— Что за непристойная фантазия, Эйврил, — пробормотал он, облизывая губы. — Что вы скажете на это?
Она поднялась:
— Уотерс, прекратите мечтать и подойдите!
— Да, мэм.
Девушка приблизилась, и Эйврил почувствовала укол вины за свой окрик.
— Нам следует сейчас же вернуться в гостиницу. Завтра трудный день. Благодарю вас, капитан д’Онэ, уверена, мы сможем найти дорогу обратно.
— Я надеюсь, вы не откажетесь от моего сопровождения. Я намерен защищать вас.
— Вы намерены соблазнять меня, — прошипела она, беря его под руку.
Отказ от его сопровождения вызвал бы ненужную сцену и лишние вопросы Уотерс.
— Защищать и соблазнять, — пробормотал он, открывая ворота, ведущие из церковного двора на улицу.
Эйврил рассмеялась, надеясь на то, что горничная не понимает предмета их спора.
— Вы пытаетесь примирить противоположности, капитан.
— Вовсе нет. Мне кажется, я знаю, что из этого вызывает у вас больший интерес, мисс Хейдон.
— В таком случае мы должны спорить вечно. Я уже достаточно утомлена этим.
— Я заметил, вы очень упрямы, мисс Хейдон, и способны упорно добиваться того, чего желаете.
— Того, что считаю правильным, — поправила она его. — Что касается упрямства, уж кто бы говорил.
Люк молчал, пока они пересекали рыночную площадь. Эйврил чувствовала ткань военной формы под своей ладонью, золотую тесьму, нашитую по краю рукава, прислушивалась к его тяжелым шагам по пыльным камням.
И было так хорошо чувствовать его рядом, как если бы они были респектабельной супружеской парой и возвращались в уютный дом после церковной службы. Витали и невысказанные слова, и чувственное напряжение, от которого у нее перехватывало дыхание, будто она спешила куда-то, и одновременно царил покой. Будет ли она чувствовать то же самое, идя с Эндрю Брэдоном? Будет ли это так же просто — гулять в молчании, без необходимости завязывать разговор?
Слова звучали, даже если он и не произносил их вслух: «Поцелуй меня», «Прикоснись ко мне», «Останься со мной». Они угадывались в том, как лежала ее рука на его руке, как он смотрел на ее профиль, как они замедляли шаги, подходя к гостинице.
— Благодарю вас, капитан, — произнесла Эйврил самым радушным светским тоном, когда они достигли гостиничного двора, — я чувствую себя намного лучше после прогулки на свежем воздухе.
— Полагаю, вы отправитесь в путь рано утром. При хороших условиях путь в Лондон отсюда занимает двенадцать часов.
Люк стоял с треуголкой в руке, не проявляя никаких признаков желания подняться в ее комнату. Может быть, это разыгралось ее воображение, а он всего лишь флиртовал?
— Да, форейторы сказали нам, что следует выехать в половине восьмого утра. Должна признаться, я буду очень рада окончить путешествие, растянувшееся на четыре месяца.
— Оно окончится на Брутон-стрит, полагаю, — уточнил Люк.
— Как… как вы узнали?
Холод коснулся ее позвоночника. Он обещал не говорить ни о чем с лордом Брэдоном — неужели нарушил свое слово?
— Я проверил. Не смотрите же на меня так, я не помешаю вашему приезду своим внезапным визитом, мисс Хейдон.
— Конечно. Спасибо. Мой приезд может быть несколько напряженным… поначалу, пока мы не узнаем друг друга.
Ответное молчание Люка означало, что он с беспокойством ждет этой встречи.
— Что ж, доброй ночи, капитан д’Онэ. Я желаю вам успеха в адмиралтействе.
Она протянула ему руку, и он поцеловал ее, склонившись, затем отошел в сторону, чтобы пропустить ее.
— Капитан лучше выглядит теперь, или я просто привыкла к его носу, — отметила Уотерс, когда они поднимались по лестнице.
— Тсс! Ради бога, он услышит вас!
— Но ведь он не сможет войти, мисс Хейдон.
— О!
Хорошо. Отлично, на самом деле. Все это было тогда. Она не увидит его больше, может быть, только через несколько лет, когда уже будет леди Брэдон — респектабельной светской матроной, а Люк — графом, адмиралом или послом роялистской Франции. Они встретятся, улыбнутся друг другу и снова расстанутся, и все эти мучения покажутся им бессмысленными.
Если только лорд Брэдон не отвергнет ее. Холод снова пробежал по спине. Он не будет рад услышать ее рассказ. Но он может оказаться сердечным, теплым и понимающим человеком, который простит ей это злоключение, и она забудет Люка. Нет, она никогда его не забудет. Он всегда будет частью ее воспоминаний. Его мужество, его гордость. Его плотская любовь.
— Пора ложиться спать, Уотерс. Позвоните, пожалуйста, чтобы нам принесли горячей воды. — И, повинуясь внезапному импульсу, Эйврил спросила:
— Как ваше имя? «Уотерс» звучит так сухо.
Возможно, леди Брэдон должна звать горничную только по фамилии, но это неудобно.
— Грейс, мисс.
— Как красиво. Я буду называть вас так, если только это не унижает ваше достоинство.
— Мое достоинство, мисс? Я думаю, что вам лучше называть меня по фамилии, потому что вы станете знатной дамой, и я должна быть превосходной служанкой. — Она сказала это так серьезно, что Эйврил рассмеялась. — Только не думаю я, что из меня таковая получится.
Грейс обладала довольно унылой внешностью, к тому же была курносой. Эйврил думала об этом, вспоминая слова своей тети о том, как следует выглядеть приличной горничной. Но Уотерс была смышленой, с легким нравом и открытым сердцем. Эйврил решила, что сделает все возможное, чтобы удержать ее возле себя, едва ли на Брутон-стрит ее ждут с распростертыми объятиями.
— Думаю, что вы превосходно справитесь со всем, Грейс. Я не могу ничего вам обещать, потому что, возможно, лорд Брэдон уже нанял горничную, но, если нет, надеюсь, вы согласитесь со мной остаться.
— Ах, мисс Хейдон, спасибо! — Грейс просияла. — Это ведь значит, мисс, что я буду сидеть со старшими слугами во главе стола!
«Так и будет», — улыбаясь про себя, подумала Эйврил. Горничные всегда обеспокоены своим положением в иерархии служащих за обеденным столом, ничуть не меньше, чем статусом своего нанимателя.
Грейс все еще волновалась, когда они занимали свои места в почтовой карете утром следующего дня.
Во дворе стояли два экипажа, готовые тронуться в путь, возле другой почтовой кареты конюхи меняли лошадей.
Эйврил старалась устроиться наиболее удобно, рассчитывая поспать в дороге, поскольку минувшей ночью спала урывками. Ворочалась в постели, пытаясь усмирить воображение, рисующее ей все новые сцены ее прибытия на Брутон-стрит.
Что ее ждет? Радушная встреча, ледяное приветствие или открытый гнев и отторжение? Она репетировала снова и снова, что будет говорить, как будет объяснять ночи, проведенные в обществе банды осужденных и морского офицера.