Читать интересную книгу Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.) - Леонид Васильев

Есть еще загадка, о которой в свете затронутой проблемы стоит сказать несколько слов. Речь идет о практике захоронения вместе с покойником челюсти свиньи. Этот странный обычай, который специалисты не без оснований считают очень сильным этногенетическим признаком, зафиксирован археологами как в Цицзя, так и в цинляньганском слое Люлиня (подробнее об этом см. [17, с. 248]). Как известно, Ганьсу отстоит от восточного побережья Китая на тысячи километров. Но быть может, их не следует считать столь уж непроходимыми? Протояншаосцы преодолевали такое расстояние достаточно быстро. Почему бы не предположить, что нечто похожее произошло и с протоцицзясцами? Что Цицзя — поселения осевшей в Ганьсу части какого миграционного потока, чьи волны могли уже на весьма раннем этапе проникнуть и к югу от Ганьсу, после чего двигаться вдоль Янцзы до восточного побережья Китая? Конечно, это не более чем гипотеза, к тому же уязвимая с многих сторон. Но быть может, она не столь уж и невероятна?

Если предположить, что элементы скотоводческого комплекса по дороге вдоль Янцзы вынужденно отмирали, ибо на юге Китая для него не было условий, и что достигли побережья лишь основные идеи (гончарный круг и черная тонкая лощеная керамика, захоронение челюсти свиньи как этногенетический признак), то не будет ли это соображение основанием для новых оценок? Известно ведь, что на восточном побережье Китая именно для луншаноидного горизонта стала характерна пластромантика (вариант скапулимантии — гадание по панцирям черепах), что там появилась модификация сосуда ли из двух частей — сверху круглый котел без дна, снизу трипод ли.

Есть и еще один момент, о котором стоит упомянуть: луншаноидный горизонт на юге производит впечатление периферийного. Там были гончарный круг, лощеная черная керамика, вариант трипода ли, пластромантика и захоронение челюсти свиньи.

Казалось бы, зафиксирован почти весь комплекс нововведений цицзяского луншаноидного горизонта, кроме разве что встречающихся на севере, в частности в Цицзя, изделий из металла (признак для луншаноидного горизонта несущественный) и новых пород скота и видов злаков. Но именно скот и злаки создали тот облик подлинного позднего неолита, каким в северном Китае стала развитая культура Луншань. И именно на севере эта культура наиболее энергично развивалась и проявила себя, в то время как на юге такого не произошло, несмотря на то что, если верить датировкам, там было больше времени для движения в сторону развитого позднего неолита, да и условия для эволюции были отнюдь не благоприятными. Не объяснять же периферийность юга тем, что там жили предки не китайцев, а соседних с протокитайцами племен, лишь позднее ассимилированных китайцами?!

Словом, учитывая все сказанное, включая и предположения, есть, как представляется, основания для предварительного вывода о том, что процесс генезиса луншаноидного горизонта в Китае был сложным и многосторонним, что в его ходе сосуществовали по меньшей мере две генетически родственные ветви потока, несшего с собой нововведения, — основная на севере и периферийная на юге, — и что между этими ветвями протекал определенный взаимообмен, включая взаимовлияния между культурами Цинляньган, Давэнькоу, Цюйцзялин и Луншань. Истоком же луншаноидного горизонта, похоже, следует считать все-таки именно Цицзя, тоща как центром плодотворного взаимодействия была шэньсийско-хэнаньская зона бассейна Хуанхэ.

Теперь обратим внимание на характерные особенности основных вариантов Луншаня. Шэньсийский Луншань близок к Цицзя и по времени существования, и по характеру культуры. На яншаоской первооснове — с учетом постепенной трансформации и даже деградации расписной керамики, что особенно наглядно видно на примере позднеяншаоского слоя Мяодигоу-И (последняя треть III тысячелетия до н.э.), — и явно за счет влияния культуры Цицзя или гипотетических протоцицзяских потоков в Шэньси появляются практически все нововведения луншаноидного горизонта. И не просто распространяются, но быстрыми темпами прогрессируют. Археологами на стоянке Кэшэнчжуан-II, считающейся как бы эталоном шэньсийского Луншаня, обнаружено множество костных останков одомашненного рогатого скота, следы скапулимантии (гадательные кости), несколько модификаций сосуда ли. Черной же лощеной керамики со следами использования гончарного круга здесь, как и в Цицзя, не много.

Хэнаньский Луншань на той же первооснове типа Мяодигоу-И и за счет воздействий извне демонстрирует в принципе те же элементы луншаньскош горизонта, что и соседний шэньсийский. Но есть и разница. Элементы скотоводческого комплекса здесь едва заметны — почти нет следов одомашненного рогатого скота и скапулимантии, мало сосудов ли. Зато достаточно много — порой до 20% от общего количества керамики — черных лощеных сосудов, выделанных на гончарном круге. Словом, в восточной части бассейна Хуанхэ следов скотоводческого комплекса становится меньше, что вполне соответствует природным условиям зоны, где и поныне рогатого скота практически не водится. При этом хэнаньский Луншань, как и шэньсийский, демонстрирует энергичный прогресс, заметное умение разворачивать собственные потенции, используя при этом полезные для него заимствования.

Характерная для развитого Цюйцзялина тонкостенная черная керамика — сосуды со стенкой толщиной в яичную скорлупу (см. [57, с. 45]) — достигла своего наивысшего совершенства в шаньдунском Луншане. Заимствованная, видимо, с юга и впервые зафиксированная еще в слое Мяодигоу-II, одомашненная курица стала элементом хозяйственной жизни луншаньских земледельцев. Возможно, что на этапе позднего Луншаня (предшанское время) земледельцы Хуанхэ уже были знакомы и с шелководством, искусством разведения шелковичного червя, открытым, по некоторым данным, насельниками поздненеолитической культуры Лянчжу (пров. Чжэцзян, начало II тысячелетия до н.э.).

Вершиной луншаньского культурного пласта справедливо считается «классический» Луншань пров. Шаньдун, представленный одноименной стоянкой, давшей имя всему горизонту. Но хотя шаньдунские позднелуншаньские стоянки действительно отличаются высоким качеством черной лощеной керамики и некоторыми другими элементами культуры, внимание археологов за последние десятилетия решительно переместилось с шаньдунского Луншаня на хэнаньский: именно там обнаружен ряд протошанских стоянок, цепочка которых как бы выстраивается в единую линию и тем самым позволяет связать луншаньский горизонт с бронзовым веком Китая  

Ранний бронзовый век и проблема Ся

Век металла начался в Китае достаточно поздно. Самые ранние и по меньшей мере частично импортные изделия из меди и бронзы в луншаноидном горизонте Китая, и особенно в Ганьсу (культура Цицзя), датируются максимум III тысячелетием до н.э. [58]. Собственная же металлургия бронзы появляется примерно в середине II тысячелетия до н.э., причем сразу в весьма совершенном варианте, в виде изделий, изготовление которых по сложности технологии и изысканности форм едва ли вообще можно отнести к раннему периоду века бронзы. Естественно, это уже давно поставило перед специалистами проблему генезиса бронзолитейного дела в Китае. Одни считают, что искусство изготовления бронзовых изделий могло прийти в Китай с запада. Другие, в том числе такие солидные знатоки древнекитайской бронзы, как Н.Барнард [168], полагают, что оно возникло самостоятельно. У обеих сторон есть весомые аргументы. Возможно, что последующие находки прояснят ситуацию. Пока же обратим внимание на сам процесс генезиса китайских культур ранней бронзы.

Фундаментом для него был хэнаньский Луншань. На рубеже III—II тысячелетий до н.э. восходящие к раннему луншаноидно-му горизонту (переходная яншао-луншаноидная культура типа Мяодигоу-II) стоянки хэнаньского Луншаня стали воспринимать мощный поток различного рода влияний, шедший как с востока и юго-востока (Давэнькоу и поздний Цинляньган), так и с запада (Цицзя), а также, возможно, с юга и юго-запада. Будучи своего рода перекрестком, центром пересечения различных культурных потоков, Хэнань довольно быстро стала зоной некоего синтеза, что дало толчок ускоренному развитию.

Начальный этап этого процесса представлен стоянками типа Лодамяо, Эрлитоу-I, Эрлитоу-II. Ориентировочно датируемые XIX—XVII вв. до н.э., эти стоянки, как правило, еще незнакомы с бронзой, но уже обогащены рядом новых типов и форм керамики, в последующем типичной для эпохи Шан с соответствующим ей шнуровым, штампованным, резным и апплицированным орнаментом, со знаками типа тамг на сосудах.

Будучи переходным по характеру, этот слой уже в XVI— XIV вв. до н.э. был замещен иным, представленным, в частности, Эрлитоу-III и Эрлитоу-IV (в районе уезда Яныпи) и культурой Эрлиган (в районе города Чжэнчжоу). Третий и четвертый (считая снизу) слои стоянки Эрлитоу и городской комплекс Чжэнчжоу—Эрлиган являют собой культуру стадиально нового типа, ранний бронзовый век Китая. Отличаясь друг от друга лишь размерами и степенью зрелости, стоянки этой культуры, подчас именуемые «фазой Эрлиган», весьма быстро распространились по всему северному Китаю и междуречью Хуанхэ и Янцзы.