— во всяком случае, о них часто упоминали легенды. Похоже, что уходивших наемников, некоторые из которых удивленно обернулись на слова княжеского подручного, это объяснение удовлетворило, хотя один из них и крутанул пальцем у виска.
— И после этого Запад считает нас варварами, — усмехнулся в бороду лусит. — Ну, дело твое. Только смотри, как бы твой Кропп за версту не учуял тебя по запаху.
После чего все, включая Эйриха, удалились, оставив Элину в комнате одну. Несмотря на то, что ей не пришлось больше часа пролежать в холодной грязи под повозками, она была вполне сыта неделей путешествия по осеннему бездорожью и не собиралась выполнять свой «обет» буквально. В углу стояла кадка с водой, а на ее крышке — большой глиняный ковш; в комнате топилась печь. Критическим взглядом оценив прозрачность бычьего пузыря на окнах и на всякий случай все же прикрыв затворявшиеся изнутри ставни, Элина нагрела себе некоторое количество воды и кое-как ополоснулась в кадке, а затем, достав из своей сумки тщательно упакованные чистые вещи, устроила стирку грязной одежды, к чему была приучена еще в детстве, хотя за последние восемь лет придворной жизни и успела от этого отвыкнуть. Она почти закончила, когда из бани начали возвращаться наемники, красные, распаренные и довольные.
— Как же твой обет? — усмехнулся первый из вошедших.
— Я не давал обета не стирать одежду, — возразила Элина.
Ее отругали за то, что она использовала для этого кадку и воду, предназначенные для питья; затем двое бойцов притащили, плеща на пол, другую кадку и водрузили ее в углу. Впрочем, лишь некоторые из наемников захотели глотнуть чистой воды; судя по густому запаху их дыхания, луситы напоили их чем-то иным. Элина, почувствовавшая, наконец, всю усталость этого тяжелого дня и так и не дождавшись Эйриха, свернулась калачиком на нарах и моментально уснула.
Разбудил ее охрипший крик петуха. Элина открыла глаза и села на нарах, чувствуя себя посвежевшей и зверски голодной. Было почти темно; сквозь бычий пузырь еле сочился тусклый серый свет. Кто-то из спящих наемников громко храпел. Элина почувствовала зуд между лопатками и повела плечами, а когда это не помогло, закинула руку за спину почесаться.
— Проснулись? — услышала она тихий голос Эйриха.
— Это что, уже утро? — спросила Элина, находя его взглядом. Эйрих лежал на нарах неподалеку, заложив руки за голову.
— Да.
— Сколько же я спал?
— Часов двенадцать. Ничего, нам всем нужен был отдых после вчерашнего.
— Ужасно хочется есть.
— Я сохранил для вас вашу вечернюю порцию.
Усевшись за стол, Элина вновь почесалась.
— Что ж это такое, — пробормотала она про себя, — вчера же мылась.
— Не обращайте внимания, — усмехнулся Эйрих, не столько услышавший, сколько догадавшийся о смысле ее слов. Он сунул руку за пазуху, поймал блоху и раздавил ее ногтем. — Луситские жилища славятся своими паразитами. Впрочем, Запад ведь тоже не безгрешен в этом отношении?
— Да, но здешние насекомые какие-то особенно кусачие!
— Что поделать, — философски вздохнул Эйрих, — иногда проще взять вражеский город, чем извести блох в собственном доме. Говорят, только маги умели гарантированно избавляться от этих тварей.
Пока Элина уплетала кусок холодного мяса, заедая его серым ноздреватым хлебом — есть, кстати, приходилось руками, ибо луситы не знали вилок — Эйрих, не терявший накануне времени даром, разъяснил ей разведанную политическую ситуацию.
Город, в который они прибыли, назывался Чекнев и занимал среди луситских городов среднее положение — в отличие от богатого и могущественного Крислава. Некоторое время назад Ратомил, великий князь Криславский, тяжело заболел, и среди луситских князей, и в более стабильные времена не отличавшихся дружбой, началось заметное шевеление. Дело в том, что формально на криславский престол после смерти Ратомила могли претендовать многие, а выигравший этот приз стал бы едва ли не самым могущественным из луситских правителей. Было вполне очевидно, что вопрос будет решен силой, и что одним сражением дело не ограничится. Потому-то Микута Чекневский, тоже входивший в число претендентов, и торопился обзавестись козырем в виде западного оружия; потому-то и понадобилось в спешке гнать караван по осенней распутице. Но спешка не помогла — Ратомил умер, и весть о его смерти уже успела пересечь луситские леса и болота, достигнув ушей заинтересованных сторон. В особенности беспокоили Микуту южные князья: они в очередной раз могли привлечь в качестве союзников степняков. Но и северных конкурентов не следовало сбрасывать со счетов…
В этой ситуации у Микуты каждый меч был на счету, и он недвусмысленно предложил наемникам Ральда присоединиться к его войску — к вящему неудовольствию Штрудела, который предпочел бы убраться домой до начала заварушки и нуждался в эскорте. В настоящий момент между князем и купцом шла торговля по этому поводу — равно как и по поводу окончательной цены за доставленное оружие.
— Надеюсь, Эйрих, вы не собираетесь ни оставаться у князя, ни возвращаться со Штруделом? — осведомилась Элина, отправив в рот последний кусок и облизав пальцы.
— Я направляюсь в Дулпур, как вы помните, — улыбнулся Эйрих.
— Вот и хорошо. Мы сможем выехать сегодня?
— Вы не хотите еще денек отдохнуть на княжеских харчах?
— Скорее мы сами тут служим харчами для насекомых. И вообще если все так, как вы говорите, то тут скоро может быть не до отдыха. И я право не знаю, что хуже — нарваться в лесах на разбойников или на регулярную армию, которая примет нас за врагов.
— Здравое рассуждение, — одобрил Эйрих. — Правда, борьба за криславский престол уже началась, и я не знаю, где сейчас безопаснее — внутри одного из враждующих городов или между ними. Может быть, самым разумным было бы присоединиться к выступающей в поход армии и пройти с ними часть пути, а потом дезертировать…
— Эйрих! — глаза графини вспыхнули от возмущения. — Как вы можете такое предлагать!
— Ах, ну да, я совсем забыл про вашу рыцарскую честь. Я-то не дворянин, мне можно. Вы не слышали любопытную историю о том, как во время одного из мятежей на Западе нескольких рыцарей в полном вооружении окружили крестьяне с вилами и косами? Так вот эти благородные господа были перебиты все до одного, потому что считали ниже своего достоинства скрестить свой рыцарский меч с мужицкими вилами.
— Ничто не следует доводить до абсурда. Защищаться от бунтовщиков — не бесчестье. Но вообще — да, честь дороже жизни.
— Желаю, чтобы вам не пришлось проверять этот тезис на практике, — усмехнулся Эйрих. — Ну что ж, если вы не хотите вступить в армию Микуты, мы можем выехать уже сегодня. Пойду вытрясу из Ральда наше жалование.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});