что развоплощенная душа способна летать, глубоко укоренилось в христианской традиции и, как я подозреваю, во многих других, хотя и не является универсальным. Для древних греков и римлян такая концепция была проблематичной, поскольку души как блаженных, так и проклятых отправлялись в подземное царство, но вера в небесный рай приводит большую часть более поздней западной культуры к ощущению легкости души. В стихотворении "Березы" Роберт Фрост представляет себе, как он взбирается по гибким березам к небу, а затем легко опускается на землю, и заявляет, что и идти, и возвращаться будет хорошо (даже без крыльев). Когда Клавдий, злодейский дядя Гамлета, пытается молиться, у него ничего не получается: "Мои слова летят вверх, мои мысли остаются внизу". По мнению Шекспира, дух не может подняться вверх, когда его тяготит вина за нераскаянное убийство. Когда в конце пьесы Гамлет лежит мертвый, его друг Горацио оплакивает его, говоря: "Спокойной ночи, милый принц, / И ангельские полеты поют тебе о твоем покое!" Как мы все уже знаем, если Шекспир сказал это, значит, это правда.
Эти полеты фантазии позволяют нам, читателям, взлететь, дать волю своему воображению. Мы можем уплыть вместе с героями, освободившись от ограничений, связанных с оплатой обучения и ипотечными ставками; мы можем парить в интерпретациях и догадках.
Счастливого приземления.
Все дело в сексе...
Ходят отвратительные слухи, что у профессоров английского языка грязные умы. Это, конечно, неправда. Мы не более грязно мыслящие, чем общество в целом, хотя это, возможно, не слишком утешает. Позвольте заверить вас, что английские профессора не являются врожденными развратниками. Просто они могут распознать сексуальные намерения писателей, у которых вполне может быть грязный ум. Так как же все эти развратные мысли попали в мировую литературу?
Вините во всем Фрейда. Это он ее туда засунул.
Точнее, он нашел ее и показал всем нам. Когда в 1900 году он опубликовал книгу "Толкование сновидений", он раскрыл сексуальный потенциал подсознания. Высокие здания? Мужская сексуальность. Крутящиеся пейзажи? Женская сексуальность. Лестницы? Сексуальный контакт. Падение с лестницы? О боже. В наши дни все это может показаться сущей ерундой в области психоанализа, но с точки зрения литературного анализа это просто золото. Внезапно мы обнаруживаем, что секс не обязательно должен выглядеть как секс: другие предметы и действия могут заменять половые органы и половые акты, и это хорошо, поскольку эти органы и акты могут быть расположены только множеством способов и не являются неизбежно декоративными. Так что пейзажи могут иметь сексуальную составляющую. Как и чаши. Костры. Морские берега. И "Плимуты" 1949 года, надо полагать. Практически все, что угодно, если писатель так решит. О да, Фрейд хорошо нас учил. И некоторые из тех, кого он учил, стали писателями. Внезапно, когда двадцатый век набирает обороты, происходят две вещи. Критики и читатели узнают, что сексуальность может быть закодирована в их чтении, а писатели узнают, что они могут закодировать сексуальность в своих произведениях. У кого-нибудь болит голова?
Конечно, двадцатый век не изобрел сексуальный символизм. Вспомните легенды о Граале. Рыцарь, обычно совсем юный, чья "мужественность" едва закрепилась, выходит вперед с копьем, которое, конечно, подойдет, пока не появится фаллический символ. Рыцарь становится олицетворением чистого, пусть и непроверенного мужского начала в поисках чаши, Святого Грааля, который, если вдуматься, символизирует женскую сексуальность в том виде, как она понималась когда-то: пустой сосуд, ожидающий наполнения. А причина стремления соединить копье и чашу? Плодородие. (Здесь Фрейду помогают Джесси Л. Уэстон, сэр Джеймс Фрейзер и Карл Юнг, которые многое объясняют о мифическом мышлении, мифах плодородия и архетипах). Как правило, рыцарь выезжает из общины, которая переживает тяжелые времена. Урожай не удается, дожди прекратились, скот и, возможно, люди умирают или не рождаются, королевство превращается в пустошь. Нам нужно восстановить плодородие и порядок, говорит стареющий король, который уже слишком стар, чтобы отправиться на поиски символов плодородия. Возможно, он больше не может пользоваться своим копьем, поэтому посылает юношу. Это не разврат и не дикий секс, но все же секс.
Перенеситесь на тысячелетие вперед. Поверните налево в Нью-Йорке и отправляйтесь в Голливуд. В фильме "Мальтийский сокол" (1941) есть момент, когда Сэм Спейд в исполнении Хамфри Богарта ночью склоняется над Бриджид О'Шонесси в исполнении Мэри Астор и целует ее у окна, а в следующий момент мы смотрим на занавески окна, мягко развевающиеся в лучах утреннего солнца. Никакого Сэма. Нет Бриджид. Юные зрители иногда не замечают этих занавесок, поэтому им хочется узнать, что же произошло между Сэмом и Бриджид. Это может показаться незначительной деталью, но нам очень важно понять, насколько сильно может быть подорван рассудок Сэма Спейда и как трудно будет выдать ее в конце. Для тех, кто помнит времена, когда в кино не только не показывали, как люди "делают это", но и не показывали, как они это делают или говорят об этом, на этих занавесках можно было бы напечатать следующую легенду: да, они это делали. И они наслаждались этим. Для людей того возраста один из самых сексуальных кадров в кино - это волны, разбивающиеся о пляж. Когда режиссер снимал волны на пляже, кому-то везло. Эти абстракции были необходимы в соответствии с Кодексом Хейса, который контролировал содержание голливудских фильмов примерно с 1935 по 1965 год, более или менее, в период расцвета студийной системы. В кодексе Хейса говорилось много разных вещей, но нас интересует та, что можно складывать тела как хворост, если они мертвы (хотя обычно без крови), но живые тела не могут находиться в горизонтальном положении. Мужей и жен почти всегда показывали в отдельных кроватях. Я еще раз обратил на это внимание, когда смотрел фильм Хичкока "Дурная слава" (1946), где Клод Рэйнс и Ингрид Бергман лежат на двух кроватях. Еще не родился человек, который, оказавшись женатым на Ингрид Бергман, согласился бы спать в двухместных кроватях. Даже такой злобный нацист, как Клод Рейнс. Но в кино в 1946 году именно так и было. Поэтому режиссеры прибегали ко всему, что только могли придумать: волнам, занавескам, кострам, фейерверкам, да мало ли чему. И иногда результаты были грязнее, чем в реальности. В конце фильма Хичкока "На север через северо-запад" (1959) Кэри Грант и Ева Мари Сент спасаются с лица горы Рашмор, когда хорошие парни убивают Мартина Ландау, прежде чем он успевает отправить наших героев на верную смерть. В одном из поистине великих кадров Грант, с трудом удерживающий мисс Сент на скале, внезапно затаскивает ее в спальное купе поезда (и называет ее