предметов, конечно, приходилось предполагать что-то из ряда вон выходящее, но…
Именно успокоенность стала причиной, что их застали врасплох.
Кучи мусора по обочинам замерли, но не обвалились, как снова ненужные, а застыли в стоп-кадре. И замер шёпот. Тишина громадным пауком промчалась по улице, плетя паутину, в которой глохли все звуки, кроме одного.
По чистой дороге, от трассы, переваливался-шелестел драный чёрный пакет. Он был очень лёгкий, почти невесомый, но невидимый ветер поддувал его со всех сторон — и пакет наполнялся воздухом и казался грузным и неуклюжим. И это противоречивое впечатление воздушности в сочетании с тяжеловесностью сильно раздражало. Тем более что ветер, направлявший движение пакета, оказался изощрённым шутником, и пакет то важно плыл по дороге, раздувшийся невиданным экзотическим плодом, то семенил мелко-мелко, кокетливо передвигая оборванными, но всё ещё обозначенными уголками…
Совершенно бездумно Вадим оглянулся. Машина, вывернувшая на дорогу и некоторое время стоявшая у небольшого перекрёстка, теперь приближалась к ним и, судя по всему, набирала скорость… Он неожиданно понял, что сейчас произойдёт, и нож, спрятанный в правом наруче, немедленно въехал в ладонь. Но это движение было бесполезно, и Вадим побежал к дороге, что-то отчаянно крича и махая руками водителю чёрной легковушки.
Чёрный пакет внезапно взмыл лохматой простынёй навстречу машине. Два быстрых встречных движения — и ветровое стекло мгновенно облепило плотной чёрной плёнкой. В момент, когда чёрный пакет жадно распластался по стеклу, обе линии мусора по обочинам рванули на машину, будто две разъярённые осиные стаи.
И примолкший было воздух вновь взорвался шёпотами.
Они были жадные, задыхающиеся, причмокивающие, торопливые.
Словно кто-то множественный боялся опоздать к дележу добычи.
Машина жёстко остановилась. Видимо, водитель успел что-то понять.
Мусор облепил машину, лез в открытые из-за жары окна.
Вадим добежал, подёргал дверцу, с обмирающим сердцем глядя на забитый грязью салон машины. Исходящие тошнотворной вонью предметы Вадима не трогали. Он сунул руку за окно, в мусор, нащупал ручку. Дверца распахнулась под тяжестью привалившегося к ней хозяина машины, после чего водитель мягким мешком начал сползать на дорогу. Вадим подставил колено, чтобы он не упал, и лихорадочно принялся рвать бумагу и какое-то скользкое гадство с его головы. Именно рвать — пластиково-бумажный мусор выглядел так, словно его, насколько это возможно, выпрямили и разгладили, чтобы удобнее обмотать голову жертвы. И обмотали-облеплили голову водителя плотно. Вадим с трудом цеплял края жуткой обёртки, с трудом рвал её под звуковое сопровождение шуршания и постукивания всё ещё слетавшихся к машине и в машину предметов, под шёпот невидимок…
Он ещё успел подумать: хорошо хоть, они больше не пытаются лезть на водителя, а — тщательно и плотно утрамбовываются в самой машине…
Он успел ещё немного удивиться терпению водителя — тот не дёргался и не мешал…
Вадим рванул последние слои бумаги и картона — и за плечом раздался короткий стон Дениса.
Чёрный пакет, остановив машину, видимо, сразу влетел в салон.
Блестящая чёрная плёнка заполнила все выемки, все морщинки на человеческом лице. Идеальная маска мучительной смерти — вылезающие от удушья глаза, напряжённо обозначившиеся ноздри, лакированный провал рта, кричащего, искажённого страданием — наверное, едва водитель раскрыл рот закричать, чёрная плёнка забила всю глотку…
20.
Шёпот начал стихать. Но не так, будто замолкало одно невидимое существо, потом другое. Скорее — он удалялся. Разномастная куча вещей, выброшенных людьми за ненадобностью, снова переживала время ненужности и в определённом смысле — вторую смерть. Психованный дождь обрушился на землю: сухое постукивание бумаги, громыхание консервных банок и утробное подпрыгивание пластиковых бутылок под торопливое шлепки продуктовых отходов.
Вадим вскинул руки, защищаясь. Денису было не до мусорного дождя: он усадил водителя на расчищенное место перед рулём и снимал с мёртвого лица плёнку-убийцу. Не оборачиваясь, сказал:
— Почему-то мокрая. Прилипла. Влипла так, что кожу тянет.
Уже очищенное мёртвое лицо Денис будто обласкал ладонями, и закрылся рот мертвеца, опустились веки, и лицо стало маской уставшего от страданий человека — человека, потерявшего надежду и с ужасом ждущего предсказанных мук. Вадим почувствовал, как горячо сжался живот, когда Денис вполголоса заговорил:
— Господи, прими раба твоего вновьпреставленного…
Впереди, с центральной трассы, не спеша ехала к ним машина с мигалкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});