Рыцари Запада редко были хорошими арбалетчиками, ибо оружие это, поражающее на большом расстоянии, считалось неблагородным. Разумеется, это не мешало его широкому применению во всех западных армиях, но пользовались им в основном простые солдаты; благородные же дворяне (в том числе этими солдатами непосредственно командовавшие) предпочитали биться на своих традиционных мечах. Граф Айзендорг, считавший, что военные навыки лишними не бывают, обучил свою дочь обращению с арбалетом, но умения Элины в этой области заметно уступали ее искусству мечного боя.
Тех, кто не ушел с арбалетчиками, приписали к другому отряду; его командир, скептически взглянув на кожаные куртки Элины и Эйриха, посоветовал им выбрать себе доспехи. Элина не любила тяжелые панцири и ограничилась тем, что взяла себе шлем и небольшой круглый щит; Эйрих, тоже, по-видимому, не жаловавший тяжелую броню, облачился в луситскую кольчугу, надел шлем и взял щит побольше, ногтевидной формы. У луситских шлемов не было забрал; они оставляли большую часть лица открытой, лишь нос защищала смотревшая вниз металлическая стрелка. Элина нашла, что это удобнее, чем следить за обстановкой сквозь узкие щели или решетку забрала — хотя, конечно, за хороший обзор приходилось платить большей опасностью.
Группа, в которую вошли Элина и Эйрих, заняла позицию в верхнем помещении северо-восточной башни. Отсюда открывались выходы на стену, но там пока что расположились одни лучники. Черед мечников должен был настать позже, когда враги полезут на стены с помощью приставных лестниц. Лучники находились и внутри башни, изготовившись к стрельбе через узкие бойницы двух верхних этажей. Посему возможности смотреть наружу через бойницы у Элины не было, и она удовлетворяла свое любопытство, выглядывая то в один, то в другой из ведущих на стены проходов.
Шесть тарсунских ладей спустились по реке и встали вдоль городской стены, развернувшись поперек течения и закрепившись сброшенными с носа и кормы каменными якорями. На палубе у каждой можно было различить некое деревянное сооружение; вглядевшись, Элина поняла, что это катапульты. Как видно, не только чекневцы проявляли повышенный интерес к иностранным военным технологиям.
Меж тем с севера и северо-запада из леса выходили все новые сухопутные части. Проскакали на юг кавалеристы, довершая окружение города, вытягивались длинной шеренгой лучники, строились под своими хвостатыми знаменами пехотинцы, вооруженные мечами, копьями и боевыми топорами. Постепенно стало ясно, что тарсунцы вовсе не собираются сразу идти на штурм; они расположились на позициях вокруг города и теперь, как видно, отдыхали с дороги. Лес мешал оценить точное их количество, но, по всей видимости, одних только сухопутных сил было никак не меньше пяти тысяч.
Около двух часов прошло в томительном ожидании, прежде чем тарсунское войско пришло в движение. Тарсунцы наступали с трех сторон тремя колоннами. Это было тактически грамотное решение, ибо, с одной стороны, плотность стрельбы оборонявшихся ограничивалась количеством лучников, способных разместиться на стене — посему выгодно было наступать большими группами на узкие участки, а не идти на приступ по всему периметру стен. С другой стороны, не следовало сосредотачиваться на одном направлении, давая чекневцам возможность перебросить туда основные силы; атака с разных сторон держала их в напряжении повсюду и предоставляла штурмующим возможность для маневра непосредственно под стенами. Вперед шли тяжеловооруженные пехотинцы с длинными приставными лестницами, вперед шли лучники, неся дощатые или сплетенные из веток щиты от стрел; эти щиты были обильно смочены водой, дабы оборонявшиеся не подожгли их горящими стрелами. Кавалеристы пока что держались в отдалении — их черед должен был наступить после того, как пехотинцы тем или иным способом откроют проход в город.
А в это время возле установленных на ладьях катапульт суетились люди. Показались зажженные факелы. Почти сразу же рычаг одной из катапульт распрямился, выбрасывая высоко в воздух свой снаряд. Снаряд, оказавшийся не тяжелым каменным ядром, а запечатанным горшком, оставляя едва различимый дымный след, перелетел на большой высоте через стену и круто спикировал в город, разбившись о стену одного из домов и расплескав мгновенно вспыхнувшее содержимое. Взметнувшиеся языки пламени жадно облизывали сырую после многодневных дождей древесину, постепенно вгрызаясь в нее. Из дома выcкочили женщина и трое детей, они побежали с ведрами к колодцу. А через стену уже летели новые зажигательные снаряды… Вновь забил набатный колокол, на сей раз более частыми ударами оповещая горожан о новой опасности. Разумеется, не всякий горшок с горючей смесью попадал в цель — многие просто шлепались в грязь, и Элина подумала, что у просторного расположения домов есть еще одно преимущество. Один горшок угодил прямо в лежавшую свинью, и несчастное животное, превратившееся в живой факел, с истошным визгом помчалось по улице. Зато другой влетел в окно богатого дома, тут же вспыхнушего изнутри; столб пламени вырвался из печной трубы. Горожане высыпАли на улицы, выстраивались цепочками к колодцам, передавая друг другу ведра с водой. Где-то пламя удавалось затушить в зародыше, но в других местах оно, преодолев начальное сопротивление отсыревшего дерева и усилия людей, разгоралось, грозя перекинуться уже и на соседние дома. Элине не приходилось слышать, чтобы на Западе применялся столь эффективный горючий состав, и она удивленно спросила, откуда он у тарсунцев. Один из чекневцев ответил раздраженным тоном — находя, как видно, праздное любопытство чужеземца неуместным, когда внизу горел его родной город — что проклятые тарсунцы ходят на своих ладьях на юг, до самого Хурлуцкого моря, и там торгуют с выходцами с востока, щедро платя Курибай-хану за охранные грамоты. Элину подмывало спросить, что же мешает чекневцам, вместо того чтобы проклинать тарсунцев, выстроить собственные корабли и самим наладить торговлю с дальними странами, но она поняла, что лишь еще больше рассердит лусита, а вразумительного ответа не получит. Однако ей показалось странным, что западные купцы, совершавшие куда более дальние вояжи, до сих пор не разжились столь интересной для военных технологией. Хурлуцкое море лежало севернее Срединного и было, по сути, не морем, а большим соленым озером, и вокруг него, по представлениям западных географов, не было ничего, кроме степей диких кочевников и пустынь. Как видно, внутренние районы континента таили немало сюрпризов для западных путешественников, имевших представление главным образом о землях вдоль южного побережья материка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});