его для нее. Медальон, альбом с фотографиями, несколько материных дневников, о существовании которых Перл даже не подозревала. Она их не открывала. Чарли захватил и обувную коробку с наличными, которую тоже отдал Перл, и документы: свидетельство о рождении и карточку социального страхования. Все ее имущество поместилось в один здоровый чемодан.
Она отправилась в душ. Вода была прохладной, напор – слабым. Но, закончив, она почувствовала себя бодрее и собраннее. Она одевалась, прислушиваясь к шагам Чарли за стеной. Наконец она присоединилась к нему. Он успел накрыть стол и как раз подавал еду.
– Садись, – коротко сказал он.
На ужин у них была жареная куриная грудка, салат из свежих овощей и картофельное пюре с маслом. Они ели и ели. Вот уже несколько дней они питались только гамбургерами, картошкой фри, разогретым в микроволновке буррито и чипсами, запивая все это содовой. Сегодня в их меню наконец была свежая здоровая еда. Они выпили около четырех литров воды. Ни один из них не произнес ни слова, пока оба не расправились с едой.
– Мне жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться, – наконец начал Чарли. – Я могу только догадываться, что ты сейчас чувствуешь.
Но она не чувствовала ничего. Это казалось неправильным. Она хотела испытать хоть что-то: горе, страх, ярость. Но ощущала лишь захлестывающие ее волны оцепенения. Она осознавала настоящее и не чувствовала никакой связи с прошлым.
– Но мы уже здесь, – продолжил Чарли. В нем она замечала ту же странную холодность, ту же неспособность оглядываться назад. – Если они не найдут нас в ближайшее время, они свернут расследование. У тебя нет семьи или связей, которые вынудили бы их продолжить поиски. Никто не наймет частного детектива или кого-то в этом роде.
Перл эти доводы показались разумными.
– Мы были достаточно осторожны: никто нас не заметил, не узнал по новостям, не дал наводку… – Он задумался, вероятно, припоминая места, в которых они успели побывать, и прикидывая, насколько хорошо – или плохо – они скрывались. – А значит, здесь мы будем в безопасности, пока не решим, что делать дальше.
Чарли сильно изменился: похудел, коротко постриг волосы, обзавелся козлиной бородкой. Но глаза его остались прежними.
– Это ты? – спросила она.
– Что – я?
– Это ты ее убил?
Он открыл рот, прижал руку к груди.
– Нет. Ух ты, Перл, нет, конечно. Ты же сама все видела. И мы с обеда вместе разбирались в магазине.
Это было правдой. Только вот все утро она провела в школе. А еще она слышала что-то ночью. И не видела Стеллу, когда встала, хотя слышала какое-то движение. Неужели, когда Перл завтракала, мать уже лежала мертвой в своей комнате? Неужели она слышала, как в доме хозяйничал ее убийца?
– Тогда кто это сделал?
– Я… я… я не знаю, – пробормотал он, затем перегнулся через стол. – Об этом ты думала все это время? Что это я… убил твою мать?
– В том числе.
Чарли выглядел пораженным – она совершенно не ожидала увидеть его таким. Обычно он вел себя хладнокровно, говорил размеренно и безэмоционально. Она предполагала услышать от него спокойное «да» или «нет».
– Я же… заботился о Стелле, – мягко продолжил он. – Я хотел быть с ней – но этого не хотела она. Пока мы с ней встречались, я привязался к тебе. В своей жизни я совершал ошибки, делал вещи, которыми не горжусь, да. Но я бы никогда никому не причинил вреда – такого вреда.
Перед глазами снова вспыхнуло воспоминание – изломанное тело Стеллы. На этот раз Перл что-то ощутила, что-то сжалось в ее груди. Но она не смогла бы определить, что это было за чувство. Она всматривалась в лицо Чарли – он тоже не отрывал от нее глаз. Наконец она первой отвела взгляд.
– Значит, если полиция найдет того, кто ее убил, они решат, что этот же человек что-то сделал со мной, верно? – уточнила она. – Подумают, что я тоже мертва.
К бледным щекам продолжавшего пристально следить за ней Чарли начал понемногу возвращаться цвет.
– Возможно.
Солнце за окном клонилось к закату, окрашивая небо в розовый, фиолетовый и оранжевый. Перл все еще не наелась. Она чувствовала, что способна сточить еще один такой ужин – и мир в придачу. И все еще будет голодна.
– Пока что у них нет никаких зацепок, кроме того факта, что я тоже пропал, – сказал Чарли. – И, конечно, они мной заинтересовались. Моей ДНК нет в их системе, я никогда не привлекался. Так что даже если они найдут ее на месте преступления – а они найдут, потому что я был там, – это ничего не изменит.
– Хорошо.
Она не сразу поняла, что он имел в виду. Они ведь и так знали, кто он. Полиции не понадобится его ДНК для установления личности. И тут ее осенило. Чарльз Финч не было его настоящим именем. Но как тогда его звали? Хотя имело ли это значение?
– Так что пока мы поживем здесь, заляжем на дно, – продолжал он. – Будем следить, как развиваются события. И думать, как быть дальше.
Она попыталась представить пустой дом Стеллы, пустой школьный шкафчик, в котором раньше оставляла вещи. Закрытый магазин. Пыльные книги. Что происходило со всем этим, когда люди бросали прошлую жизнь и исчезали? Она вспомнила о приготовленных к отправке коробках с книгами. Кто теперь будет разбираться с тем, что осталось от их жизней? У нее не было друзей, которые гадали бы, что с ней сталось. Соседи жили поодаль и не отличались дружелюбием. Родственников тоже не осталось: ни обеспокоившихся бы их исчезновением бабушек и дедушек, ни стайки любящих кузенов.
Положа руку на сердце, скучать по ним никто не будет. Она просто исчезнет – и будет забыта.
– Они забудут обо мне, – высказала она свои мысли вслух. – Я и так почти не существую.
Он тяжело вздохнул и отложил вилку.
– Здесь ты существуешь, – заверил ее он. – Со мной.
– Да, – согласилась она. В этом была существенная доля правды, вот только она не чувствовала себя настоящей. Ей казалось, что она призрак, который совсем скоро растворится в эфире.
– Что будет с книжным магазином?
Чарли поправил очки.
– Он все равно обанкротился. Все это время Стелла уверенно шла ко дну и прекрасно это понимала. Куча долгов, не оплаченные за два года налоги на недвижимость… Помещение, так или иначе, вот-вот отобрали бы.
– А что с товарами?
Она подумала обо всех этих прекрасных книгах, новых, нетронутых, с нетерпеливой надеждой ожидающих своих читателей. Об узких проулках между заставленными литературой