Ну и, само собой, монеты. Все пятьдесят семь рублей, полученные за краску. Это было наиболее ценной частью имущества. И хранилось в малоприметной суме, будучи упрятано самым основательным образом.
Доплыли. Причалили. Выбрались на берег.
Тула, по сравнению с прошлым годом, выглядела намного живее и свежее. Во многом отстроился посад. Да и прибрались после разорения, наведенного татарами, из-за чего всюду не валялись трупы людей и животных. А они наблюдались даже спустя неделю – когда Андрейка вернулся с краской к Агафону.
Вышел на берег отрок.
Подождал. Понаблюдал. Однако к нему никто не бежал. Да и вообще никто особого интереса не проявлял. Прибыл и прибыл. Мало ли таких тут ходит? Поэтому оставив холопов бдеть в лодке он сам отправился к Агафону. Требовалось закрыть финансовые обязательства.
– Андрейка? – окликнул его купец и как-то даже лицом посветлел, что парня немало насторожило. – Рад, что ты выжил.
– А я-то как рад, – едва заметно улыбнувшись, ответил отрок.
– Я не шучу.
– Помнится, в нашу последнюю встречу ты примерялся меня прибить и ограбить.
– А кто без греха? – вполне добродушно улыбнулся Агафон. – Нет, ты скажи. И я плюну ему в лицо, ибо лжец.
– Что же поменялось? Откуда такая приветливость?
– Ефрем. Он на моей сестре женат. А сын его, считай, племянник мой. Ты их из беды вызволил и ни полушки за то не взял.
– И за мой поход к отцу Афанасию не держишь зла?
– Ты, я полагаю, уже и сам уже понял, что так поступать не стоило? – серьезно спросил купец.
– Понял. Да только пути назад уже нет.
– Ведаю я про лампу. И полностью с зятем согласен. Встревать себе дороже, хотя выгода с нее и великая. Но никакая выгода не стоит жизни твоих близких.
– Да уж. Я вообще-то лодку твою пришел сдать. Только вот решу, где остановлюсь. Так как барахлишко нужно где-то сложить.
– А и не надо ничего сдавать. Дарю. У меня еще лодки есть. А за спасение зятя и племянника – это меньшее, что я могу сделать.
– Даришь?
– Дарю.
– Ну… благодарствую.
– Ты и правда, как сказывают, все отдал отцу Афанасию?
– У меня был выбор? Ты огненников видел? То по мою душу. Не отдал бы, так вытрясли.
– Жаль… хотя понимаю и не осуждаю. Ты ведь про эту краску говорил, что ежели что найдешь еще, то обязательно ко мне наведаешься?
– Про нее.
– Жаль… очень жаль. Впрочем, если ты что-нибудь еще найдешь, то знаешь к кому обращаться. – подмигнул Агафон. – После того, что ты для меня сделал, я тебя не обижу.
– Если отец Афанасий узнает, что я с краской пришел к тебе, то меня обидит уже он. – мрачно отметил парень.
– Так все же там еще что-то могло быть? – оживился купец.
– Я этого не говорил.
– Я понял тебя, – улыбнулся Агафон. – Он не узнает.
Так минут десять и проболтали. Купец методично прощупывал отрока, давая понять, что с ним сотрудничать намного лучше и что теперь он ему чуть ли не родственник. А парень задавал сложные вопросы и старался не сболтнуть лишнего.
Наконец, наболтавшись они попрощались. И Андрейка решил прогуляться к отцу Афанасию. Дабы прозондировать что к чему. А то, мало ли? Может ему нужно спешно садиться в лодку, да «делать ноги»?
Однако далеко он не ушел.
У ворот поместья Агафона его вновь, как и в прошлый раз, ждал Петр по прозвищу Глаз.
– Опять ты по торгашам подвизаешься? – процедил с пренебрежением этот человек.
– Тебе надо чего? Или сразу пойдешь на кутак[58] к лешему?
– Дерзишь, щенок?
– Есть такое дело. Но ты не подумай ничего дурного. Я от чистого сердца. – произнес отрок с серьезным лицом, а потом чуть подавшись вперед снисходительным тоном добавил. – Петруша, тебе чего надо то? У меня очень много дел. Не до тебя.
– До меня.
– Серьезно?
– Куда как серьезнее. Ты долг, когда отдавать будешь?
– Какой долг? – неподдельно удивился Андрейка.
– Твой отец брал у меня в долг. Он умер. Теперь долг на тебе. Вот я и пришел спросить с тебя.
– Отец мне сказывал, что вы не о том договаривались. Что на меня его долг не переходит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Что за вздор?
– Ты хочешь назвать моего отца лжецом?! – резко поменяв тон, поинтересовался Андрейка и положил руку на эфес сабли.
– Да черт с ним! Лжец или не лжец. Преставился он. А ты тут. И тебе долг вертать мне надлежит!
– Что здесь происходит?! – грозно прозвучал голос воеводы. Тому, видимо, уже донесли, что Петр Глаз поджидает Андрейку у усадьбы Агафона. И он решил вмешаться, прекрасно понимая, что Петр задумал.
– Да вот, с должника спрашиваю, – вежливо поклонившись, ответил визави Андрейки.
– Андрейка брал у тебя в долг?
– Его отец брал. И коня я ему давал, и панцирь, и шлем. И я хочу, чтобы этот щенок, как его наследник, вернул должок. А то, как деньги на ветер выкидывать – так первый. А как платить чин по чину, то упирается.
– Деньги на ветер выкидывать? – повел бровью воевода и лицом посуровел. – Да ты Петруша в уме ли? Ты пеняешь его тем, что он помог спасти от голода твоих боевых товарищей? Так ли тебя я понял?
– Я этого не говорил! – воскликнул Глаз.
– А что ты говорил?
– Что долги нужно отдавать! А он бранится. Уважения не проявляет. И долг отдавать отказывается.
– Почему же? – поинтересовался воевода у Андрейки.
– Потому что батя мне сказывал о том, как ему Петр божился – ежели он в бою погибнет, то с сына никакого долга взыскивать не станет.
– Это правда?
– Нет! – вскинулся Глаз. – Я никогда Прошке такое не сказывал!
– Вот я и говорю – лжецом моего батю называет. Какой ему резон сыну лгать? А ведь он о тебе хорошо отзывался. Говорил – честный муж. А оказалось на проверку что?
– Сколько он тебе должен? – поинтересовался воевода у Петра.
– Двадцать три рубля семнадцать новгородок и сабляницу с полушкой. Да еще семь рублей сверху.
– Ты деньги в рост ему давал?
– Я? Нет…
– Тогда откуда взялись семь рублей сверху? – спросил парень. – И да, кто твои слова может подтвердить?
– Ты моему слову не веришь?
– Твоему? Нет.
– Ах ты щенок! – рявкнул он и уже в свою очередь дернул к эфесу сабли, но его остановили, не дав ее обнажить. Как и парню, к которому как оказалось сзади подошел один из сотников и вовремя успел придержать его.
– Тихо! – рявкнул воевода, выступая вперед и поднимая руки в останавливающем жесте. – Андрейкин вклад составил двести семьдесят пять рублей[59]. Из них еще тридцать семь осталось. Ими долг его и покроем. Кто с сим согласен?
Почти вся толпа поместных дворян, что собралась уже тут со всего города, практически единогласно проголосовала «за». Почему? Андрейка не знал. Да и не интересно было. В его теле все клокотало от тестостерона, адреналина и обиды.
– На том и порешим. Петр по прозвищу Глаз получит из казны двадцать три рубля семнадцать новгородок и сабляницу с полушкой.
– А семь рублей, что сверху шли?
Воевода повернулся к нему и вопросительно выгнул бровь, дескать, не расслышал. И тот опустив глаза, сделал шаг назад, отступая от своих претензий. Кивнул. И удалился вместе со своими людьми, не задерживаясь.
Андрейка же подошел к воеводе и достаточно громко спросил:
– Почему?
– Что почему?
– Ведь ты, воевода, прекрасно понял, что этот мироед лжет. Что алчет ободрать сироту до нитки только лишь потому, что за меня некому вступиться. И ты все одно – встал на его сторону. Почему? Я тебе что дурное сделал?
– Дурак ты, – по-доброму улыбнувшись произнес воевода. – Потому я и решил выплатить ему твой долг, что за тебя вступиться не кому. Не ровня ты ему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– А Божий суд?
– Смерти жаждешь?
– Я этой зимой с волками дрался, с медведем, с разбойниками. И жив остался. Авось Бог бы не выдал, ибо правда за мной.
– Неисповедимы пути Господни. Я же не хочу крови среди своих.