лифт подбрасывает и останавливает. Из-за этого мой попутчик не удерживается на ногах, его ведет в мою сторону, он прижимает меня к стенке лифта, мажет носом по шее и подбородку.. а я почему-то думаю, что если бы в лифте были камеры, то свидетели этого подумали бы, что мы целуемся. и лифт, как в банальных фильмах, я специально остановила... для этого самого.
Лифт вновь приходит в движение, и мужчина, извинившись, отодвигается.
— Так плохо мне давно не было. - сетует и копошится в кармане, ищет ключ-карту, роняет ее, не удержав в пальцах. Подбираю ее, протягивая ему..
Но мужчина не спешит взять.
— Могу попросить вас.. я не в том состоянии... вы не могли бы открыть дверь, боюсь, придется ночевать в коридоре.
А дальше.
Я помогаю ему.
Мы с ним вместе в номер идем...
Как пара ведь смотримся.. сейчас, когда будто со стороны вижу.. как дохожу до номера, дверь щелкает и открывается, показывая темноту холла.
— А можно попросить вставить карту в разъем, иначе перспектива остаться без света. -опять голос мужчины врывается в мое сознание, и я как бы со стороны вижу, как немного медлю, но все же соглашаюсь, прохожу в комнату, ищу нишу для карты.. вставляю.
И бах!
Дверь захлопывается.
Та наивная Юля из прошлого остается запертой с бухим мужчиной в номере.
С незнакомцем.
С самым злым конкурентом собственного мужа.
Вижу, как пытаюсь сдвинуть неподъемную тушу, как мучаюсь.
А время...
Оно течет неумолимо.
И в номере я провожу достаточно времени, чтобы... чтобы при желании подумать и додумать то самое.
Сердце в груди останавливается.
вижу, как бью каблучком в бок мужчины, и он приходит в себя:
— Вы дверь заслонили. Отойдите. Я выйду.
«Наивная дурочка.» — вот, что читается в глазах Крымова. когда он говорит, растянув тубы в подобии сальной улыбочки:
— Спасибо вам, Юля. Вы моя спасительница.
Ирония…
Злая…
Ирония, которую наивная Юля не понимает, она отвечает мужчине, вскинув подбородок, напутствие дает:
— Пожалуйста. Не стоит столько налегать на выпивку.
Ине видит, как победно вспыхивают его глаза...
Видение обрывается, а я..я падаю в бездну, потому что вижу все со стороны...
И вспоминаю, кто такой Антон Крымов..и что произошло в тот день на самом деле.
Я распахиваю глаза и перед собой Игната вижу. Он надо мной склонился… скулы заостренные и глаза такие выразительные.
А мне кажется, что я до сих пор эти обидные слова слышу, которые он, подобно яду, в меня кинул.
— Пришла в себя, — слышу скупой голос Игната, тот берет стакан с водой и подносит к моим губам, стукаюсь зубами о кромку и делаю жадные глотки, пытаюсь в себя прийти, а мой муж поддерживает меня, придерживает затылок.
— И давно у тебя так давление скачет? — спрашивает, прищурившись.
— С тех пор, как ты вновь ворвался в мою жизнь, — отвечаю с грустью, и Игнат откладывает стакан, садится в кресло и смотрит на меня, не мигая.
Я вижу, что он уже галстук стянул и пуговицы на рубашке расстегнул, закатал рукава. Запускает пятерную в свои волосы, ерошит, а я почему-то гляжу на часы на мощном запястье, предплечье изучаю и понимаю, что... между мной и моим бывшим многое не ясно.
Голова все так же кружится, я ощущаю тяжесть в затылке, усталость в каждой клеточке.
— Тебя врач осмотрел. Сказал, что у тебя сильное психо — эмоциональное истощение.
Будто мысли мои читает, и я вскидываю глаза на Юсупова, который тянет губы в подобии улыбки.
— Я знаю, что ты сейчас скажешь. Я слишком на тебя давлю. Я понимаю, но!
Замолкает и руки в кулаки сжимает до хруста, а я вижу, что и в нем дикий хищник мечется, бьется о решетки и пытается добраться до меня, чтобы растерзать.
Потому что меня виноватой считает.
Хотя сам во всем виноват!
— Ты виноват! — повторяю сухими губами.
— И в том, что ты с Антошкой-Гандошкой замутила? - вскидывает бровь, и глаза вспыхивают, там лютая злость и ненависть, а еще.. что-то темное, дикое...
Приподнимаюсь на кровати, упираю руку в спинку.
— Лежи! — шипит на меня Юсупов. - Без резких движений, а то опять отключишься...
Облизываю сухие губы и вновь поднимаю взгляд на Юсупова. Смотрю на своего мужа по-новому.
Замечаю то, что раньше не видела.
А что если у Игната задето самолюбие? Про какую измену он вещал? Про какой слив информации?
Прикусываю нижнюю губу.. Что-то у меня в висках свербит. Какая-то мысль, которая меня не отпускает.
— Перед тем, как я потеряла сознание... Ты сказал, что.. я... что я изменила тебе, Игнат... что какую-то переписку читал.
Соболиные брови сводит сразу же на переносице.
— Хочешь со мной про это поговорить? Раскаялась? Ты хорошо мне отомстила, малышка, с толком, с расстановкой. Благодаря твоей шалости, я чуть все, что строил годами, не потерял.
Молодец, Юля. Уважаю. Немногие смогли такое провернуть и при этом в живых остаться.
Этот поток обрушивается на меня лавиной, и я вцепляюсь в свои виски и шепчу едва слышно:
— Что ты такое несешь?!
Уже примерно понимаю: то, что было между мной и Крымовым, и то, о чем говорит Игнат, — это совершенно разные вещи, но…
Юсупов не тот человек, который бросается такими обвинениями без доказательств. Раз говорит -
значит, уверен. Но я..я ведь знаю, как было на самом деле.
— Что за переписка? — вновь слетает вопрос с моих губ, и Игнат поднимается, в два шага приближается ко мне и сдергивает меня с кровати.
Я в его руках почти вишу и в глаза его янтарные гляжу, на дне зрачков будто пламя вспыхивает.
— Не играй со мной, Юля. Опасно. По грани ходишь. По самой опасной. Моей выдержки на сей раз может и не хватить. Я ее уже израсходовал за все прошлые годы. шейку твою длинную не свернул...
Улыбаюсь горько. Вижу его ненависть. Чувствую его желание и лютую неприязнь, а сама?
Сама испытываю что-то странное.
— Ты хитрая девочка, Юля. Не зря ведь в доме родителей с меня взяла слово о том, чтобы, как бы у нас ни завертелось, я через твоих близких тебя не доставал, не причинял им боли.
По мере того, как говорит, пальцы сжимаются на моих локтях. А я вспоминаю дом родителей... как мы с Игнатом приехали, как миллиардер вписался, как побратался с