Поэтому большевистский солдат потерял всякое право на обращение с ним как с честным солдатом, согласно Женевскому договору.
Особые условия Восточного похода требуют беспощадных и энергичных действий при малейшем намеке на сопротивление, в особенности по отношению к большевистским активистам, политрукам и пр…
Особые мероприятия должны быть свободны от бюрократических и административных влияний, и их нужно проводить с чувством ответственности и долга.
Ранее всего нужно выявлять:
1. Всех известных служащих государственного аппарата и партии. В особенности профессиональных революционеров.
2. Сотрудников Коминтерна.
3. Всех руководящих работников Коммунистической партии Советского Союза и родственных ей организаций, ЦК, областных и районных комитетов.
4. Всех наркомов и их заместителей.
5. Всех бывших политкомиссаров Красной Армии.
6. Руководителей центральных и промежуточных инстанций государственных органов.
7. Руководящих лиц хозяйственной отрасли.
8. Советско-русских интеллигентов и евреев.
9. Всех лиц, которые установлены как подстрекатели или фанатичные коммунисты.
Экзекуции должны проводиться так, чтобы это не бросалось в глаза. Их нужно осуществлять в уединенных местах… Нужно заботиться о немедленном и аккуратном погребении трупов.
(Инструкция для зондеркоманд. Запись в лабораторной тетради.)
— Впрочем, перед трудностями королева-мать не останавливается, продолжал парфюмер, — но что позволено Юпитеру… Я, во всяком случае, стараюсь избегать подобных экспериментов. Они кончаются плохо. Вспомните хотя бы печальную судьбу Жиля де Лавеля барона де Рэ, прозванного Синей бородой. А ведь он был маршалом Франции! Что же остается делать мне, простому парфюмеру? Понятно, что я вынужден прибегать к более доступным, хотя зачастую и не очень эффективным методам получения информации… Но зачем я рассказываю вам обо всем этом? — Рэне схватил пожелтевший от времени свиток и тут же отшвырнул его.
«Голов я исследовал сотни, в том числе на месте казни».
(Запись в лабораторной тетради: древнеегипетский папирус, так называемый «папирус Эберса». Резонансная флюктуация.)
Он подошел к Вольдемару и заглянул ему в глаза. Взгляд чуть сонных маслянистых зрачков длился и длился. Вольдемар почувствовал легкую дремоту. Сознание его заволокло каким-то нежно-пурпурным паром, в котором метались черные причудливые фигурки. Непонятное беспокойство, которое последние дни теснило ему сердце, внезапно растаяло, стало удивительно легко и свободно. Казалось, грудь расширилась и превратилась в бестелесную оболочку, способную объять весь мир. И только в каком-то отдалении притягивали и поблескивали две чуточку запыленные оливки. Они не отпускали в свободный полет, которого так хотела душа, к которому уже приготовилось ставшее невесомым тело.
И вдруг тайное неведомо как накопленное знание сублимировалось, выпало в осадок и проявило себя.
— Готов ли ты пройти посвящение и стать рыцарем? — голос доносился откуда-то изнутри и вместе с тем издалека.
— Да, мессир, — не отводя глаз, прошептал Вольдемар, не замечая того, что впервые титулует так парфюмера.
— Во имя Молоха, Астарота, Баал-Зебуба и Люцифера!
— Во имя вечного пламени, которым обновляется природа, — все так же тихо произнес Вольдемар условную формулу, которую никогда ранее не слышал.
— Готовься пройти посвящение в подземном храме. Будет оно в ночь, когда Собачья звезда закатится за горизонт. Выйди из дома, когда закричит сова, и найди дорогу внутри себя. А сейчас забудь обо всем и проснись.
— Простите меня, мэтр, я позволил себе уснуть в этом кресле, смущенно извинился Вольдемар, разминая оцепеневшие плечи.
— Не стоит извиняться, друг мой. Вы еще не совсем оправились после ранения. Лучше подымитесь к себе и немного отдохните.
Вольдемар чувствовал себя настолько хорошо, что готовился уже в ближайшие дни покинуть гостеприимный кров парфюмера. В нем постепенно нарастало раздражение против черной философии Рэне и мрачных мистических атрибутов, которыми была переполнена его обитель. Даже странная и манящая внешность парфюмера внушала теперь легкую неприязнь. Он смутно чувствовал, что Рэне отнял у него нечто почти несуществующее и вместе с тем жизненно важное, дав взамен нечистое золото, которое вот-вот обратится в золу. Вольдемару почему-то трудно стало говорить о боге, креститься, даже всуе употреблять имя господне. Никогда не был он человеком религиозным, скорее склонялся к легкому просвещенному атеизму, а тут вдруг почувствовал в себе тяжелую и тупую ненависть ко всему небесному. Чувство это не было ему в тягость и проявлялось больше чисто подсознательно, но виделось в нем что-то чужое, навязанное извне, и он все активнее противился такому давлению.
По ночам ему стали сниться падшие ангелы с темными лицами, носившие грозные имена забытых халдейских богов. Являлся ему и сам Люцифер и долго чаровал грустными зелеными глазами своими. В такие минуты Вольдемар просыпался и ловил на себе сонный и пристальный взгляд Рэне. Все это стало надоедать ему. И он дал себе слово покинуть дом парфюмера на этой же неделе. Избегая встреч с Рэне, он подолгу гулял во внутреннем дворике, а когда кончался день, отправлялся в библиотеку, в которой засиживался далеко за полночь. У Рэне было превосходное собрание древних манускриптов по всем отраслям тайных наук.
В этот вечер Вольдемар был занят греческой рукописью, приписываемой Зосиме Панополитану. Одно место ее никак не удавалось расшифровать. И не то чтобы рукопись оказалась более запутанной, нежели другие алхимические сочинения. Просто Вольдемар все не мог отыскать конкретного примера, которым можно было бы подкрепить логику автора.
«Вот тайна, — говорилось в рукописи, — змея, пожирающая свой хвост, состав, поглощенный и расплавленный, растворенный и превращенный брожением…»
Каждое звено здесь было совершенно ясно для Вольдемара, однако целостной картины не получилось. Ничего не выходило. «Может быть, действительно нужно знать некоторые приемы магии, — размышлял Вольдемар, и парфюмер совершенно прав, говоря, что только магия способна вывести алхимика из философского лабиринта?»
В упорной работе и бесплодных сомнениях он упускал одну весьма существенную подробность. Дело в том, что сам парфюмер обратил его внимание на рукопись Зосимы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});