Читать интересную книгу Туда и оттуда - Anakin Skywalker

— Везде одни трупы. Эльфы, люди. Выхода наружу нет. Идемте обратно.

Разведчики развернулись и зашагали к месту сбора. Говорить ничего не хотелось.

"А я пойду прямо — ни влево, ни вправо, — крутилась в голове у Инки щербаковская песенка. — Налево все яма, направо — канава. Кати в свою яму, ступай к своей Даше, крути свою драму, а я пойду дальше…"

— Дальше — конец коридора, — прервал трансляцию песни Гил. — Там караулка, а в караулке — две ледышки.

Майк взялся за меч, но Инка решительно сказала:

— Сначала я. Мечом ты только тревогу поднимешь.

Майк с неохотой кивнул. Инка набрала воздуху и сделала шаг вперед. Ледяные воины стояли в небольшом предбанничке у створчатых бронзовых дверей. Неизвестно, удивились ли они, узрев нежданных пришельцев, но больше ничего сделать они не успели — Инка торопливо проговорила уже раз выручившее их заклинание, и от ледяных осталось только мокрое место. Инка, мокрая от страха, как мышь, перевела дух.

Разведчики осмотрелись. В караулке насчитывались аж две двери помимо той, через которую они вошли. Одна открылась сразу же, как Майк толкнул рукой бронзовые створки. За дверью начиналась винтовая лестница. Гил бесшумно, как кошка, вскарабкался наверх, потом вернулся и сказал:

— Там выход во внутренний двор. И тоже не заперт. Пора наших звать — уже вечереет. А эта дверь куда ведет?.. Черт, заперта! По идее, ключ должен был быть у стражников. Надеюсь, он не был ледяным…

Гил пошарил кинжалом в луже и подцепил здоровенный ключ с фигурной головкой. Он сунул его Майку.

— Откроете сами? А я побегу за остальными. Час уже кончается. Майк, ты только ни во что не ввязывайся… — И Гил исчез в коридоре прежде, чем Инка или Майк успели раскрыть рот.

Замок был массивный, но довольно простой и хорошо смазанный. Петли — тоже, так что дверь распахнулась почти бесшумно. За дверью было темно, как у негра…

Инка поправила на голове фонарик-циклоп и включила его. Луч электрического света обежал довольно высокий сводчатый потолок и гладкие стены — помещение было примерно со спортзальчик в школе старой постройки. А посреди него свод подпирали тонкие хрустальные колонны и между ними на вычурной подставке стоял полупрозрачный ящик вроде гроба.

Свет фонарика заискрился в хрустальных гранях. В гробу лежала девушка в темном каком-то одеянии. Мертвой она не была — скорее спящей, даже дышала. Однако произведенный нашими героями шум бряцание оружия и грохот шагов — ее не разбудил. Лицом она была очень похожа на прекрасную Мериль, так что даже гадать было не нужно, кого они здесь нашли. Майк сбросил на пол хрустальную крышку, которая тут же разлетелась мелкими брызгами. Звон не произвел на спящую никакого впечатления, равно как и другие способы побудки. Инка тем временем внимательно разглядывала колонны, световое пятно бегало в полном согласии с поворотами ее головы, и Майк сердито потребовал не дергаться и не светить в глаза. Однако Инка обратила на это ноль внимания. Наконец она вернулась к гробу и сказала:

— Майк, а ты Пушкина читал?

— Какого Пушкина?

— Александра Сергеича. Как это там у него: "гроб качается хрустальный…" — черт, не помню, как дальше.

Майк ужасно не любил, когда с ним говорили таким тоном, и с трудом удержался, чтобы не вспылить. А Инка продолжала:

— Тут вон даже надпись есть, с инструкцией.

Майку сильно хотелось ее придушить — ну чего тянет-то?

— "Устами уст коснувшись, пробудишь ото сна" — тут так написано, — Инка оглянулась на гроб и спящую Мериль. — Боюсь, это единственное средство.

Майк склонился над гробом и… Инка хотела уже тактично отвернуться, но ничего особенного не произошло. Майк легко поднял Хиллелиль и попытался поставить на ноги. Она мягко и как-то трогательно осела на пол.

— Похоже, средство действительно единственное, — пробормотал Майк и оглянулся на Инку.

Остатки инкиной совести зашевелились где-то в самой глубине души. Честно говоря, Инка прочла Майку не всю надпись.

— Там было еще две строки: "Навек ее полюбишь — всему своя цена", — наконец сказала она.

Майк решительно завернул Хиллелиль в свой плащ, подхватил левой рукой — растрепанные темные волосы разметались по кольчуге и пошел к выходу. Инке при взгляде на нее в голову лезло дурацкое словечко "сомнамбула". Ей очень не нравилась идея возиться со спящей красавицей. Тут самим дай бог ноги унести! Так Инка страдала, раздираемая между инстинктом самосохранения и гуманизмом. Потом ей пришел в голову резонный вопрос: может ли гном относиться к эльфу по-человечески? И применимо ли к ним понятие гуманизма вообще? Пока она размышляла на такие философские темы, вся компания собралась и отчиталась. Майк, со вздохом оглядев эту тусовку, велел всем не страдать фигней, а приготовиться к бою. Затем, посовещавшись с Эйнаром, определил тактику и стратегию: надлежало разделиться на две группы, одна должна была прорваться к воротам — вернее, доставить туда Тайку с ее флейтой, а другая — заняться главным злодеем.

— А ее куда девать? — хмуро спросила Инка, указывая на Хиллелиль, завернутую в широкий плащ Майка, которая свернулась у него под боком клубочком.

Эйнар со стоном рванулся к ней, выпустив из рук меч, и подхватил на руки. "Вот так так," — девицы переглянулись и тактично отошли в тень. Эйнар осторожно отвел с ее спокойного лица волосы и поцеловал. Хиллелиль вздохнула и открыла глаза.

— Эйнар? — не веря своим глазам произнесла она.

Вместо ответа Эйнар поцеловал ее еще раз, и уж этот-то поцелуй без ответа не остался. Потом Эйнар повернулся к Майку.

— Как мне благодарить тебя за ее спасение?

Майк пожал плечами. Никакой особенной своей заслуги он не видел. Эйнар свободной рукой рванул ворот рубахи и стащил через голову свой оберег — потускневший серебряный "молот Тора" на кожаном гайтане — и протянул его Майку, другой рукой прижимая к себе Хиллелиль. Майк торопливо распахнул ворот и снял свой "молот", новенький, матово поблескивающий.

— Ладно, названные братцы, — сказал Гил. — Пора.

Эйнар что-то вполголоса сказал Хиллелиль, она ответила, соглашаясь. Потом все построились и двинулись.

Как это ни странно, но до выхода во двор у подножия донжона они никого не встретили. Только Керри все сильнее беспокоился и тревожно оглядывался.

Двор был пуст. Майк осторожно выглянул, потом вернулся обратно и приказал Ари и Инке сидеть здесь, на двор не соваться, оберегать Хиллелиль.

На всякий случай Дракон велел Барри их охранять. Инка подумала, что судя по манерам Черных эльфов, сестричка Аронделя вполне способна защитить себя куда надежней, чем они двое, но ничего не сказала.

Майк, Гил, Мор и Дракон в сопровождении Керри ринулись в одну сторону, а Эйнар, Эйкин и Тайка — в другую. Через полминуты раздался отвратительный вой, и Инка с Ари, не сговариваясь, высунулись наружу.

Из внутренних ворот вслед троим открывателям врат ломанулось стадо нечисти. Такое можно увидеть или в кошмарном сне, или в компьютерной игрушке вроде DOOMа. Инка увидела, что Эйнар развернулся в самом узком месте, в изгибе фортификационного зигзага, и изготовился к бою. Эйкин же и Тайка рванули вперед с такой прытью, какой в них никогда и никто не подозревал.

И тут Инка издала сдавленный полустон, указывая во внутренний двор, откуда эта нечисть рвалась. Там на ступенях крыльца стояла фигура в черном одеянии с гривой рыжих волос.

— Эллен! Вот она где!

С этими словами Инка выскочила из спасительного убежища и бросилась к ней. Эллен же, не обращая внимания на свалку, медленно двинулась на середину дворика, вымощенного мозаичными плитами. В центре черным лабрадором был выложен восьмиугольник, окруженный двойным кольцом.

Ари не успела ухватить Инку, и тут мимо нее из дверей выскочила Хиллелиль. Она подняла руки и с ладоней ее сорвалась молния. Потом еще одна и еще — и все летели прямо в кошмарную нечисть, окружившую Эйнара. А тот выписывал мечом в воздухе сверкающие руны битвы и выкрикивал боевые висы. Он весь был в безумии боя, и, если бы кто увидел его в этот миг, то сказал бы, что этот человек счастлив. Да, он был счастлив, потому что исполнил свой долг, и потому, что настал час смерти, о которой еще много столетий будут петь скальды: о том, как Эйнар Белый Волк, безумный скальд Севера, сын короля, прошел в поисках возлюбленной своей полмира, и встретился с ней у черных врат смерти. Жизнь завершается смертью, венчается ею, смерть — главный поступок героя, и скальд должен умереть так, чтобы было что воспеть. Эйнар уже едва видел своих врагов, пот и кровь заливали глаза, он был весь изранен, и черный яд уже проник в кровь, но он еще сражался. Страшное подобие человека возникло перед его затуманенным взором, с мертвенно-зеленым телом в ржавом измятом доспехе, с многосуставчатыми руками, и руки эти протянулись к нему, чтобы обнять и задушить. Сверкнул меч, и чудовищное порождение мрака взвыло, роняя руку на землю. Еще удар — и, разрубленная пополам, уродливая голова лопнула, из нее брызнула гниль. Эйнар поскользнулся и упал, и последним проблеском мысли было — что вот она смерть, и я встретил ее с мечом в руке.