Читать интересную книгу Тайна голубиного пирога - Джулия Стюарт

– Мэм, я никогда не видела длинноногого золотого лирохвоста, – сказала Пуки, поворачиваясь к хозяйке. – Надо зайти. И если яйцо дадут мне, то я продам его и оплачу все счета. Тогда вам больше не станут присылать эти письма.

– А может, ты никогда не видела эту птицу потому, что ее не существует? – предположила Минк, подняв брови.

– Лирохвосты существуют, мэм, раз о них знают даже турки-османы, – ответила Пуки, широко раскрыв глаза. – Вы, например, считаете, что и призраков не существует, но моя бабушка часто бывает у меня в комнате. Даже если я сплю во время ее прихода, я догадываюсь о нем, потому что утром в комнате пахнет кардамоном. Я надеялась, бабушка не узнает, что я переехала в Хэмптон-Корт, но она меня нашла и тут.

Принцесса вздохнула.

Пуки упрямо выпятила подбородок:

– Нам нужно это яйцо, мэм.

Взглянув на заштопанную куртку хозяина палатки, принцесса неохотно заплатила ему пенни за вход, и он торжественно приподнял полотняную дверь. Войдя в дурно пахнущий полумрак, они разглядели в дальнем конце несколько стоящих полукругом одна на другой клеток и подошли ближе, чтобы посмотреть, кто в них находится. Пока Пуки всматривалась в лебедей и уток, принцесса пробормотала:

– Готова поспорить, что всех их купили в Лондоне, на рынке Леденхолл.

Служанка заняла одно из мест поближе к сцене, и Минк последовала ее примеру, закрыв нос платком, чтобы защититься от вони. В ожидании представления Пуки стала гадать вслух, приведут ли индийского слона. Ведь она не видела этого животного со времени похорон махараджи. Внезапно на выцветшем зеленом бархатном занавесе появилось пятно от луча прожектора, и человек, наружность которого показалась им знакомой, вышел на сцену в старой красной охотничьей куртке. Пока он произносил вступительную речь, принцесса, пытаясь вспомнить, откуда может его знать, вдруг обратила внимание на странную фразу о чрезвычайно хитром животном, которого тот не дал сварить в котле людоедам с Цейлона.

Занавес раздвинулся, и человек указал рукой на все еще пустую сцену. Затем на нее вышли два дикобраза, и кто-то за кулисами захлопал в ладоши. Сделав несколько шагов, экзотические создания остановились и посмотрели на зрителей. Внезапно раздался такой звук, словно кто-то топнул ногой по полу, и дикобразы, подняв иглы, удрали со сцены. Следующим пунктом программы стала зебра, на которой без седла ехал улыбающийся карлик в красном тюрбане и в восточных шароварах такого же цвета. Затем последовал кенгуру, который возник совсем ненадолго и тут же прыгнул обратно – туда, откуда появился. Вскоре человек в поношенной куртке появился снова и призвал соблюдать тишину. Голосом, который был слышен, наверное, даже в Кингстоне, он объявил о появлении длинноногого золотого лирохвоста, который может немедленно умереть от испуга. Зрители заерзали, наклонились вперед и вытянули шеи, когда на сцену выкатили ящик, задрапированный черным бархатом, на ящике стояло чудо пернатого мира. Пока они рассматривали это создание с большим клювом, птица оглянулась, моргнула, согнула ногу и отвела ее назад. Принцесса тут же узнала одного из отцовских фламинго, все еще сохранявшего свой блеск от съеденных им золотых рыбок. Внезапно за сценой послышался звук поворачиваемой ручки, и вслед за ним раздалось чириканье воробья. Клюв удивительной птицы при этом так и не раскрылся. Когда аплодисменты стихли, человек, по-видимому сбривший свою куцую бородку из-за того, что она плохо сочеталась с бородой его карликового козла, сунул руку в карман. Оттуда он извлек бурое куриное яйцо, повосхищался им так, словно это был безупречный рубин, и вручил Пуки с низким поклоном.

Когда они вышли из палатки, потрясенная служанка бережно держала в руках полученный ею приз. Внезапно принцесса заметила смотрителя лабиринта, которого сразу можно было узнать по его длинным густым бакенбардам. Сунув Пуки пенни на пряники, она сказала, что встретится с ней у павильона для игры в кегли, и быстро пошла вслед за Уильямом Шипшенксом. Минк собиралась досконально во всем разобраться, поэтому ей нужно было войти в доверие к подозреваемым из ее списка, в том числе и к Шипшенксу. Размышляя, как найти правильный подход к смотрителю, она протискивалась сквозь толпу, не теряя из виду его шляпу-котелок, пока не оказалась рядом с палаткой, в которой показывали призраков. Бросив взгляд на щиты, где были изображены устрашающие сцены, которые можно увидеть внутри, Минк приподняла юбки и полезла вверх по лесенке, ведущей к кассе. Она обнаружила смотрителя внутри палатки и села позади него. Передние ряды начали заполняться публикой. Наконец орга́н перестал играть, и рваный занавес со скрипом раздвинулся. Уильям Шипшенкс вздрагивал всякий раз, когда появлялся очередной призрак, – изображение находящегося ниже уровня пола актера передавалось на сцену с помощью света и зеркального стекла. Когда Призрак Прошлого Рождества[26] подошел опасно близко к Скруджу, смотритель затаил дыхание. Наблюдая, как полупрозрачный король Гамлет длинным костлявым пальцем манит сына, чтобы тот последовал за ним, бедняга и вовсе вцепился в скамейку так сильно, что костяшки его пальцев побелели. И он едва не упал в обморок, когда призрак Наполеона I выхватил шпагу и посмотрел в его сторону.

Действо закончилось, но зрители потребовали продолжения, а когда его не последовало, неохотно встали со своих мест. Все еще трепеща, Уильям Шипшенкс уже был готов надеть шляпу, когда Минк представилась и спросила, действительно ли он тот самый смотритель лабиринта. Он покраснел, потому что его застали вдали от места работы в день, когда посетителей должно быть особенно много.

– Я так и решила, что это вы, мистер Шипшенкс, – сказала принцесса с улыбкой. – Рада видеть, что у вас нашлось время немного отдохнуть. Вы несчастный человек. Бывает, весь день слышу, как вы объясняете этим безнадежным путаникам, как выйти из лабиринта. Неужели все экскурсанты оставляют мозги дома, когда приезжают в Хэмптон-Корт? Как такое может быть? Ведь некоторые из них даже не в состоянии отличить правую сторону от левой!

Он смотрел на нее, удивленно моргая:

– Абсолютно точно, ваше высочество. Не могут. Я кричу им, чтобы они повернули налево, а они идут направо, да еще обвиняют меня, проблуждав после этого минут тридцать по лабиринту, в том, что опоздали на последний катер, идущий до Лондонского моста.

Принцесса покачала головой:

– Вот же олухи! А после того, как вы, проявив столько доброты, выводите их из лабиринта, разве они благодарят вас за это? Нет!

Уильям Шипшенкс уставился на нее.

– Откуда вам это известно, ваше высочество? – спросил он.

Минк вскинула в отчаянии руки:

– Я смотрела на них из окна, мистер Шипшенкс.

– Некоторые даже пытаются выбраться, проделав отверстие в живой изгороди!

– И это при нынешнем-то состоянии кустарника! – воскликнула принцесса, широко раскрыв глаза. – Мне кажется, он нуждается в обновлении. Готова поспорить, дворцовые власти не хотят выделять на это деньги. А вам еще приходится защищаться от грубиянов, которые утверждают, что у них в саду от сорняков больше пользы, чем от насаждений в лабиринте, и просят впустить их бесплатно. Вам следовало бы отдохнуть целую неделю, мистер Шипшенкс, а не полдня!

Смотритель, положив шляпу на скамейку, объяснил, что никак не ожидал в конце своих дней сидеть на стуле под открытым небом, снося все капризы английской погоды, и говорить, куда идти людям, у которых отсутствует чувство направления. В свое время он, следуя по стопам отца, стал служить младшим конюхом у некоего фельдмаршала. Затем пробился наверх и сделался самым юным лакеем во всем дворце. Когда, застукав в мансарде с дворецким, прогнали хозяйского камердинера, эта должность перешла к Шипшенксу. Она открывала выгодную возможность получать ношеную одежду фельдмаршала, что давало недурной побочный доход. Когда же старик заболел вскоре после смерти жены, именно Уильям Шипшенкс стал носить его вверх и вниз по лестнице. Впоследствии дела пошли еще хуже, и новый камердинер обустроил для больного особую комнату, стал спать в кресле у постели хозяина и подавать тому чистые платки, когда тот кашлял кровью. Но ничто уже не могло спасти старика, и он умер, сжимая руку слуги.

– Фельдмаршал всегда был очень щедр, – продолжил смотритель, – и оставил мне достаточно денег, чтобы открыть небольшую лавку. Я даже подыскал себе подходящую. Но родственники оспорили завещание под предлогом невменяемости покойного. Никто из них ни разу не навестил его за многие годы. А он был такой же разумный человек, как вы или я.

С тех пор смотритель не желал иметь никаких дел с представителями высших классов и, ничуть не заботясь о потере прежнего статуса, подал прошение о предоставлении ему нынешней должности. Тем, кто управлял дворцом, идея сделать смотрителем бывшего камердинера понравилась, потому что его предшественник, служивший до того садовником, воспринимал живые изгороди лабиринта как свою собственность и посетители жаловались, что он читает им нотации. Когда нынешний смотритель лабиринта получил эту работу, восторг его был настолько велик, что он заказал выпивку всем посетителям паба «Королевский герб», включая даже вечно пьяную торговку свиными ножками. Проведя так много лет в помещении и на ногах, он заработал варикоз и мертвенный оттенок кожи, а потому удовлетворенно вздыхал, сидя на стуле под ласковыми лучами весеннего солнца и слушая пение птиц. Летом его еще более согревала радость, которую испытывали посетители лабиринта, и он каждый вечер благодарил Бога в своих молитвах. Когда пришла осень и вечера стали темнее, смотритель отрастил бакенбарды, чтобы они защищали его от сырости, и любовался листьями, которые становились золотыми прямо у него на глазах. А когда выпал первый снег, он, запрокинув голову, ловил языком кружащиеся в воздухе снежинки.