же выпустит когти и вцепится в лопатки несчастному. Заявит свои права и будет биться. Чем вызовет серию ответных реакций у объекта соперничества. Из которых наиболее вероятны раздражение, страх, недоумение, гнев. Ведь в самом деле, он же живой человек, а не кролик. Возможно возникновение и иных эмоций, к примеру, повышение самооценки, как следствие, принятие на веру вседозволенности. Кому-то может нравиться ощущать себя трофеем. Вторая модель поведения женщины может вызвать куда более интересные реакции. О ней я расскажу ниже.
Г. Гесин «Трактат о страстях»
* * *
– Что здесь происходит? – Главный ограничитель распахнул дверь в лекционную комнату и уставился на человека, вещающего с кафедры.
– Господин ограничитель, Вы прерываете лекцию о страстях и пороках старого мира. У нас то с вами теперь другие.
– Что? Кто Вас вообще сюда впустил?
– Моя сиделка. – Герман усмехнулся.
– Вы в курсе, что перед вами выступает пациент? – Главный ограничитель в ярости окинул взглядом толпу сидящих. – Те с недоумением смотрели в ответ. Лекция всем нравилось, досадно было прерываться.
– Ах, не беспокойтесь, господа, я не пациент. Ваш руководитель что-то путает. Я живу здесь уже много лет. На правах весьма скромных. Наверняка, числюсь кем-то вроде бы внештатного консультанта, ведь других оснований меня держать у господина ограничителя нет. Но он почему-то продолжает это делать. Хотите знать почему?
– Уберите этого человека с трибуны! – Филипп сверкнул глазами в сторону Гесина. К профессору тут же подбежали двое в сером.
– Вы забываетесь, Гесин, вот уже довольно продолжительное время Вы не являетесь профессором…
– Но господин ограничитель, ведь он был им. И рассказывает интересные вещи… – курсанты в зале зашумели.
– Прекратить. То, что рассказывает этот человек антисоциально!
– Ну почему же? Вот Вы, дорогой мой, неужели никогда не сталкивались с последствиями ревности?
– Вы забыли, с кем разговариваете?
– О нет… Я хорошо помню. Друзья, напоследок скажу, что есть нечто более разрушительное, чем ревность. Это чувство зовется завистью и является смертным грехом.
– Вон отсюда! – Филипп с размаху ударил кулаком по стене.
* * *
– Господин Главный ограничитель, мы заметили на территории департамента двух женщин. Одной из них Вы лично запретили появляться здесь.
– Ах, их то я как раз и жду. Не мешайте им. Наблюдайте. Когда попытаются совершить проникновение далее сектора А, задержите. И сразу ко мне.
– Да, господин ограничитель. – Человек в сером отнял руку от кнопки селектора и уставился в окно. Он не любил неба. За исключением пасмурного. Но сегодня похоже был не его день. Солнце будто вознамерилось выжечь все вокруг. Ограничитель устало прикрыл глаза рукой. Его беспокоил Гесин. Он играл свою роль не так как нужно.
* * *
– Анна, ну как я справился?
– Если бы не знала тебя столько лет, ни за что бы не поверила, что достопочтенный профессор Гесин способен такое выкинуть. – Герман улыбнулся, разом скинув меланхолию последних пустых лет.
– Мальчишка… – Анна протянула руку и погладила его щеке. – Даже седина не скроет того, чего тебе всегда так не хватало. Прости – Анна одернула руку.
– Ничего. Ты права. Я всегда был трусом. И это мне стоит просить прощение.
– Разговоры! – Патрульный угрожающе посмотрел на пожилых арестантов. Друг от друга их отделяли стеклянные перегородки. Одно из ноу-хау Главного Ограничителя. Зачем полностью изолировать пособников или потенциальных сообщников? Пусть себе беседуют. И выкладывают свои планы. Ведь у стен, действительно, есть уши. И это не литературщина.
– Когда мы все выберемся отсюда, я напишу книгу.
– О чем она будет, Герман?
– Обо всем. Не знаю, о нас. О том, что человек способен преодолеть себя, обрести смысл, если постарается, как следует. Знаешь, у меня ведь было очень много учеников. И лишь единицы способны на действие. Но не мне их судить. – Герман опустил взгляд в начищенный до блеска пол.
– Послушай, профессор Гесин. Прямо сейчас сдаешься ты. Не смей. Слышишь? Мы выберемся отсюда, и ты напишешь свою книгу или что ты там хочешь!
– А ты? Чего хочешь ты? – Старая Анна грустно улыбнулась.
– Для начала мне нужно, чтобы Альберт вернулся домой.
* * *
– Экшн! Я сказал, экшн! Чего вы застыли, гении мои! Работаем!
– Простите, господин режиссер, но Вы как-то странно изъясняетесь!
– Милочка! Вы откуда вообще свалились? Впервые на площадке?
– Вообще-то да! И разговаривайте с нами нормально, а то откажемся сниматься!
– Ал, успокойся. Если нам позволят уйти после этого, мы будем сниматься. К тому же… Это так необычно. – Лиз восхищенно разглядывала съемочную технику.
– Меня не волнует, куда вам там надо уйти. Пока мы не закончим, даже не надейтесь слинять с площадки! У меня куча проектов, а я должен возиться с социальными роликами, да еще и с любителями! Все! Не могу так работать! Перерыв! Учите текст! – Человечек небольшого роста в очках соскочил с высокого стула и устремился прочь. – Тонкая натура – хмыкнул один из ограничителей. – Да уж… – ответил доктор Константин. Ему было поручено наблюдать за звездной парочкой. Разумеется, речь шла о некоем деликатном деле, а точнее, эксперименте, но ни доктор София, ни даже Главный Ограничитель не смогли послать куда подальше Подразделение по подбору пар, когда в сектор А, самый доступный, в департаменте ограничителей, здесь частично находились участники будущего эксперимента, пожаловали бледный Андреас Валис в неизменной розовой мантии, серьезный человек в синем, представляющий Департамент внешних связей, и крикливый режиссер вместе с внушительной съемочной группой. После того вопиющего случая во время циркового представления целая группа была вынуждена оставаться на службе сверхурочно, пока не был разработан план сглаживания ситуации. Кое-кому, человек в синем очень гордился, что идея пришла именно в его высокообразованную голову, показалось заманчивым использовать скандальный случай на пользу департамента Внешних связей. Группа во главе с человеком в синем расписала подробный сценарий для съемок видео ролика, который и должен обернуть все так, будто поцелуй был запланирован, а сам поход Лизы и Альберта в цирк был ничем иным, как обязательным еженедельным свиданием. Есть, конечно, риск, что девушки вздумают будто бросаться на шею своему потенциальному партнеру теперь норма, но на этот счет кое-какие идеи имелись у крикливого режиссера и неожиданно у Валиса.
Глава 28. Ложь и спасение
Я протягивал темную розу взрослой красивой женщине. Меня переполняла гордость и любовь. Из-за ее элегантности, ее ума и чего-то еще, что не нуждается, как мне кажется, в объяснении. Я подал ей руку. Странно, моя ладонь такая маленькая по сравнению с ее. Она улыбается. Я знаю, что она обожает розы. Откуда? Не