бьется, а затем как-то вдруг умолкает. Словно из шарика воздух опять выпустили, и я вспоминаю укоризненный взгляд старого врача, друга дедушки, которого я вызвал, когда Юля сознание потеряла.
Петр Ефимович — тот единственный человек, который меня со дна вытаскивал, когда после исчезновения Юлия стал пить по-черному, чтобы не броситься на ее поиски.
Я интуитивно ей фору давал, потому что, если бы сразу нашел свою беглянну.
Много дров бы наломал.
Но тогда… тогда мне было так хреново, что загремел в больницу. С диагнозом. И Петр Ефимович меня на ноги поставил.
Опять.
Очень давно, когда я родителей лишился и замолчал на очень долгое время, именно он советовал деду не сдаваться.
А теперь вот я вызвал его, чтобы Юлю осмотрел.
— Ты пожалей ее, Игнат.. Знаю, что она виновата во многих твоих бедах, из-за нее ты чуть империю не потерял... чуть в тюрьму не загремел, но...
Чешет свою седую бородку и пожимает плечами.
— Но.. у меня образ этой девушки и той роковой стервы, которая тебя чуть на тот свет не отправила, не вяжется... пускай отлежится, отдохнет.. ничего криминального нет, и жизни не угрожает... кроме тебя, конечно, сынок, если не остановишься.
Кивнул тогда, а Петр Ефимович опустил свою старую, но крепкую руку мне на плечо и сжал поддерживающе, а я..я остался, как прикованный, рядом с Юлей и следил за ней, пока моя принцесса спала… с виду действительно спящая красавица, которая чуть не уничтожила меня.
— Отпусти меня, Игнат, — вновь ее голос как из-под толщи воды, и я пальцы свои разжимаю, смотрю на свою жену.
Молчу. А сам уже думаю, прикидываю, оцениваю...
— Ты ведь мне не веришь, да, Юсупов?! — задает вопрос и отходит от меня, вновь забирается на кровать и накрывает себя одеялом, такое ощущение, что ей тоже холодно, что не играет она, подобно умелой актрисе.
Ощущаю, что и у нее в груди ледяная глыба вместо сердца, а может, и я вижу то, что хочется.
— Все доказательства против тебя, - выдыхаю и чувствую, как звенит позвоночник, каждый нерв, каждый сустав.
— А ты ведь не веришь людям? Я забыла, что ты не человек, а машина. Только так не бывает, Игнат, помимо фактов, всегда есть еще и то, что не получится облечь в доказательную форму. И у тебя, дорогой мой муж, есть только мое слово.
У меня душа разрывается. Там, под ребрами, где, казалось, ничего уже нет, становится так невыносимо больно, что выть хочется. Влететь в стену и разхерачить собственную башку, чтобы не думать, чтобы не сомневаться, чтобы не испытывать чувства вины.
Потому что, если все то, что говорит Юля, - правда.
Прикрываю веки.
Распахиваю вновь, и взгляд снова падает на альбом Юли, который я положил на стол.
Мне не нужно подходить к нему, открывать и листать вновь.
Я ведь обладаю фотографической памятью. И воскрешаю в голове листы, на которых были странные пометки с сердечками.
Только теперь свежий альбом в моей голове меркнет, и перед глазами возникает совсем другая работа.
Та, которую мне на стол в офисе кладет моя ведущая сотрудница Марианна Константиновская.
А я разглядываю проект, и взгляд скользит в сторону заметок на полях.. с сердечками Два кадра будто мысленно накладываются друг на друга.
Я распахиваю веки и чувствую, что реально словил удар. Самый настоящий.
Затмевающий все предыдущие.
Потому что эти пометки. они идентичные. носящие четкий след того, кто действительно их рисовал...
Я просто отхожу от Юли. Делаю шаг назад. У меня слишком хорошая память, и сегодня, когда смотрел ее альбом, меня цапнуло, но пять лет — большой срок, и сейчас по мере того, как она говорит, одно накладывается на другое.
И я сцепляю зубы, выдыхаю...
Черт его дери! Мне плохо. Так плохо мне было лишь раз...
В ту ночь я потерял родителей и изломался весь. Словил шок. Более того, врачи думали, что крышей поехал, что всю жизнь буду овощем, и я выжил только благодаря одному человеку -
собственному деду.
И теперь мне предстоит опять поднимать себя, вытаскивать.
— Ты считаешь, что Константиновская — моя любовница? Бежала, потому что думала, что я тебя использовал вместе с ней втемную?
Почему я задаю Юлу этот вопрос?
Все ведь и так ясно, но я хочу пройтись ножом по свежей ране, которая кровоточит и гноится.
Больше не отвечает, лишь кивает, а в глазах какое-то напряжение, будто меня прочитать хочет, будто тоже сомневаться начала в том, в чем всегда уверена была...
А Я. Я играл по-разному. Но не так... такую бы карту я никогда не разыграл Только не с Юлей.
— Игнат. - Приподнимается на локтях, словно сказать что-то хочет, тревога в глазах усиливается, словно понимает, что я сейчас могу накосячить сильно.
Но я ее уже не слушаю. Разворачиваюсь на своих двоих и выхожу из спальни.
Не могу на Юлю смотреть. Не сейчас. У меня такой ад в груди, так ребра ломит, будто я вновь на той самой трассе, где КамАЗ буквально всмятку разбил автомобиль, в котором были мои родители и я на заднем сиденье.
Вот и сейчас я там, на той трассе, буквально полуживой, убитый морально и душевно...
Почти труп. Живой призрак, потому что я чертов идиот!
Самовлюбленный, высокомерный сноб!
Права была Юля, когда кричала об этом мне в лицо. Не реагирую на охрану, которая у меня на пути встает и буквально отпрыгивает в сторону. С моим лицом только убивать, а трупом становиться никто не хочет, попав под горячую руку.
Я захожу в гараж и выбираю одну из самых быстрых машин в мире. Стрела с трезубцем ждет меня, и я сажусь за руль, вдавливаю педаль газа, и мустанг отвечает плавным рычанием.
Я мчу на всех парах, вылетаю из гаража, и охранники с трудом успевают раскрыть ворота, как моя тачка вылетает, и я лечу по трассе, маневрирую среди машин.
Опасное гоночное вождение. Я занимаюсь им практически профессионально, потому что именно скорость заставляет кровь бурлить от наличия адреналина и не только.
А перед глазами трасса и покореженная тачка, в которой остались самые дорогие сердцу люди.
Я чувствовать в ту ночь перестал, стал живым трупом, выгорел, равно как и та машина, из которой меня буквально выкинуло на трассу.
Я тогда выжил, но душой умер, и так было очень долго. пока в мою жизнь яркой и