на душу грех убийства единоверцев, то уж точно нажить себе лютых и могущественных врагов в Леванте. К тому же, Родимцеву не хотелось противопоставлять себя законам королевства, которые запрещали кровопролитие между христианами. Но, законы законами, а жизнь жизнью. Госпитальеры вынули из ножен мечи. И этого было достаточно, чтобы он решился. Грегор Рокбюрн тоже вытащил меч и встал рядом с Бертраном.
— Эй, вы, больничники, решили напасть вшестером на двоих? Я, вообще-то, разговаривал только с одним из вас, — проговорил Бертран Гаспару и его людям.
— Мы вас поддержим всей семьей, — сказал отец кузнеца Бертрану.
— Я есть оруженосец, — произнес Мансур с сарацинским акцентом, решительно взяв булаву и встав рядом с Григорием.
Силы сторон более или менее уравнялись. Гаспар на такое, видимо, не рассчитывал.
— Отойдите от этих двоих, кому жизнь дорога! — крикнул главный госпитальер. И добавил:
— У нас с тамплиерами и их друзьями старые счеты. А все остальные пусть убираются и не вмешиваются в драку.
Но, никто не тронулся с места. Тогда Гаспар сделал своим какой-то знак, и воины госпиталя яростно двинулись на противников с обнаженными клинками. Щитов у них не имелось, но на всех, кроме командира, красовались шлемы-таблетки с тульями цилиндрической формы, со слегка конусовидными куполами и с наносниками, украшенные орденскими мальтийскими крестами. Гаспар же носил шлем, похожий на потхельм, но с откидывающейся вверх маской забрала. Все шестеро были облачены в кольчужные хаубреки с капюшонами, надетыми под шлемы.
Едва Гаспар попробовал атаковать, как Бертран сразу нанес ему мощный удар, который госпитальер едва сумел парировать своим мечом. Рыцарь с берегов Луары был относительно трезв. Рана на его ноге, после исцеления монахом, хорошо заживала, и дрался он, похоже, в полную силу. Родимцев тоже орудовал мечом, уверенно отбивая атаки сразу двух госпитальеров, наседающих на него. Страха он не чувствовал, действуя в схватке вполне умело. Левой рукой он помогал себе кинжалом, прочное лезвие которого вполне могло блокировать вражеское оружие, хотя недостаточная длина клинка и не позволяла наносить им ответные удары. Защищаясь, Григорий не забывал наблюдать и за ситуацией вокруг себя.
Бертран сражался, как разъяренный лев, быстро перемещаясь и проводя стремительные атаки. Но, и его противник Гаспар показывал себя опытным мечником, не пропуская удары рыцаря из Луарка и атакуя при случае. Эти двое оба производили впечатление настоящих мастеров меча. Их клинки мелькали в воздухе со свистом и соударялись со звоном стали просто стремительно. Так, словно бы поединок шел не на тяжелых клинках, а, например, на шпагах. И Григорий порадовался, что Гаспара взял на себя Бертран. Справа от Гриши против еще одного госпитальера булавой отбивался Мансур. А дальше слева, за Бертраном, семейство кузнецов противостояло еще двум братьям госпиталя. Причем, как выяснилось, однорукий ветеран-инвалид прекрасно владел мечом и левой рукой.
Родимцев знал, что никакого классического фехтования еще не было, оно только зарождалось где-то в Европе. Только в XVI веке в Италии впервые определили основные приемы, классифицировали принципы нападения и защиты. А в XIII веке бой на полутракилограммовых романских или капетингских, как их еще называли, мечах с почти метровыми клинками шел просто и жестоко. Бойцы друг другу наносили сильные рубящие удары, стараясь попасть по шлему, по шее, по руке противника, держащей меч, или подрубить ноги. При случае, могли нанести и колющий удар, например, между доспешных пластин. Но, никакого киношного танца с клинками, никаких лишних позиций и разворотов не применялось. Каждое движение оставалось выверенным и четким. Спиной к противнику тут никто не поворачивался. Все дерущиеся имели железные нервы и сражались лицом к лицу.
Противостояние с равным мастером меча выводило Гаспара из себя. Он никак не мог справиться с рыцарем из Франции. В конце концов ярость обуяла госпитальера. И он сделал ошибку, ринувшись в стремительную атаку, которую Бертран удачно парировал, отбив вражеский клинок сильной частью своего меча в сторону. После чего нанес, в свою очередь, молниеносный удар в шлем противника.
Если бы шлем Гаспара не был таким прочным, то сам он, скорее всего, сделался бы трупом. Но, поскольку довольно толстое забрало со смотровыми щелями он не забыл опустить перед схваткой, то удар Бертрана просто оглушил его, отправив в нокаут и разбив в кровь лоб. Главный госпитальер оказался повержен, а его братья-рыцари сразу начали отступать к своим лошадям, пятясь назад и выходя из боя.
— Эй, убирайтесь и не забудьте забрать свою падаль! — крикнул Бертран, опуская меч и давая тем самым понять, что поединок закончен. Добивать госпитальера он не собирался. Грегор, а за ним и остальные тоже прекратили схватку.
Поняв, что им уже никто не угрожает, товарищи Гаспара, которым эта драка тоже изрядно надоела, потирая побитые бока, подхватили своего командира подмышки, сняли с него шлем, подняли и потащили к лошадям. Там они плеснули ему в лицо водой из бурдюка, отчего Гаспар пришел в себя и даже кое-как забрался в седло. Ни слова больше не бросив в сторону кузницы, братья госпиталя быстро уехали. Провожая их взглядом, седой ветеран, зажимая небольшую рану на левом бедре единственной рукой, произнес:
— Что же это делается, люди добрые? Господни солдаты совсем обнаглели. Мало того, что деньги берут за охрану, так еще сами же и нападают.
— Это не солдаты Господа, а отродья дьявола, носящие их личину. Они давно перестали нести Свет Небесный и выбрали для себя служение сатане. В их сердцах я вижу только тьму, — сказал монах, который уже стоял чуть позади, по-прежнему держа за руку Адельгейду.
— К счастью, все обошлось. Могло быть гораздо хуже. Бой христиан между собой идет на пользу только врагам, — проговорил Грегор, пряча в ножны меч и кинжал.
Его новый шлем хорошо показал себя в стычке. Не болтался и не перекашивался. А единственный пропущенный удар, нанесенный по мощной тулье сверху-сбоку кончиком меча противника, Григорий даже почти не почувствовал. Кузнец в знак благодарности за то, что Мансур дрался на его стороне, подарил сарацину булаву. И теперь новоиспеченный оруженосец Грегора ехал на своей лошадке вооруженный и экипированный. Ведь его чешуйчатую броню из нашитых на кожаную основу металлических пластинок никто не отобрал, а шлем-шляпу ему Григорий выдал.
От кузницы они тронулись на юг, в стороны горы Кармель. И чем дальше они отъезжали от предместьев Акры, тем больше признаков войны и разрухи снова наблюдали. Когда они въезжали на очередной холм, вдали уже можно было рассмотреть голубую полоску моря. А впереди уже показалась и цель их путешествия — гора Кармель к которой они приближались с северо-востока.
Миновав вскоре еще