— Хорошо еще не с пустыми руками идем, — покосился Николай на «бедуина».
Пашка Пончиков, успевший схлопотать от Моргулиса рукоятью пистолета по башке, вел себя смирно, послушно переставлял ноги и только сверкал горящим взглядом.
* * *
Леонард Амбросиевич Новодельский подошел к своему дому, когда из окон его квартиры уже вырывались жирные языки пламени. Возле дома, гудя насосами, стояло несколько пожарных автомобилей, от которых в парадную тянулись брызжущие от ветхости водой из разных дырочек брезентовые рукава. С крыши одной из машин по окнам четвертого этажа, стараясь сбить пламя, работала водяная пушка.
Вокруг, задрав головы, стояла толпа зевак. Вдруг внутри квартиры что-то громко хлопнуло, и вырывающееся из окон с лопнувшими от жары стеклами пламя взметнулось под самую крышу.
Новодельский, сжимая в руке кошелку с брюквой, развернулся и тихонько пошел в сторону Каменноостровского проспекта. Там, взмахнув рукой, он остановил такси, сел в него и назвал адрес психиатрической клиники имени Скворцова-Степанова. Куда и был доставлен.
Поблагодарил водителя и собрался выйти из машины.
— А деньги, папаша? — возмущенно обернулся к заднему сиденью водитель.
Новодельский сунул руку в кошелку, ухватил небольшую брюкву и, сжимая ее в кулаке, заявил, что, «если, мол, его кто-то станет удерживать, он будет вынужден взорвать эту гранату прямо здесь».
Водитель не стал связываться с явным психом и поспешно укатил подобру-поздорову.
Далее Леонард Амбросиевич прямиком направился в приемный покой, где, все так же сжимая в кулаке корнеплод, весьма достоверно имитировал острый рецидив своего заболевания, но уже безусловно в проявлении буйной его формы.
Новодельский был немедленно госпитализирован и тем самым на весьма неопределенное время сделался совершенно недосягаем для сотрудников правоохранительных органов.
* * *
— Вот, — ввалившись в кабинет Молодца, Моргулис бросил ему на стол удостоверение «агента национальной безопасности» в черной обложке с золотым тиснением. — Представляешь, Петрович, какого гуся взяли?! Напал на нас! Оружие у меня отобрать пытался! Это как, а?!
Молодец раскрыл книжицу и посмотрел на вклеенную в нее фотографию.
— Опять этот… — сморщившись, словно от зубной боли, простонал он. — Где он сейчас?
— В «обезьяннике» я его пока запер, — пожал плечами Моргулис. — Куда его еще девать. А он что, знаком тебе, что ли?
— Встречались, — вздохнул Молодец. — Отпускать его придется. Зря ты его и волок-то сюда.
— Как так? — недоуменно взглянул на начальника Николай. — Не пойму я чего-то… Он, понимаешь, размахивает удостоверением, нападает на сотрудников милиции. Это же уже статья. Хулиганка, как минимум. А если учесть, что он на мое табельное оружие покушался… это… это я уж даже и не знаю, как назвать. И что — за такое его поведение его теперь на волю отпускать?!
— Псих он, — устало провел ладонью по лицу майор Молодец. — И справка у него по этому поводу имеется. Понял? Совершенно неадекватен. Его ни арестовать, ни посадить нельзя. Сумасшедший. Что с него возьмешь?
— Ну, я не знаю, — явно огорчился Моргулис. — Нет, Петрович, я с такой постановкой вопроса не согласен. Если он псих, значит, в дурдоме сидеть должен, а не по улицам разгуливать. А то это что ж такое получается? А если он завтра кирпичом меня по башке отоварит? Тогда что?
— Вот тогда по его душу уже санитаров вызывать можно. Как на представляющего собой социальную опасность для окружающих граждан.
— Ага. Это, значит, ждать, пока он череп мне проломит. Так, что ли? А нападение на офицера милиции при исполнении им своих служебных обязанностей? Это тебе что — не антисоциальный факт поведения?
— И что ты предлагаешь?
— Что… прямо сейчас санитаров вызвать, вот что! Не дожидаясь крайности. Псих — значит, должен сидеть в дурдоме, Я не прав?
— Ну… — соглашаясь с его доводами, майор взглянул на часы. — Сейчас-то ночь уже. Пусть у нас переночует, а завтра утром и сдадим. Только отец его снова выкупит. Он у него бизнесмен какой-то… уж больно крутой.
— Все равно, — упрямо мотнул головой Моргулис. — Сдать гада санитарам.
— Сдадим, — устало согласился Молодец. — Утром.
— Ну вот. А парни-то где? Все вернулись?
— Забота с Калининым в кабинете дрыхнут. Лобов недавно пришел. Стажер твой где? Часом, не затерялся?
— Нет. Тут он, — кивнул Моргулис куда-то за спину.
— Это хорошо. Вот со Страховым только…
— А что с Юриком? — забеспокоился Моргулис.
— Да ты понимаешь… у Непонятко он под арестом. По подозрению в квартирной краже. Да еще и со взломом.
— Ни хре-ена себе! — вытаращил глаза Моргулис. — А как же такое может быть, Петрович?
Молодец молча развел руками.
— Врет Непонятко. Не может такого быть! — возмутился Моргулис. — Вконец обнаглел!
— Да я и сам знаю, что не может. Но что делать-то?
— Да ты чего, Петрович? Как это «что»?! Вытаскивать!
— А как?
— Подумать надо, — нахмурился Моргулис. — А Витька Лобов что говорит? Они же вместе были.
— Да ничего он не говорит. Пришел и рухнул. В кабинете на полу спит.
— Ну-ка, погоди, — Николай встал и вышел.
* * *
О том, что Юрий Страхов находится под арестом в соседнем РУВД, майору Молодцу стало известно из телефонного звонка. Начальник дежурной части тамошней управы капитан Афанасий Сопленосов не выдержал распирающего его изнутри злорадства и, позвонив, с ехидством в голосе поинтересовался, все ли его подчиненные вернулись из рейда.
Молодец сразу заподозрил недоброе. Задав несколько наводящих вопросов — типа: «Ты, зараза… не скажешь, что случилось — приеду, застрелю!» — он выяснил все детали происшедшего. Шарахнул телефонную трубку на рычаг и очень расстроился. Как Страхова выручать? В том, что все это какое-то недоразумение, он был уверен. Но и в намерениях Непонятко тоже не сомневался. Вот тому радость-то! Лишний раз соседей прищемить. И ведь постарается, гад, раскрутит дело. Подведет парня под монастырь.
Да и Страхов тоже хорош. Так вляпаться! Ведь сколько раз говорилось — ну выпил. Ну здорово выпил — так и иди в свой кабинет! Для того он тебе и даден. Нечего, понимаешь, по улицам шляться и приключений на свою задницу искать. Так нет же…
* * *
— Слышь, Витек, — растолкал, наконец, Лобова Моргулис.
— А? — тот сел и захлопал глазами. — Чего?
— Вы как с Юриком расстались?
— Как… — медленно просыпался Лобов. — Там, понимаешь, какая история вышла… когда мы из рюмочной вышли, я к одному мужику домой по делу решил зайти. А… Юрка с другим куда-то пошел. Мы договорились здесь, на крыльце, через пару часов встретиться. А что случилось?
— Замели Юрика. Дело шьют.
— Кто?! — Лобов рывком поднялся с пола. — Какое еще дело?!
— Непонятко. Якобы Юрка хату подломил. И обнес. Он у них там сейчас под замком сидит.
— Да как же это так?! А Петрович где?
— В кабинете. Мы вот сидим, как Юрика вытаскивать, думаем. Мысли какие-нибудь есть?
— Пошли к Петровичу, — Лобов решительно натягивал на себя куртку. — Чего тут думать? Поехать и отбить. Пока он здесь, под боком. Потом разберемся. А то утром поздно будет. Начальство приедет — делу ход дадут. Да ты чего, сам, что ли, не знаешь? А пока у них же там небось еще и ни одна бумажка не оформлена. Самое время! Опоздаем, назад уже не раскрутишь.
— Тоже верно, — почесал в затылке Моргулис.
— Ну! А ты говоришь…
* * *
Сержант-водитель Рукодельников сидел в дежурной части у Висюльцева и грыз ржаной сухарик.
— Вставай, Самоделкин, — заглянул в дежурку Молодец. — На выезд.
— Опять? — недовольно поднялся тот со стула. — Куда это еще?
— К Непонятко.
— А он разве еще у себя?
— А куда он денется… В кабинете сидит. Ждет. У них там тоже не все еще из рейда вернулись.
— Да, Гена, — Молодец обернулся к Висюльцеву, — и этого бедуина… тоже на выход.
* * *
Молодец распахнул входную дверь соседнего РУВД. Лобов и Моргулис ввели в вестибюль закованного в наручники Павла Пончикова.
— Афанасий, — склонился к окошку дежурки Молодец, обращаясь к капитану Сопленосову. — Пассажира этого запри пока у себя в «обезьяннике».
— А кто такой?
— Ворюга. На вашей земле промышлял. Вот, иду к Непонятко по этому поводу.
— Да? — Сопленосов подозрительно посмотрел на пришедших, но со стула поднялся и из-за своей прозрачной загородки вышел. — И надолго вы его сюда к нам?
— Там видно будет. Да! И Страхова выведи сюда, уж заодно.
— Без приказа не имею права, — уперся Сопленосов.
— Да ладно тебе! Чего двадцать раз-то ходить? Все равно Непонятко сейчас его к себе затребует.