Читать интересную книгу Индейская война в Русской Америке - А. Зорин

Поутру Духданеку подошёл к воротам с ковшиком морошки в руках. “Я собрал для тебя ягод”, – сказал он часовому. Сторож с благодарностью взял ягоды, а мальчик вслед за тем попросил у него топор: “Я пойду в лес наколоть дров для тебя”. В предложении услужливого парнишки не было ничего подозрительного или необычного. Сторож протянул топор юному куашккуану и тотчас рухнул с разрубленным черепом.

Несколько раньше этого Танух вошёл к начальнику крепости и в ходе беседы попросил у него табаку. “Шавниста” угостил его из своей табакерки, которую затем вновь убрал в левый нагрудный карман. И тогда вождь тлухеди ударил его ножом в сердце. Клинок скользнул по металлу табакерки, оставив глубокую вмятину, начальник вскрикнул и между собеседниками завязалась смертельная борьба. Безоружному русскому почти удалось вырвать кинжал из рук противника, но Танух всё же оказался сильнее. Прикончив “Шавнисту”, он подал условленный сигнал и тогда “каждый индеец убил своего человека” – так лаконично описывает легенда последовавшую резню. 13

Покончив с теми, кто в этот день оставался в селении, индейцы подстерегли возвращавшихся рыболовов. “Когда рыбаки вернулись, то они не могли войти все одновременно [путь к крепости пролегал по узким и извилистым проливам в лагунах Анкау – Авт.]. Они шли лодка за лодкой, как всегда. Когда лодка причаливала, Танух и его люди, как обычно, выходили на помощь. Они прыгали в лодку и убивали всех ножами. Так они убили всех.” 14

По преданию спастись удалось только сторожу рыбного запора, смотрителю маяка и дочери “Шавнисты”. На самом же деле после резни уцелело несколько больше людей. Шестеро чугачей Канихлютского жила были в тот день посланы Ларионовым за ягодами, а “когда воротились домой, уже никово не застали в живых, только видели, что лежат по всей крепости убитыя люди”. 15 Напуганные жутким зрелищем, чугачи тотчас сели в байдару и поспешили оттуда прочь. Пока они выбирались из залива, их трижды обстреливали с берега из ружей. К вечеру 26 августа они добрались до Константиновского редута и принесли его начальнику Ивану Репину известие о якутатской резне. Новость эта потрясла Репина и он несколько раз переспрашивал беглецов: “Правда ли это?” “Самая правда”, – всякий раз отвечали чугачи. 16

Помимо них гибель крепости пережило ещё не менее 13 человек: документы Главного Правления РАК сообщают, что “спаслись бегством 4 промышленных и 4 посельщика с двумя женщинами и тремя робятами”. 17 Другие источники позволяют несколько уточнить эти сведения, назвать некоторых из уцелевших поимённо. Среди выживших были жена-индеанка С. Ф. Ларионова и трое её сыновей (Андрей, Иван, Дмитрий), 18 мальчик-креол Семён Лукин, отец которого погиб в резне, 19 а также посельщица Иванова, посельщик Филсов и некий “немец”. 20 Помимо них К. Т. Хлебников упоминает среди пленников ещё двух женщин с детьми и “Алеута с женой”. 21 Все они пытались добраться до Константиновской крепости, но по пути были перехвачены эяками – “немирным агалахмутским народом” (тлухеди?). Затем часть из них, судя по всему, взяли под покровительство предводители куашккуанов Фёдор и его отец Яходакет (Хаткейк). Враждебно настроенные тлухеди не желали выпускать пленников из рук, но Фёдору, похоже, удалось достичь компромисса – поселенцев следовало освободить, но, преимущественно, за выкуп. “Один из сих несчастных [пленников] отпущен к Баранову на Ситху с требованием выкупу за прочих”, – сообщают документы Главного Правления РАК. 22

События, последовавшие за уничтожением Якутатской крепости, по-разному излагаются в русских письменных источниках и в индейских преданиях. А. В. Гринёв даже склонен отрицать надёжность первых в пользу вторых. Основанием для такого подхода послужили ему некоторые неточности, допущенные при изложении событий К. Т. Хлебниковым. В частности, Хлебников называет начальником Константиновского редута Уварова, а не Ивана Репина, и сообщает о гибели в 1805 г. тойона Фёдора, который реально был жив ещё в 1807 г. 23 А. В. Гринёв основывается также на том, что индейцы не могли внезапно напасть на Константиновскую крепость, где о гибели Якутата было известно уже спустя 6 дней после резни; что у тлинкитов не было времени на проведение соответствующих обрядов перед походом и что если бы этот поход состоялся, то Репин обязательно упомянул бы о том в своём рапорте А. А. Баранову. На это следует заметить, что тлинкиты не обязательно должны были осуществлять свой замысел в недельный срок. Они вполне могли выждать некоторое время, надеясь на ослабление бдительности русских и собирая силы для решительного удара. План их строился не на внезапности, а на обмане. Вождь якутатцев, видимо, рассчитывал на то, что никто из свидетелей его поведения во время разорения крепости не смог добраться до Нучека, а потому ему легко удастся уверить русских в своём дружелюбии (в случае, если этим вождём был Танух, его репутация должна была говорить сама за себя). Более поздние донесения Репина пока неизвестны, а потому вряд ли стоит безоговорочно отвергать версию Хлебникова, при всех неизбежных коррективах к ней. Кроме того, представляется маловероятным, чтобы современник описываемых событий, дотошный и хорошо осведомлённый исследователь, каким был К. Т. Хлебников, мог просто выдумать этот эпизод. Причиной допущенных неточностей послужили, вероятно, те условия, в которых создавалось “Жизнеописание А. А. Баранова” – Хлебников работал над этой книгой на борту корабля во время плавания, будучи лишён возможности пользоваться документами и опираясь, в основном, на собственную память. Потому, видимо, и произошла некоторая путаница в именах и деталях описываемых им происшествий. Несмотря на это, следует всё же полагать, что описанный им эпизод имел место. Косвенные подтверждения тому содержатся в исторических преданиях чугачей и, отчасти, тлинкитов.

Чугачская легенда прямо иллюстрирует рассказ Хлебникова, описывая победу Эскимосов над коварными якутатцами. Индейская легенда, поведав о подвигах Тануха при уничтожении русской крепости, не сообщает ничего достоверного о его дальнейшей судьбе – Танух якобы добровольно взошёл на борт некоего русского корабля, после чего рассказ о нём приобретает откровенно сказочный характер (см. Приложение V). Среди нагромождения фантастических подробностей выделяется лишь одна реальная деталь – смерть вождя от рук подчинённых русским “Алеутов”. Далее на первый план выдвигается уже его соратник Лушвак, а действие переносится к верховьям реки Ситак, где укрываются немногочисленные (всего 4 дома) люди тлахаик-текуеди. Возникновение подобной ситуации связано, возможно, с последствиями описанного Хлебниковым похода и понесёнными при этом страшными потерями. В свете всего этого обоснованным представляется предположение, согласно которому поход на Нучек возглавил не тойон Фёдор, а Танух, погибший там практически со всем своим отрядом. В таком случае всё становится на свои места, а события, произошедшие после разгрома Якутата, приобретают следующую последовательность.

Лёгкая победа над русскими, одержанная индейцами практически без потерь, воодушевила якутатцев. К победоносным тлахаик-текуеди присоединяются воины из других кланов. Они решают совместно выступить против русских поселений в Чугацком и даже Кенайском заливах. В поход вышло 8 боевых каноэ, в которых разместилось около 200 воинов. 24 Чтобы не возбудить преждевременных подозрений, шесть пирог оставили в устье Медной реки ожидать сигнала к атаке. План нападающих повторял в точности, только с большим размахом, схему захвата Якутатской крепости, что лишний раз подтверждает причастности к его составлению самого Тануха: вождь, пользуясь общеизвестными дружественными связями среди русских, проникает внутрь редута, убивает его начальника и подаёт сигнал воинам, которые и довершают начатое.

Два каноэ, на которых было 70 воинов во главе со своим предводителем, прибыли на Нучек. Индейцев беспрепятственно пропустили в крепость. Вождь встретился с её начальником и “объявил, что пришёл торговать с Чугачами, как и прежде неоднократно случалось”. Начальник (Иван Репин, у Хлебникова, ошибочно, – Уваров), “не подозревая его ни сколько принял радушно и позволил заниматься плясками вместе с Чугачами”. 25 Всё шло по плану и даже старые враги тлинкитов, Эскимосы-Чугачи, “были рады видеть их, потому что ожидали плясок”. 26 Однако, из основного лагеря якутатских воинов сумел бежать невольник-чугач, который, добравшись до Нучека, раскрыл Репину замысел коварных гостей. Вызвав к себе Апангу (Маленького Вождя), предводителя местных чугачей, Репин сообщил ему, что под видом торговцев на Нучек проникли страшные якутатские “касатки” – охотники за рабами. Апанга разослал гонцов за помощью по окрестным селениям, а якутатцев пригласил на праздник в посёлок Таухтуюк на Хоукинс-Айленд, где они были устроены на ночлег в деревянной баньке. Якутатцы согласились, – возможно, чтобы не вызывать лишних подозрений и окончательно усыпить бдительность противника. Этой же ночью в Константиновской крепости зарезался взятый русскими под стражу тлинкитский вождь (Танух?), а в Таухтуюк прибыли созванные Апангой воины-чугачи. “Союзники по берегу зашли в Таухтуюк, – говорится в чугачской легенде, – Они заглянули в окно к Маленькому Вождю: “Мы пришли”. “Идём”, – сказал он. Баня, где спали якутатцы, имела два окна. На рассвете чугачам стало видно, как лежат якутатцы и они стали колоть их копьями через окна. так они убили одного, другого. Якутатцы не могли выйти… Один человек всё же выпрыгнул через окно и побежал по берегу. Пятеро погнались за ним, ранили, но не догнали. Якутатский вождь имел пистолет и выстрелил раз перед смертью. Один Эскимос тоже спал в бане. Он пытался бежать и его били чугачи спереди, а якутатцы в спину. Он спасся с пробитой ногой. Его звали Ангатале. А все не-Эскимосы были убиты.” 27 Спиной к двери баньки сидела Нана, дочь Апанги, – она припирала её, чтобы враги не вышли, а после получила в честь этого события новое имя.