Читать интересную книгу Чужого поля ягодка - Карри

Надо думать, власти не были бы в восторге, поделись Бен с кем-то своими догадками. Поэтому он оставил свои выводы при себе. Он вообще всю жизнь предпочитал не выделяться из массы, как и его отец…

Может быть, ещё и не понадобится покидать Город. Может быть, удастся тихо отсидеться в доме на Побережье — территория усадьбы защищена и укреплена. Хозяева перед властями ничем не провинились и внимания Контроля не привлекают. Стратегические запасы глубоко под побережьем позволяют ни о чём не заботиться не меньше года — а активная фаза любой бузы в Городе управляемо продолжалась редко когда больше трёх-четырёх месяцев… Будь Бен один, он бы даже, пожалуй, поучаствовал в общенациональной забаве, выбрав одну из сторон… Чтоб было что в старости вспомнить…

Однако один он больше не был, и «сторож» эти благостные надежды немедленно похерил. Бен вздохнул, вернулся к текущему моменту и вдруг обратил внимание, наконец, что Рольд что-то уж очень старательно избегает смотреть на его жену. А если и смотрит, то в те редкие моменты, когда уверен, что никто этого не замечает. Связавшись с Джеем, Бен убедился, что не ему одному это мерещится. А ещё наблюдательный юноша явно связал доступные ему концы и пришёл к правильной мысли об излишней молчаливости маленькой госпожи… И госпожа, похоже, о его наблюдательности тоже уже в курсе — вон как посерьёзнели зелёные глаза.

Над столиком повисла неловкая тишина. Под пристальными вопрошающими взглядами трёх человек далеко не робкий парень поёжился, помолчал, глядя на свои руки, а потом улыбнулся, поднял взгляд на Бена и тихо сказал:

— Да ладно вам, господа… Что я — похож на гада, что ли? Вроде я не давал повода…

И Бен согласился — да уж, кто-то, а этот парень не побежит звонить медикам, чтобы радостно сообщить, дескать, ошибочка вышла, глючит индикатор у одной девчушки, надо бы девушку проверить…

Пока все четверо подыскивали выражения, обстановку разрядил некий поплывший в общем весёлом гомоне неопределённый звук — как будто вздохнул кто-то очень большой.

— Ага! — вскинул голову Рольд. — Сейчас начнут! Вот увидите, скучать не придётся! — обернувшись, весело пообещал он.

Эстрада в дальнем углу осветилась, изображение плящущего дракона-выпивохи подёрнулось, пошло рябью в лад с настраиваемыми звуками, и, когда музыка обрела гармонию, пространство экстрады наполнилось причудливыми, переливчатыми, перетекающими друг в друга объёмами, абстрактными образами; живые, меняющиеся, они эволюционировали, то складываясь в пейзажи, то формируясь в фигуры людей и животных… В музыку вплетался смех, детские голоса, птичьи трели, шум волн…

Миль глазела, как на чудо, обещание сказки, а мужчины, все трое, улыбаясь — на неё… Для них это представление было не в диковинку, а только хорошей, талантливой работой, делом рук и сердец профессионалов. Да, эти ребята, несмотря на молодость, вполне состоялись как артисты… Технически подкованные, с прекрасным слухом и дизайнерской жилкой, сыгранно, с удовольствием, они подчинили себе внимание всего зала, каждый поочерёдно вёл свою сольную партию: первым солировал художник, охватив весь доступный ему простор цветовыми экспрессиями, лишь слегка подчёркнутыми музыкальными темами, следом, подхватив темп, влился мелодист — картинки на время пригасли, только сопровождая ритм вспышками… А потом оба опять объединились в слаженном, экстатическом действе, с лицами отрешёнными и сосредоточенно-счастливыми, полуприкрыв глаза, почти не глядя на инструмент, легко, словно колдуя, прикасаясь кончиками чутких пальцев к своим небольшим пультам…

Рольд смотрел на ушедших в творческий транс парней с гордостью и любовью, ревниво поглядывая на гостей — как им, осознают ли, насколько хороши его ребята? И довольно усмехался: впечатлились все, не только Миль… та вообще в откровенном восторге, повлажневшие глаза блестят, дыхание неровное… Вот она мельком взглянула на Рольда и… он поймал этот взгляд, то есть буквально поймал — задержал на себе. Как ему это удавалось, Миль не поняла, но добрую минуту она смотрела прямо в его глаза, не в силах, да как будто и не желая отвести взгляда. Удивлённая, она попыталась «позвать» Рольда, надеясь, что он ответит… Но он не отозвался. Значит, менто он не владеет?

«Зато он, похоже, владеет чем-то другим, — сказал Бен, с которым она поделилась наблюдениями. — Возможно, это что-то родственное менто, а возможно — это просто очень сильное чувство сильного мужчины… Нет-нет, Миль, я не имею в виду, что ты имеешь к нему влечение, — торопливо возразил он в ответ на её справедливое возмущение. — Но что он тянется к тебе, это факт. Осознаёт ли это он сам… — пожал Бен плечами. — Держится вполне прилично, и пока ничем себя не выдал. Честный парень. А ведь он из тех, за кем женщины будут ходить табунами… если уже не ходят», — усмехнулся он.

«Так это что — он покоряет их вот так, взглядом?» — фыркнула Миль.

«Тебе лучше знать, — опять усмехнулся Бен. — Нас с Джеем он такими взглядами не дарил».

Миль слегка порозовела…

Композиция тем временем закончилась, зал зашумел, задвигался, вспомнил о тарелках с едой. Кто-то выкрикнул:

— Доллис!

И зал подхватил:

— Доллис! Доллис!

— Спой, Доллис!

Доллис не заставила себя упрашивать, поднялась со своего места, оглянулась на Рольда, он кивнул ей. Она повернулась к залу и помахала над головой руками:

— Я иду!

Публика удовлетворённо взревела и стихла. Доллис, пройдя к эстраде, вскочила на возвышение, повернулась к залу, соединила ладони:

— Ну? Что вам спеть?

— «Скитальца»!

Она засмеялась — видимо, это песня традиционно была первой:

— Хорошо! — а вступление уже зазвучало — посвист ветра, шум набегающих волн, крики птиц, шелест дождя…

Доллис опустила голову, напевая без слов… Ненавязчиво наметилась мелодия, оттеняя девичий голосок, неожиданно сильный… Мелодия становилась громче, вместе с ней набирал уверенность голос, живой, трепетный, с хрипотцой, то низкий, то вдруг взлетающий ввысь и звенящий там… Но вступление закончилось, Доллис подняла лицо и заговорила-запела:

Песок или ветер,земля иль вода —Спешу я куда-то,Не знаю, куда.Лишь ветер-бродяга —И друг мне, и брат.Никто нас не гонит,Никто нам не рад…Где ветер родился,Где корни его?Где я появился,Там нет никого…

Миль вдруг забыла и о Бене, и о Джее, и о том, где находится. Закрыла глаза, отвернулась от всех… Песня что-то тревожно цепляла глубоко внутри, открывала прямо перед ней провал, чёрную пустоту без опоры под ногами… Это её несёт ветер, мотает по пространству… Холодно… пусто… одиноко… тоскливо…

О чём позабыл я?О чём я грущу?Кого я оставил?Кого я ищу?А может быть, я —Это вовсе не я?Быть может, я — ливень?Быть может — земля?Ищу я, быть может,Дорогу домой,А что, если мир этот —Вовсе не мой?Откуда я взялся,Куда я иду?…Зажгу для кого-тоНочную звезду…Кого догоняю,По свету спеша?А может быть, я —Это чья-то душа?Года и столетьяУже за спиной.Но где же тот голос,Что крикнет: «Постой!»Но нет никого,И я снова в пути,И снова пытаюсьКого-то найти…

Доллис под завывание ветра и шорох песка закончила… В зале стояла тишина. Бармен позабыл о бокалах. Стоял, обняв свою молоденькую подругу, тесно прижавшуюся к нему… Вышедший из кухни мужчина в белой форме — видимо, тот самый «уникальный» повар — оперся о стойку и смотрел, смотрел на Доллис…

А Доллис тряхнула чёрной гривкой, топнула ногой — многие вздрогнули:

— Эй, да вы совсем приуныли? Пустяки, ребята! Жизнь идёт вперёд, и нам с ней по пути, даже если она идёт по кругу! Споём-ка «Дракончика»?!

— Споём!! — ответил зал.

Доллис взмахнула рукой, ансамбль повёл мелодию:

— Мы замёрзнем и продрогнем,На зуб зуб не попадёт,Но сюда мы проберёмся,Потому что кто нас ждёт?…

Зал дружно подхватил — и аж стены дрогнули:

— Наш «Весёлый Дра-а-кон»!!!

Бармен, он же хозяин заведения, цвёл и разводил руками, кивал и кланялся, а Доллис продолжала:

— Кое с кем передерёмся,Нам за это попадёт,И опять сюда вернёмся,Потому, что тут нас ждёт?…

— Наш «Весёлый Дра-акон»!!!

К небесам земля взовьётсяИ обратно упадёт,Всё равно сюда пробьёмся,Потому что всех нас ждёт —

— Наш «Весёлый Дра-акон»!!!

Куплетов было много, некоторые сочинялись тут же, на ходу, авторы поднимались то в одном конце зала, то в другом. Общий хохот, сотрясая стены, сопровождал особо пикантные произведения, за которые исполнитель тут же получал по шее — в присутствии дам, как ты мог, паршивец! — но в общем всё шло отлично, молодёжь веселилась, хозяин и его помощники сновали между столиками.