Читать интересную книгу Чужого поля ягодка - Карри

— Джейвен Линоки, 25 лет…

Пока Джей рассказывал о том, что вместе с ним видела ещё куча народу, таблетки подействовали, и чуть позже Бен смог выдавить из себя, что Хейла из глупой ревности преследовала их с женой уже давно и даже угрожала, но он не думал, что это всерьёз… о чём теперь горько сожалеет.

— А остальное вы можете увидеть, если попросите владельца «Весёлого Дракона» показать вам запись с камеры слежения… — Бен закрыл глаза, откидываясь на спинку диванчика.

— Запись мы уже просмотрели. Можете объяснить, что случилось с той госпожой… э…Хейлой?

— А что с ней случилось, напомните мне…

— На записи видно, что она закричала и упала.

— Я к ней не прикасался.

— Она сейчас тоже в клинике, и состояние её очень… плохое.

— А… ну, может быть, ей стало непереносимо стыдно оттого, что она сделала… мне бы стало… Надеюсь, она сдохнет, — и отключился.

Шокированный патрульный посмотрел на Джея в поисках поддержки, но тот только руками развёл:

— Я предупреждал. И — кстати, Тарк… Я с ним полностью согласен.

Патрульному осталось только поблагодарить и удалиться.

Бен отключился. Неподалёку, за парой стен, вокруг Миль хлопотала небольшая толпа врачей, Бен знал, что Миль без сознания, но жива, а малыш погиб. И просто ждал. Где-то неподалёку возникло замешательство, забегали медики. Джей не отказал себе в желании разведать, что происходит, даже проник в соседнее помещение, куда посетителей вообще-то не пускают, и, прежде, чем его выставили, успел увидеть… и узнать.

— Там Хейла. Кажется, это серьёзно, Бен.

Бен, не открывая глаз, отмахнулся:

— Нет там никакой Хейлы, — и перешёл на менто:

«Там только тело, — и, поскольку потрясение Джея зашкаливало, пояснил: — Неужели ты поверил, что она упала в обморок, подавленная тяжестью совершённого?»

«Так она мертва?»

«Так же надёжно, как и мой сын».

«Может быть, его ещё спасут…» — всем сердцем потянулся к нему Джей.

Бен, благодарно принимая его сочувствие, покачал головой:

«Нет. Я знал, что он умрёт, ещё до того, как Хейла ударила Миль. Правда, всё равно до конца надеялся… Когда ты придумал ту шутку с машиной, у всех у нас появился шанс… но эта сука Хейла… так что она сама виновата… — Он помолчал, вспоминая… и даже сейчас его сердце наполнилось нежностью. — Если б ты знал, какой это был чудесный мальчик… так похож на меня…»

«Бен… ты…»

Бен горько усмехнулся.

«Успокойся, я в порядке. Я действительно видел моего сына. Незадолго до… и знал, что он не родится…»

На несколько тёмных мгновений он уступил власти придавившего его горя, потерял контроль над менто и закричал без слов, без голоса…

Джей чуть не задохнулся: будто огромная тёмная волна ударила, захлестнула и потащила, комкая… — благо, инстинкт заставил заблокироваться. А вот оказавшиеся поблизости люди, обхватив руками головы, пригибались к полу, валились с ног, стонали…

Спохватившись, Бен задавил свой крик. Растерянно окинул взглядом зал приёмного покоя… И прошептал:

— Что ж я натворил…

Джей ошеломлённо посмотрел на него, с усилием отнимая руки от ушей. И ответил тоже шёпотом:

— Да уж, ты можешь убить…

Приёмный покой напоминал разворошённый муравейник: люди в белом метались, оказывая помощь пострадавшим. Бен и Джей, одинаково неприятно поражённые наглядным примером таившейся в них обоих силы, смотрели молча — а молчать на менто совсем не то же, что просто молчать…

Сзади кашлянули: пожилой медик переводил вопрошающий взгляд с одного из них на другого:

— Простите, молодые люди, у меня известия для господина Беннара Регхаза.

Бен кивнул:

— Это я.

— Два известия, господин Регхаз… одно печальное, второе, возможно, вас утешит…

— Мой малыш умер, да? — Бен не мог больше выносить сочувствия и некоторой доли вины, светящихся в его карих глазах.

— Да, господин Регхаз, — ноги подогнулись и Бен осел, осознав, что до последнего таил глупую надежду на неведомое чудо…

— Мы ничего не смогли сделать, к сожалению, ребёнок погиб сразу… Но ваша жена очень вынослива, она пострадала не так сильно, как можно было ожидать при таких ударах. У неё ещё будут дети, господин Регхаз. Сейчас она уже вне опасности…

— Я могу её увидеть?

— Видеть — да, но и только. Пойдёмте со мной.

Медик довёл их до бокса, и за прозрачной перегородкой среди всяческой реанимационной аппаратуры Бен далеко не сразу отыскал взглядом Миль — видно было только её лицо.

— Несколько дней она проведёт у нас. Но уже завтра вы сможете её навестить, — обнадёжил врач. Покачал седой головой и задумчиво добавил: — Всё-таки ей у-ди-вит-тельно повезло…

— О, да, доктор. Она у нас вообще необыкновенно везучая. Просто на редкость, — покивал Джей. И получил небольшой ментовтык от Бена, опасавшегося, что тот болтает лишнее.

Медик покосился на Джея, ожидая пояснений, но не дождался. И принялся выпроваживать обоих:

— Ну, довольно, господа мои, приходите завтра…

И они ушли, а что было делать.

…В приёмном покое медики всё ещё хлопотали, возясь с жертвами минутного срыва Бена.

36. Опустошённость

…сны были беспорядочной пёстрой колготнёй чего-то бессмысленного… скучного… бестолкового…

… потом стало сниться, что она рассматривает себя со стороны. Странно так, чужими глазами. Как будто она — мужчина, сидящий за пультом и его руками нажимает всякие кнопки, что-то регулирует, чем-то управляет… Ага — следит за пульсом и прочими показателями вон той неподвижной бледной куклы, спрятанной внутри сложной системы.

Видела сероватое лицо… собственно, это и было — её лицо.

Видимо, она вела себя как надо, эта кукла, потому что Миль внутри мужчины за пультом была за себя спокойна. Но вот на пульте что-то изменилось, руки мужчины запорхали над клавишами…

Миль открыла глаза, поморгала, глядя перед собой. Увиденное понять не получалось.

Где она находится, что происходит… Глаза моргают, значит, они есть. А кроме глаз? Тело есть? Если и есть, то никак не ощущается — ни дыхания, ни прикосновений к коже. Лежит она или сидит, а может, висит? Руки-ноги где, почему ничего не шевелится?

Перед глазами мелькнуло и пропало чьё-то лицо с внимательным взглядом. Эй, ты куда!

Зато ничего не болит. А если вздохнуть поглубже? Не выходит… Как так?! Это что — ей просто нечем дышать, что ли?! Паника подкатила волной…

В поле зрения опять появилось то лицо, губы на нём зашевелились, и Миль разобрала:

— Успокойтесь, пожалуйста, сейчас всё будет в порядке. Не надо волноваться. Вы немножко нездоровы и находитесь в клинике.

А, так это его глазами она смотрела на себя во сне. Или это был не сон? Почему она в клинике? Что значит «немного нездорова»? Ответов не было. «Придётся подождать», — вздохнула она и обрадовалась: ага, получилось! Значит, тело всё-таки имеется! А вот и мурашки по коже… вздрагивают руки и ноги… Всё на месте!

И в голове проясняется… Она даже хихикнула над своими страхами. Однако, как приятно ощущать, что твоё тело при тебе. Вот же, лежит, укрытое чем-то тёплым и мягким, дышит, можно потянуться, руками что-то сделать, пальцы на ногах поджать…

Головой повертеть… какое же всё вокруг слепяще-белое — просто сливается в неразличимый фон…

А над головой-то, оказывается, прозрачная крышка. Которая как раз сейчас разъехалась… знакомо так. И ложе под спиной приподнялось до положения полулёжа.

Белая комната и… Ну точно — тот самый пульт, а дальше прозрачная стена, но за ней темно, ничего не видно.

Большая штука, в которой Миль лежала, как в пенале, отодвигалась, открывая тело… А, ну да — большой диагностический биосканер это называется. Значит, точно клиника. Зачем она здесь? У неё ничего ведь не болит. Только какая-то слабость во всём теле, лёгкость… пустота. Поднять руку удаётся с трудом — рука странно так мотается из стороны в сторону… Белый кружок на запястье — индикатор… с красной каймой. Чего-то на руке не хватает… Браслета нет. Брачного браслета!

И сразу всё встало на место. «Весёлый Дракон», такси, сбитое чем-то, обрушившимся сверху, кувырок на тротуар через дыру в борту… цоканье каблучков… и пинки в живот…

Миль в страхе прижала руки к животу, позвала малыша и… с ужасом поняла — никого там больше нет. Тоска схватила сердце тяжёлой лапой, не давая дышать, потемнело в глазах… пропали все звуки, весь мир пропал. Напрасно окликал её медик — она смотрела на него, не видя.

…Ты меня больше не позовёшь, не спросишь, люблю ли я тебя… мой маленький, тебя больше нет, тебя убили. Ты так и не увидел солнышка, неба, тебе не дали родиться… Вот почему внутри так пусто. Ты ушёл из меня — и меня стало вдвое меньше. Бедный мой малыш…

А ведь и Бен вовсе не от радости плакал… Как же я не распознала, милый, какие это были слёзы. Верно, ты что-то понял ещё тогда, да сделать ничего не смог. И ты не виноват, что всё вышло так плохо…