которых секс зашифрован, а не явлен, могут работать на нескольких уровнях и иногда быть более интенсивными, чем буквальное изображение. Эти многочисленные уровни традиционно призваны защитить невинных. Диккенс, который мог быть очень откровенным, знал, что его романы часто читают за семейным столом за завтраком, и хотел защитить детей от всего откровенно сексуального, а также обеспечить женам правдоподобное отрицание. С помощью зашифрованной сцены секса мать могла притвориться, что не замечает, что происходит что-то неладное, пока отец наслаждался своей ухмылкой. В фильме "Наш общий друг" (1865) есть сцена, в которой два злодея, мистер Венус и Сайлас Вегг, замышляют зло. На самом деле Сайлас Вегг читает какие-то финансовые новости весьма дразнящего характера сидящему мистеру Венусу, чья нога начинает подниматься с пола, пока в момент наибольшего возбуждения не оказывается прямо перед ним. А затем он падает. Разные члены семьи могут расценить это либо как шутливую шутовскую сценку, либо как вполне наводящую на размышления шутливую сценку. В любом случае, все получают удовольствие от хихиканья.
Однако даже в наш крайне вседозволенный век секс часто не предстает в своем собственном обличье. Он вытесняется в другие области опыта, точно так же, как это происходит в нашей собственной жизни и в нашем собственном сознании. Героиня Энн Битти Андреа не считает, что ее проблемы носят в основном сексуальный или романтический характер. Но они есть, как видим мы и ее создатель. Поэтому маловероятно, что ее сексуальные проблемы предстанут перед нами в виде половых органов и актов; гораздо вероятнее, что они будут выглядеть как... миска и несколько ключей.
...кроме секса
ВЫ КОГДА-НИБУДЬ ПЫТАЛИСЬ НАПИСАТЬ СЦЕНУ СЕКСА? Нет, серьезно. Вот что я вам скажу: попробуйте. В интересах хорошего вкуса я попрошу вас ограничиться представителями одного вида и для ясности ограничиться парой участников, но в остальном - никаких ограничений. Пусть делают все, что хотят. Тогда, когда вы вернетесь, через день, через неделю, через месяц, вы узнаете то, что уже известно большинству писателей: описание двух человеческих существ, вовлеченных в самый интимный из совместных актов, - едва ли не наименее полезное занятие, которое может предпринять писатель.
Не расстраивайтесь. У вас не было шанса. Какие у вас есть варианты? Возможные обстоятельства, которые приводят двух людей к сексуальному конгрессу, практически безграничны, но сам акт? Сколько у вас вариантов? Вы можете описать этот процесс с клинической точки зрения, как если бы это была инструкция "сделай сам" - вставьте вкладку A в гнездо B - но вкладок или гнезд не так уж много, независимо от того, используете ли вы англосаксонские названия или их латинские альтернативы. Откровенно говоря, разнообразия не так уж много, с Reddi-Wip или без него, и, кроме того, о нем уже писали в массе порнографии ad nauseam. Вы можете выбрать мягкий подход, описывая части и движения в дымке дышащих метафор и героических наречий: he achfully stroked her quivering skiff as it rode the waves of her desire, etc. Об этом втором типе трудно писать, чтобы не показаться (а) причудливым, (б) брезгливым, (в) крайне смущенным, (г) неумелым. По правде говоря, большинство произведений, в которых речь идет непосредственно о сексе, заставляют вас мечтать о старых добрых временах с развевающимся занавесом и мягко плещущимися волнами.
Я искренне верю, что если бы Д. Х. Лоуренс увидел, в каком плачевном состоянии находятся сексуальные сцены, появившиеся через поколение после его смерти, он бы отказался от "Любовника леди Чаттерлей". Правда в том, что чаще всего, когда писатели имеют дело с сексом, они избегают писать о самом акте. Существует множество сцен, в которых от расстегивания первой пуговицы переходят к посткоитальной сигарете (метафорически, то есть) или же от расстегивания пуговиц переходят к совершенно другой сцене. Еще одна правда заключается в том, что даже когда они пишут о сексе, на самом деле они пишут о чем-то другом.
Сводит с ума, не так ли? Когда они пишут о других вещах, они на самом деле имеют в виду секс, а когда они пишут о сексе, они на самом деле имеют в виду что-то другое. Если они пишут о сексе и имеют в виду исключительно секс, у нас есть для этого слово. Порнография.
В викторианскую эпоху секс было практически невозможно найти в вежливой литературе из-за жесткой цензуры, как официальной, так и самозваной. Неудивительно, что невежливой литературы было предостаточно. Эпоха была непревзойденной по производству порнографии. Возможно, именно эта гора грязной писанины исчерпала все возможности писать о сексе.
Однако даже в эпоху модернизма существовали ограничения. Хемингуэя ограничивали в использовании бранных слов. Книга Джойса "Улисс" была подвергнута цензуре, запрещена и конфискована как в Великобритании, так и в США, отчасти за сексуальные отсылки (много мыслей о сексе, даже если единственный показанный в ней половой акт - онанистический). Констанс Чаттерлей и ее любовник Меллорс стали настоящим прорывом в области откровенного секса, хотя суд по делу о непристойности романа, фактически положивший конец цензуре в США, состоялся только в 1959 году.
Странно, но за менее чем столетнюю историю сексуального письма в качестве стандартной практики не осталось почти ничего, кроме клише.
В романе Джона Фаулза "Женщина французского лейтенанта" (1969) есть очень известная сцена секса между двумя главными героями, Чарльзом и Сарой. По сути, это единственная сексуальная сцена в романе, что странно, учитывая, насколько роман посвящен любви и сексу. Наши любовники входят в ее спальню в захудалом отеле, он несет ее из гостиной, потому что она вывихнула лодыжку. Он укладывает ее на кровать и присоединяется к ней в обстановке суетливого перекладывания и снятия одежды, что, учитывая, что действие романа происходит в викторианскую эпоху, является значительным. Вскоре дело сделано, и он ложится рядом с ней, и в этот момент рассказчик отмечает, что прошло "ровно девяносто секунд" с тех пор, как он отошел от нее, чтобы заглянуть в спальню. За это время он вернулся, подхватил ее на руки, отнес на кровать, погладил, пощупал и довел их любовь до конца. К этому описанию любовного акта можно применить несколько возможных конструкций. Возможно, Фаулз по неизвестным причинам хочет обратить внимание на недостатки викторианских мужчин в области пылкости. Возможно, он хочет высмеять своего бедного героя. Возможно, он хочет донести до читателя мысль о мужской сексуальной неполноценности или непостоянстве желания. Возможно, он хочет подчеркнуть комическое или ироническое несоответствие между краткостью сексуального акта и его последствиями. Что касается первого, то зачем беспокоиться? Кроме того, в знаменитом