подруге сделалось от этой встречи слегка не по себе. – Да и с чего им на нас бросаться? Пищи навалом, котят рядом нет, а Леса на всех хватит – и на людей и на баюнов, и на всякую-прочую живую тварь.
- И на всяких чернолесских гадин тоже? – с ехидцей в голосе осведомилась Татьяна. – Шипомордников, скажем, или тех же кикимор?
- Представь, и на них тоже. А ты как думала? Чернолес, как ни крути, тоже часть всего этого. – Егор обвёл руками вокруг себя. – И, сдаётся мне, часть необходимая, иначе откуда бы он взялся? Трен, друид мой знакомый, любопытно на эту тему рассуждал, только я мало что запомнил...
Уточнять, что разговор с треном состоялся незадолго до жуткой расправы над Порченым, и как раз на самом краю Чернолеса, он не стал. Незачем пугать девушку лишний раз.
«Хотя, такую, пожалуй испугаешь…» - подумал Егор, любуясь подругой. Татьяна с независимым видом стояла возле венткиоска – «маузер» с примкнутой кобурой-прикладом взят наизготовку, взгляд острый, сейчас готова стрелять в любого клыкастого, шипастого и даже ползучего агрессора. Которыми пока, к счастью, даже и не пахнет – окрестная живность, как и положено всякой сколько-нибудь вменяемой лесной твари, унюхала дымок от разведённого костерка и предпочла убраться прочь. Кто их знает, этих двуногих, с чем они явились и что задумали?..
Вода в котелке уже закипала, пузырясь крупными бульбами и выплёскиваясь с шипеньем на угли. Егор порылся в рюкзаке и извлёк обшарпанную жестяную коробку. На круглой крышке сохранился рисунок – реклама давно забытого сорта сдобного печенья.
- Бич поделился. – Он встряхнул коробку и её содержимое зашуршало, пересыпаясь. – Он сам смешивает: душица, сушёные малиновые листья, травки какие-то из Дружбинской коммуны. А заваривать лучше по-особенному, на плитке, в ГЗ так не получится. Ну-ка, давай руку…
Он сыпанул ароматного крошева в подставленную лодочкой девичью ладонь.
- Теперь – швыряй прямо в кипяток, только посильнее. И смотри, не рассыпь, мало осталось.
Татьяна закусила губу, и коротко размахнувшись, швырнула заварку в воду. И, прежде, чем она успела возразить, Егор сунул в котелок заранее извлечённую из костра тлеющую головню. Зашипело, вспенилось, повалил душистый пар.
Тоже Бич научил? – спросила она, скептически разглядывая бурую пену.
- И он тоже. А так - отец показал, ещё давно, в детстве. Я же из Сибири, таёжник, не то, что ваши студенты-ботаны. А насчёт головни не волнуйся – она из огня, там никакой инфекции быть не может, выгорело…
Егор быстро дохлебал из кружки обжигающий чай, встал,и принялся отцеплять от рюкзака моток верёвки и альпинистские зажимы. Пора было браться за дело, ради которого они сюда и явились.
IV
2054 год, осень.
Московский Лес,
ВДНХ.
До ВДНХ Умар с Франой добрались легко, можно сказать, с комфортом. После эпической пьянки, устроенной в Медицинском саду, они наши в себе силы поутру погрузиться в попутную дрезину и тремя часами спустя уже сошли на большой перевалочной станции, устроенной путейцами на Ростокинском путепроводе. Здесь обычно перегружали товары, доставленные из других регионов Леса с платформ во вьюки караванщиков, отправляющихся по Ярославской тропе в сторону МКАД, или наоборот, следующих по короткому плечу до ВДНХ. Был, разумеется, и обратный поток – челноки и оптовые торговцы, затарившиеся на выставке, торопились развезти свои покупки по всем уголкам Леса. Место это было оживлённое, безопасное, и затеряться тут было проще простого – даже такой колоритной парочке, как красавица-итальянка со снаряжённым на егерский манер сильваном.
Был, правда, и другой вариант: близ Лихоборского депо пересесть на дрезину, следующую по Октябрьской ветке в сторону Трёх вокзалов, и сойти на платформе Останкино. Это сократило бы путь почти вдвое, но тогда на территорию ВДНХ пришлось бы входить с «чёрного хода», миновав территорию Ботанического сада, где по слухам, какие твари только не водятся. Но, главное, Умар наотрез отказался приближаться к торчащей по соседству с разваленными гигантскими тополями корпусами останкинского Телецентра Древобашне.«Ничего хорошего там нет» - объяснил он своё нежелание спутнице. И люди обитают мутные, с ними не то, что связываться – встречаться не лишний раз захочется…»
Франа не стала спорить – ей пришлось, ещё в бытность свою на Манхеттене, иметь дело с адептами Церкви Вечного Леса и воспоминания об этом остались, скорее, негативные – несмотря на то, что и первая её стажировка в Московском Лесу, и нынешняя поездка спонсировались фондом, напрямую связанным с ЦВЛ.
Так что решено было избрать длинный путь, до Ростокина и дальше, до ВДНХ, по Ярославской караванной тропе. Попутчики нашлись почти сразу – выглядели Умар с Франой вполне прилично (по местным меркам, разумеется), предъявили документы, выправленные в ГЗ, с указанной целью поездки «научная командировка» и, к тому же, согласились защищать караван в случае нападения на тропе – крайне, впрочем, маловероятного, места здесь были спокойные, хоженые. Так что не прошло и часа, как они присоединились к обозу из восьми запряжённых лошадьми телег и вместе с ним направились в сторону ВДНХ. Рюкзаки они забросили на повозку, оставив при себе только оружие – и теперь шагали, и с любопытством озираясь по сторонам. Деревья по обеим сторонам Ярославки были далеко не самые высокие и кряжистые, тропа, пробитая в затянувшем бывшую транспортную магистраль кустарнике, расчищалась чуть ли не ежедневно. То и дело попадались пешие и верховые патрули с выставки, и можно непринуждённо болтать на ходу да расспрашивать многоопытных торговцев-караванщиков, не забивая голову притаившимися в чаще опасностями.
Заодно Умар ещё раз рассказал спутнице, что ВДНХ – одна из трёх «нейтральных» территорий, где Лес позволяет людям, в том числе и жить так, как они привыкли за его пределами. Здесь нет гротескно-огромной растительности, здесь отсутствуют вездесущие проволочный вьюн и пожарная лоза, не встретишь мутировавших тварей и зверья из далёкого прошлого Земли. Гости из Замкадья, подверженные в той или иной степени зловредному воздействию Лесной Аллергии, могут чувствовать себя тут вполне комфортно – те, разумеется, кто сумел сюда добраться. Но и тут Лес давал человекам некоторое послабление: подобно другому маршруту по Москве-реке от Речвокзала до Воробьёвых гор, Эл-А не слишком свирепствовала на Ярославской караванной тропе – не то, что в прочих районах Леса. И чужаки-«замкадники», страдавшие ею в лёгкой или даже средней форме, вполне могли выдержать недолгое путешествие – особенно, если воспользоваться кой-какими хитрыми лесными снадобьями.
Таких страдальцев в караване было трое – они сидели, нахохлившись на тюках, непрерывно чихали, ожесточённо тёрли слезящиеся глаза, и то и дело ссыпали на язык какие-то порошки из крошечных бумажных пакетиков и придушенно матерились,