Сапоги опять наполнились водой. Просушу я их, очевидно, нескоро.
Когда труп шлепнулся в ручей, подняв брызги, на фоне плеска я расслышал прерывистый всхлип. Оглянулся — из-под головы исчадия поднимались пузырьки. Тьфу ты, да это нервы шалят. Наверняка уж померещилось. А воздух просто в носу оставался, вот и вышел сейчас.
Ведьма сбегала за толстенной суковатой корягой. Я наскоро примотал эту штуку самодельной веревкой к безвольным клешням, прихватил их друг к другу — и срочно на наш берег. Уже оттуда проводил взглядом злобную карикатуру на эльфов. Скатертью дорога. Пусть ручей тебе будет могилой. Правда, погружается бестия сильно — тяжеловата коряга оказалась, сырая. Ничего, уплывет…
Теперь — за последней. Отыскалась она не сразу, но измочаленные кусты подсказали, куда смотреть. Стандартная проверка методом тыка дала отрицательный результат — хотя для нас он был таки положительным. На раздражители отклика нет, можно контактировать вплотную. То есть брать и буксировать. Я — за одну лапу, Звитка — за другую. Поехали.
Пока продирались вместе с падалью, практически надсадился. Даже пришлось сделать передышку — заодно и клинок в глазнице твари покрутил. Однако вчера было хуже. Гораздо хуже. Глядишь, завтра и поохотиться смогу. Как-нибудь.
Бренная жуть наконец булькнулась в мелкую волну. Подвинул ее палкой, отправляя вслед за товарками. После чего стоял, уперев руки в колени, и размышлял.
Ведь еще после первой встречи с аналогичной гадиной, которая меня почти прикончила, я заподозрил, что сходства у нее с косаткой-скорпионом куда больше, чем кажется поначалу. Но тогда изучать подробнее не было возможности. А сейчас уже сполна разглядел. Насмотрелся.
Мало того что каждая создана на базе эльфийки и скорпиона, так еще и общая логика в компоновке прослеживается. У моего чудища женская рука — левая, у этих там полноценная клешня. На правой у паукообразного кита — половинка клешни, безымянный палец и мизинец, если прикидывать по размеру и форме. У гуманоидных тварей — тоже половинка, но другая. А еще большой, указательный и средний пальцы. Слева у монстра из подвала — два глаза, дельфиний и эльфийский. У четырех отродий, убитых нами, золотистый глаз с ресницами расположен на правой части морды… Второй глаз — непонятно что. Грудных плавников у членистоногой косатки нет, зато у этих гадин на предплечьях заметны кожистые утолщения, почти лопасти. Должны помогать им плавать… Не зря лапы связывал. Хвост моей химеры загнут, как у скорпиона, но жала на нем нет. Однако оно присутствует у всех четырех двуногих. И отлично прокололо мне щеку, да. А вот сам хвост у них более подвижный, и хитина на нем я почти не увидел. И, конечно, главное — ноги. Паучьи ходули восьмилапой зверюги все почти одинаковые — кроме задней пары. Снизу они там почему-то превратились в девичьи голени и ступни. Ноги бестий похожи на человеческие, вот только оканчиваются как раз паучьими когтями. Как будто поменяли местами…
Кровь у изуродованных эльфов небывалого цвета. Скорее всего, из-за смеси гемоглобина позвоночных и гемоцианина скорпионов. А у членистоногого кита — просто красная. Тут расхождение. В целом же все выглядит так, словно…
Словно они все — продукт одного и того же колдовского техпроцесса. По-настоящему чудовищного, до безумия садистского техпроцесса. Возможно, косатка-скорпион — побочный продукт. Нет, нестыковка… Размеры частей не совпадают.
В воде мелькнуло гибкое тонкое тельце, я качнул головой и уставился в муть, поднятую нами. В ручье есть рыба! Или хотя бы змеи. Если плавают — то наверняка ужи. Нам все равно сгодятся, мы не привередливые. Лично я и на лягушек согласен. Живот от мыслей о еде подвело, но рыбачить или ловить рептилий сейчас никак не удастся. Вымотался напрочь — хоть прямо здесь ложись.
Однако лучше держаться поближе к химере. Вдруг ей помощь понадобится. Или мне. Так что доплелся к ней, притулился на лапнике — Звитку попросил срубить. Казалось бы, когда так изнурен, забыться — проще простого. Но нет, сон все не шел. Я ворочался, стараясь устроиться так, чтобы раны меньше беспокоили. Черта с два — разболелись в разы сильнее, чем вчера. Особенно щека. Вдобавок я постоянно прикусывал распухшую слизистую. Когда пораненный и отравленный нерв начал красочно пересказывать историю о приемах в эльфийском шатре, я все-таки не стерпел. Подполз к морде косатки-скорпиона, помахал ладонью перед фасеточной нашлепкой. Ресницы на другом глазу дрогнули, приподнялись.
— Можешь подлечить? Только совсем немного. Чуть-чуть, — пробормотал я, поворачиваясь к химере дырявой щекой. Двумя пальцами показал жест «налей на донышко».
Чудище горестно заморгало, а бледное сияние обдало лицо приятной свежестью. Секунда, две, три…
— Стой, стой! Хватит! — я скрестил руки перед собой, отклоняясь. — Спасибо!
Но луч погас не сразу. И успел скользнуть еще по боку. Экая внимательная…
— Да хватит же! Не надо! — взмолился я, легонько толкая химеру.
Та цокнула, тряхнула кистью. Отпал прозрачный лоскуток кожи, закружился перед лицом. Я поежился, коснулся белой шкуры под дельфиньей челюстью, снова шепнул: «Спасибо».
На душе было пасмурно. Ну зачем она так выложилась-то… Противно теперь от своей просьбы, как будто воспользовался благородством друга. Буквально ведь здоровьем жертвует, да еще и больше, чем нужно. Ладно, вернуть все равно не смогу… В конце концов, это не внутренние повреждения затягивать, сил на пробитую щеку у химеры должно уйти немного. А рану на боку целебное сияние лишь задело.
Полегчало? Не то слово. Нерв таки унялся и перестал намекать на самый мрачный эпизод моей жизни. Нынешняя ситуация куда лучше. Тогда отчаяние и безысходность давили немногим меньше, чем физические страдания. Тогда я думал, что не выберусь, — и думал об этом постоянно. Сейчас все иначе. Все наладится. Насколько это возможно для тролля-изгоя в компании с хищным монстром и вероломной ведьмой. Зато теперь я абсолютно убежден, что моя химера не заодно с этими гнусными отродьями. Пусть происхождение и общее.
Сморило меня моментально. Раны тревожили гораздо меньше, закаменевшие мышцы не так уж и ныли. Зато кожа под заскорузлой одеждой и коростами зудела просто безумно. Я чесался всю ночь напролет, даже случайно расцарапал лодыжку. На рассвете плюнул, поднялся — сам! — и похромал отмываться. Слабость, головокружение, звездочки в глазах… Почти привык уже. Не падаю — и славно. Правда, импровизированную клюку с собой прихватил. Не зря вчера отложил эту дубину, по дороге пригодилась.
Звитка немедленно увязалась следом. Догнала, осведомилась:
— Ты куда? Зачем?
— К ручью. Мыться, — хмыкнул я.
— Я с тобой! — заявила она, взволнованно хлопая ресницами.
Ну,