Читать интересную книгу Рождение Клеста (СИ) - Ключников Анатолий

Мы, радостно галдя, пошли назад. Дым обессилел, растворился в рассветном небе; где-то закричал голосистый петух, и тут же замолк, так как никто его не поддержал: видать, остальные давно проснулись от шума боя и помалкивали, перепуганные.

Всё-таки мы, терзаемые любопытством, поспешили всей толпой туда, откуда вверх тянулись последние робкие облачка чёрного дыма, смертельно перепугавшего целое войско. Разумеется, мы пришли прямо к воротам во двор атамана — лично меня это ни капельки не удивило.

Во дворе дотлевало кострище, наспех сварганенное из охапки сена, но чадившее не так, как дымила бы сухая трава. Тут же стоял Малёк, — рот до ушей, — и весёлая, хоть и несколько смущённая повышенным вниманием двух десятков мужиков, Солнышко.

— Какого вы тут?.. — начал староста, но, остановив себя, внушительно прокашлялся. — Что тут происходит? А?! Я вас спрашиваю!

— Так мы это… вам помогали, — ответил растерявшийся от такого крутого наезда Малёк, вдруг осознавший, что он, обученный воин, в прошедшей драке никакого участия не принимал.

— А это что за бесовщина?! Что вы тут мне напоганили?! Хотите, чтобы Пресветлый мой двор проклял навечно?!!

Я взял его за рукав:

— Уважаемый, дай ты им хоть слово сказать… Ребята, вы что тут начудили?

Они заговорили вразнобой, перебивая друг друга, но, в целом, картина стала понятной. Малёк, проснувшись, хотел сгоряча кинуться в бой, но Солнышко, завизжав, вцепилась в него мёртвой хваткой, не желая оставаться одной. Немного остыв, мой друг сообразил, что золото тоже нужно спасать и бросился в сарай, но меня там уже не оказалось.

Так как бой мог закончиться плачевно, то требовалось как-то намекнуть степнякам, что в этот сарай, где, кроме меня, ночевала и Миляга рядом с телегой, соваться не нужно. Солнышко потребовала от Малька, чтобы он зажёг охапку сена, и добавила в разгоравшийся костерок из своего мешка пучок лечебной травы, а также из одного горшка нечто, что она создавала как средство для промывки гнойных ран.

Результат превзошёл все самые смелые ожидания… Солнышко, конечно, знала, что должно было получиться от такого колдовства, но мы-то, простые люди, оказались пораженными.

— А дьявола кто вызывал? — допытывался я.

— Так это я в дудку вот эту дудел, — смущённый Малёк протянул мне медную трубу, имевшей такой раструб, что не оставалось никаких сомнений: сей инструмент нужен для усиления звука. Размером труба была в половину роста взрослого человека, изогнутая знакомS, для облегчения игры на ней.

— Дудку!.. — наш хозяин схватился за голову. — Дудку… Это же боевая труба моего прадеда! С её помощью в степи войсками управляют! Отдай сюда, засранец!

И он волком бросился на оторопевшего парня, вырывая у него из рук драгоценный инструмент.

Всё стало окончательно понятно: Малёк, видя, какое у них с подругой получается адское пламя, взял из сарая эту трубу и принялся дудеть в неё, изливая свои бурные эмоции. Потом сообразил, что нужно постараться извлечь самые мерзкие звуки, какие только можно — в сочетании с необычным дымом это дало потрясающий эффект, какой мы видели.

— Ты ж чуть дьявола не вызвал! — ругнулся атаман, но, приостывший, уже не так злобно продолжил. — Я ихний степной язык мало-мало знаю: ты такие оскорбления высказал, какие они вовек не прощают! И как только получилось у тебя…

Озадаченный староста повертел в руках прадедов подарок, как будто видел его впервые, подул несколько раз — у него получалось вполне прилично: на нас выплеснулась вполне узнаваемая ещё по учебному лагерю мелодия. Мда, наш Малёк, стало быть, в музыканты совсем не годился…

Пришедшие с нами мужики, быстро поняв, что убивать никого не надо, принялись потешаться над суеверными степняками и восхищаться Солнышкой, заигрывая. Девушка смущённо потупила глазки, а Малёк, наоборот, зыркал свирепо по сторонам.

Наш хозяин, сплюнув, начал свирепо раздавать указания: кому какой частокол сегодня срочно обновлять. Мужики, избегая общественной работы, быстро рассеялись, как утренний туман. Заголосили бабы, узнавая среди убитых своих мужей; шутки закончились, и пора было отдать последнее внимание погибшим. Жаркое солнце поднималось всё выше; жизнь продолжалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда я вышел из сарая, убедившись, что все наши горшки остались в целости, хозяин сидел на крылечке своей мазанки и пил вино. Не мелочился: рядом с ним стояла бадейка, а он меланхолично черпал из неё кружкой и пил, как воду, глядя во двор бездумными глазами.

Он указал мне взглядом место рядом с собой — я послушно присел. Атаман черпанул и мне, протянул кружку — я также покорно её принял и выпил. Кислое; то ли ягоды тут такие, то ли вино перебродило. Но я не стал привередничать и свои вкусы выказывать.

— Так ты говоришь, что гончар, значит? — спросил меня атаман, не глядя в мою сторону, а всё также пялясь куда-то в одну точку.

— Ну… плохой я гончар, — признал я очевидное. — Нет у меня таланта к этой работе. Пробовал как-то, но бросил.

— Ну, нет — так нет, — не стал он со мной спорить и черпнул мне ещё кружку. — Ладно, чего уж там. Не хочешь говорить — значит, нельзя. Мы ж понимаем; не совсем мы безголовые. Пей, давай.

Мы выпили ещё, а потом — ещё. Незаметно навалился душный южный вечер, с одуряющим стрекотанием насекомых. От вина хозяин дома вспотел и оголился по пояс.

— Плохо дело, — эти его слова я запомнил. — Никогда такого не было, чтобы степняки село всем кагалом атаковали. Как с цепи сорвались, собаки бешеные. Как нам теперь скотину пасти, пшеницу сеять? Это что ж, всё под охраной делать? Если б не ваш дым — ещё неизвестно, чем бы всё закончилось. Что ж с ними такое, а? Ты, случаем, не знаешь?

— Неа…

— Говорят, в стародавние времена вражда у нас со степняками была лютая. В те годы войско на войско ходило. Неужели мы дожили, что всё снова станет так, как раньше??? Это сколько же крови зряшной прольётся… Неужели нам придётся уходить со своей земли, на которой наши прадеды родились? А вот хрен вам: не дождётесь! Мы за свой дом биться насмерть будем! Давай ещё выпьем…

— А давай!

Вот так, слово за слово, мы и выпили полбочонка вина вдвоём. Я даже не помню, как дошёл до сарая: быть может, меня и притащил кто.

Самое страшное — это не пьянка, а похмелье на следующий день. Утром меня вырвало, несколько раз; мы потеряли ещё один день, так как я отлёживался, полумёртвый. Если бы враги пришли снова, я бы и пальцем не пошевелил.

И вот мы снова в пути. Весёлая Солнышко болтает о том, сколько раненых жителей она успела вылечить; Милка качает головой, как будто ей поддакивает.

Нам в дорогу дали два хороших меча и щиты, так что мы чувствовали себя гораздо уверенней. Собрали и еды всякой, да столько, что можно было неделю не тужить. Уважили нас, от души, — грех обижаться.

Мы уехали на рассвете, не дожидаясь печальной церемонии прощания с погибшими. Было убито 6 человек и осталось двое тяжелораненых: для села это очень тяжёлые потери. Я невольно поддался упадку духа: количество врагов у нашей страны увеличивалось, а территория — уменьшалась. Ведь эти степняки — они же подданные Его Величества, а набросились на нас как нихельцы. Там, ещё южнее, лежат земли другой страны, где степняков очень много, и их земли граничат с нашей страной. Что, если вся эта тьма диких кочевников сорвётся на поддержку своих родственников на нашей территории??? Они же вырежут поголовно всё наше приграничное население — всех, кто убежать не успеет!

Нашей спутнице в селе подарили платье за лечебные труды, и теперь она на ведьму никак не походила. Очень стала такой симпатичной, даже досада взяла: её красота будет привлекать лишние руки и глаза. Я так об этом ей и сказал, но она слёзно упросила хотя бы денёк поносить не опостылевшие тряпки и побрякушки, а что-то человеческое, тем более, что в здешних краях ближайшая деревня отстояла в два дня пути, и никто её в таком «обычном» виде узреть не мог. Бабы — что ж с них взять? Ничего понимать не хотят, когда речь идёт о шмотках или красоте. Счастливые по своему: им не нужно думать про стратегии всякие, что с жаркого юга степная орда прийти может, что родная страна изнемогает: в сельской баньке попарилась травяным веничком, освежилась, похорошела — и вот сидит, веснушками своими сияет и булочками покачивает, которые в новом наряде гораздо лучше обрисовываются.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})