— Вовсе нет, — изображая возмущение, ответила Элиза и нагло взглянула прямо в лицо излишне любопытной собеседницы.
— Тогда ты, должно быть, провинциальная девушка, привезенная в Лондон каким-нибудь соблазнителем и брошенная им на произвол судьбы. Ты пытаешься изображать шлюху, но у тебя довольно правильное произношение и слишком приличные манеры поведения за столом. Глядя на тебя, нельзя не заметить следы хорошего воспитания, у легкомысленных ночных бабочек его нет и в помине.
Чертов нож для рыбы! Леди Хартвуд все видела, ее так просто не проведешь.
— Поскольку ты мне кажешься, девушкой воспитанной, я, пожалуй, даже могу найти для тебя оправдание. Судя по всему, ты пошла по скользкой дорожке не по собственному желанию и порочным наклонностям, а потому что не было иного выхода. Тяжелое материальное положение или семейное горе, не буду гадать, но я не хочу потворствовать тому, что ты делаешь. Христианское милосердие мне не чуждо. Тебя нельзя строго судить, тем более ты, наверное, до конца не понимаешь положения, в котором очутилась. — Леди Хартвуд испытующе посмотрела на Элизу: — Не стоит обольщаться, Хартвуд никогда не полюбит тебя. Он не способен на такие чувства.
— Он говорил точно то же самое. Он кажется очень гордым.
— Твое легкомыслие просто поражает. Преступления моего сына не повод для шуток. Он очень опасный человек. Красивый, обаятельный и развратный до мозга костей. Ему нисколько не жаль тех женщин, которых он сперва обманывает, а потом бросает.
Слова леди Хартвуд попали в цель. Они взволновали и расстроили Элизу. Холодный страх вполз в ее сердце.
— Твой любовник — убийца. — Леди Хартвуд понесло, и она уже не могла остановиться. — Он погубил одну несчастную девушку. Она умерла от любви, а ему были совершенно безразличны как ее страдания, так и ее гибель. Ее тело еще не остыло, а он отправился на бал. — Леди Хартвуд наклонилась к Элизе и тихим зловещим голосом проговорила: — Ты недавно познакомилась с моим сыном и, конечно, не знаешь о всех его светских похождениях. Будь у тебя хоть капля разума, ты повнимательнее отнеслась бы к моим предостережениям. Обещания Хартвуда не стоят и ломаного гроша. Можешь мне верить или не верить, но я его мать и знаю, что говорю.
Немного успокоившись, Элиза попыталась представить, как бы поступила на ее месте Вайолет, что она ответила бы, услышав такое. Как бы там ни было, но верить каждому слову леди Хартвуд не стоило.
— С какой стати я должна вам верить? Эдвард не раз предостерегал меня, что вам доверять нельзя.
— Он еще не то скажет, что с него взять? Ему известно, что я предупреждаю любую несчастную, попавшую в его сети, о том, какой он человек.
— Не надо меня пугать, — решительно сказала Элиза. — Просто вашему сыну нравится шокировать окружающих и превращать жизнь в игру. Но я не нахожу в его намерениях ничего дурного или порочного. Напротив, мне непонятно, каким образом к нему могла пристать такая репутация. У него доброе сердце, оно поможет ему научиться любить. Нужны только соответствующие условия.
— Ты говоришь так, потому что тебе совершенно безразлична судьба той несчастной, которую Эдвард погубил.
— Неправда! — горячо воскликнула Элиза. — Мне все известно. Ваш сын рассказал мне, как и почему все так произошло.
— У тебя более жестокое сердце, чем я думала. В таком случае не вижу никакого смысла продолжать нашу беседу.
Элиза предполагала, что леди Хартвуд воспользуется ее нежеланием верить ей как поводом для того, чтобы прекратить тяжелый разговор. Но несмотря на это, она не смогла смолчать, услышав чудовищно несправедливые обвинения матери в адрес сына. Злоба леди Хартвуд отравила детство Эдварда, доставила ему столько горя и страданий, что как-то слабо верилось в ее благие намерения. Элизе было неприятно и тягостно в обществе леди Хартвуд, а ведь она провела вместе с ней всего несколько минут. Сколько же пришлось вынести Эдварду за столько лет, прожитых вместе с матерью! Элиза невольно поежилась. Он покорно все сносил, и никто не защищал его. От подобных мыслей сердце Элизы болезненно сжалось. В таком случае она будет первой, кто открыто встанет на его защиту.
— Нет, вы не правы. У меня есть все основания не соглашаться с вами. Вспомните, что ваш сын сделал для семьи. Вспомните принесенную им жертву! Даже странно, почему вы не испытываете к нему никакой благодарности.
— Благодарность? — переспросила леди Хартвуд и оскалилась: — О какой благодарности может идти речь, если он опозорил наше имя, честь нашей семьи? Он погряз в разврате, более того, он выставляет его напоказ перед всеми и ничуть не стыдится.
Но кто заставил Эдварда так вести себя, как не она, его мать?
— После ваших слов я еще больше верю Эдварду, а не вам. Вы питаете к нему ненависть вовсе не за его проступки и грехи, а потому, что он отказывается скрывать их от посторонних глаз за фасадом фальшивой респектабельности.
— Как я погляжу, он уже успел обратить тебя в свою якобинскую веру. Да, мне бы хотелось, чтобы мой сын вел себя как настоящий джентльмен и держал свои неприличные тайны при себе, именно так ведут себя настоящие джентльмены.
— Или настоящие лицемеры.
Леди Хартвуд даже бровью не повела на выпад в свой адрес.
— Повторять чужие слова легко. Ты думаешь, что все знаешь, все понимаешь. Эх-, молодость, молодость! Стоит только красивому мужчине улыбнуться, сделать комплимент девушке, как сразу у нее отшибает напрочь все здравые мысли и чувства. Он очень опасен, мой сын. Он обожает разбивать сердца влюбленных в него женщин, запомни это как следует. — Леди Хартвуд перевела дух, — Или ты уже позволила себе зайти слишком далеко в своей привязанности к нему. Если это так, тогда, так и быть, дам тебе еще один совет. Надеюсь, у тебя хватит ума прислушаться к нему. — Леди Хартвуд указала на дверь палкой: — Я хочу, чтобы ты как можно быстрее покинула мой дом. Прислушайся, а лучше всего немедленно последуй моему совету. — Уже без прежней враждебности в голосе она закончила свою мысль: — Если ты меня послушаешься, то обещаю, что помогу тебе. Я устрою тебя в какой-нибудь приют кающихся Магдалин, где ты сможешь обучиться какому-нибудь полезном уделу и начать новую жизнь. Не обращай внимания на то, что говорит обо мне мой сын; в конце концов, я не такая уж бессердечная.
Как можно быть такой самонадеянной?
— Не стоит меня спасать от покровительства лорда Хартвуда. Это напрасный груд, — высокомерно ответила Элиза. — Мое нынешнее положение меня вполне устраивает.
— Ладно. Но ты еще пожалеешь!
После такой угрозы разговор можно было смело считать законченным, однако леди Хартвуд не торопилась уходить. Она впилась в лицо Элизы своим сверлящим взглядом и долго-долго смотрела, не отводя глаз. Она как будто хотела что-то сказать, но не решалась; невероятно, но затем на ее лице появилось нечто вроде смущения. Наконец леди Хартвуд отвернулась и, постукивая палкой, пошла к двери.