— Ваш повар — просто чудо, сеньор Миранда, — сказал капитан, оторвавшись наконец от тарелки. — Где вы его раздобыли, если не секрет?
— Да, отлично готовит, шельмец, — подтвердил Миранда, самодовольно улыбаясь. — Ничего удивительного, в свое время он служил шеф-поваром у вице-короля Перу.
— В самом деле? — заинтересовался Барроу. — И как же вам удалось переманить его, граф? Насколько я знаю поваров, они не очень-то жалуют походную жизнь и скитания.
— Гонсалесу такая жизнь нравится, — возразил Миранда, — кроме того, я его не сманивал. Он сам предложил мне взять его на службу, когда я собирался отплывать во Францию.
— Как?! Он добровольно покинул службу у короля, семью, родную землю, чтобы отправиться с вами за тридевять земель? Невероятно! — воскликнул Барроу.
— Ну, не то чтобы совсем добровольно… — протянул Миранда.
— Ага! Так я и знал! — вскричал Барроу. — Здесь есть какая-то тайна. Расскажите нам, граф, прошу вас.
— Да не было никакой тайны, — нехотя сказал Миранда, — просто Гонсалес отравил племянника вице-короля, и ему надо было срочно покинуть страну.
— То есть как это отравил? — прошептал потрясенный Барроу.
— Да очень просто. У нас в Перу растет одно растение. Не знаю, как оно называется по латыни, но мы называем его яблоком смерти. На Кубе это растение называют «манзанилла». Гонсалес подмешал сок манзаниллы в острый соус, который каждый раз готовили специально для молодого человека. Вообще-то манзаниллой отравиться не просто, — яд выдает специфический запах. Но в остром соусе с разнообразными приправами различить этот запах почти невозможно… Так что племянник скончался полчаса спустя после обеда в страшных мучениях.
— Но почему он так поступил? — спросил Горацио.
— Молодой повеса обесчестил единственную сестру Гонсалеса. Через неделю должна была состояться ее свадьба, а тут такое… Бедная девушка не вынесла позора и наложила на себя руки. Будь Гонсалес дворянином, он мог бы вызвать подлеца на дуэль, но не будучи им, он поступил так, как поступил. Я знал его сестру. Это была чудесная девушка и настоящая красавица.
— А вы не боитесь, что в один прекрасный день он отравит и вас? — с любопытством спросил Хорнблоуэр.
— Меня? — удивился Миранда. — Помилуйте, за что? Ведь я же не соблазнял его сестру.
— Ну, мало ли за что, — не отставал Хорнблоуэр, — предположим, вы приказали за что-нибудь его высечь, а он затаил обиду…
— Такого не может случиться! — твердо отрезал Миранда.
— Вы так уверены в своем поваре, граф? — с легкой иронией спросил Барроу.
— Я уверен во всех своих людях. Каждый из них при вступлении в Освободительный Легион — так называется мой отряд — поклялся на крови до последнего вздоха бороться за свободу Америки и во всем беспрекословно подчиняться приказам командира Легиона, то есть моим. К тому же, сеньор Хорнблоуэр, в моем отряде нет телесных наказаний, чего нельзя сказать о вашем прославленном флоте.
— Интересно… — задумчиво протянул Барроу. — А как же тогда вы поступаете с провинившимися?
— В Легионе существует всего два вида наказания: изгнание и смертная казнь. За все время лишь однажды пришлось применить последнюю. Один солдат напился и зарезал своего лучшего друга из-за пустяковой ссоры. С тех пор я установил для рядовых сухой закон.
— И он соблюдается? — недоверчиво спросил Хорнблоуэр, отлично знакомый с пристрастием английских моряков, да и солдат тоже, к спиртному в любом его виде.
— Как это ни удивительно — да! — с оттенком гордости в голосе ответил Миранда.
— А за какие преступления вы подвергаете своих людей изгнанию? — поинтересовался Барроу.
— За кражу, мародерство, насилие и прочие серьезные провинности, исключая убийство, за которое положен расстрел. Должен сказать, однако, что и изгнание как меру наказания я применял лишь дважды. И оба раза виновные на коленях умоляли меня лучше расстрелять их на месте, чем выгонять из отряда.
— Невероятно! — воскликнул Барроу. — Такая преданность делает вам честь, граф.
— Не мне, сеньор Барроу, но тому делу, которому служим мы все, от графа до последнего солдата, — святому делу свободы.
Барроу еле заметно поморщился. Миранда этого не заметил, но наблюдательный Хорнблоуэр не преминул отметить про себя, что Второго Секретаря Адмиралтейства, похоже, коробит от излишне высокопарных фраз.
— А если ваши люди провинятся по мелочи, скажем, подерутся меж собой, что тогда? — поспешил задать еще один вопрос Хорнблоуэр.
— Мелкие грехи «отпускает» мой секретарь Рикардо. Вы с ним вскоре познакомитесь, сеньоры. Рикардо — мой молочный брат и моя правая рука. Я ему всецело доверяю и скажу вам сразу, что должен буду посвятить его во все детали, если, конечно, приму ваше предложение, сеньор Барроу.
— Вы уверены, что ему так уж необходимо знать о нашем плане, сеньор Миранда? — озабоченно спросил Барроу. — Чем меньше людей будет посвящено в тайну, тем меньше риск утечки информации. Вы могли бы поставить ваших подчиненных в известность позже, на заключительном этапе операции, когда уже поздно будет что-то предпринять, даже если среди ваших людей окажется шпион.
— Вы не поняли меня, сеньор Барроу, — спокойно ответил Миранда, — Рикардо, повторяю, мой молочный брат и моя правая рука. Будь у меня родной брат, я не смог бы любить его больше, чем Рикардо. Он несколько раз спасал мне жизнь, так же как и я ему. Между нами такие узы, что сильнее кровных. Рикардо скорее позволит изрезать себя на куски, чем проронит хоть слово, которое может мне повредить.
— Ну ладно, — уступил Барроу, — пусть ваш Рикардо узнает обо всем, но я прошу вас, граф, никому больше не говорить. Кроме нас троих об этом плане знают еще трое. Все они вне подозрений и будут молчать. Дело настолько деликатное, что о нем лучше будет не упоминать даже после его завершения. Советую вам сообщить своим подчиненным только необходимый минимум. Придумайте что-нибудь: помощь братьям-революционерам, поиски сокровищ, похищение военного министра, — что угодно, лишь бы они не задавали ненужных вопросов.
— В ваших словах есть резон, сеньор Барроу, — вынужден был согласиться Миранда. Он встал из-за стола, прошелся по комнате, заложив руки за спину и слегка склонив вперед голову, и остановился у дверцы звуковода на кухню.
— Гонсалес! — позвал он, приоткрыв дверцу.
— К вашим услугам, Ваше Сиятельство, — послышалось из трубы.
— Кофе готов?
— Готов.
— Хорошо. Через пять минут можешь подавать. Парни обедают?
— Заканчивают, Ваше Сиятельство.
— Прекрасно. Тогда вместе с кофе прихвати сержанта Рикардо. Понял?