Стоя на длинных ногах и навалившись животом на стол, Дубасов изучал карту.
— Тэ-е-екс, — цедил он сквозь зубы. — Новинский бульвар… Зоологический парк… Кудринская… Садовое кольцо… Тэ-е-екс… С другой стороны — Шаболовка… Мытная… Завод «Гужон»… черт знает что… Да-с!
В кабинет вошел генерал Малахов. Дубасов пожал ему руку и тотчас указал на карту:
— Полюбуйтесь, ваше превосходительство! Вы уже четвертый день воюете с этим стадом баранов, а воз и ныне там…
Малахов «полюбовался» и, покосившись на гусиную шею Дубасова, хмуро разъяснил:
— Вы говорите, стадо баранов? Хорошо-с. Но если ваша карта и красные флажки соответствуют действительности, то надо сказать, что стратегия этих «баранов» не так уж глупа. Как видите, они со всех сторон окружают баррикадами центр города и пытаются взять нас в клещи. На их месте я бы ничего лучшего не придумал. А вы как полагаете?
Дубасов побагровел, готовый вспылить, но сдержался.
— Карта, надо полагать, более или менее точная: я получаю донесения через каждые полчаса. А впрочем, я вызову сейчас градоначальника — это его дело. — Он сердито ткнул костлявым пальцем в кнопку электрического звонка.
Ответа не последовало.
— Тьфу ты, черт, и звонки забастовали! Ариста-а-ар-хов! — рявкнул Дубасов в сторону двери.
В дверях мгновенно появилась тонкая прилизанная фигура чиновника в черном фраке с длинными фалдами на отлете. Фигура согнулась в дугу.
— Чего изволите, ваше высокопревосходительство?
— Немедля вызвать барона фон Медем! — приказал Дубасов, стоя спиной к чиновнику.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! — Чиновник вильнул хвостами фалд и ринулся было к двери.
— Стой! — осадил его Дубасов. — Генерал Слезкин вызван?
— Так точно, вашство. — Не разгибая спины, чиновник снова повернулся лицом к спине начальника.
Как всякий уважающий себя сановник, Дубасов говорил с подчиненными коротко, отрывисто, глядя в сторону. Он полагал, что именно так говорил Наполеон со своими генералами, разумеется сложив руки на груди. Но сейчас Дубасов об этом забыл и на немой вопрос чиновника сделал лишь выразительный жест большим пальцем через плечо, что означало — пошел вон!
— Слушаюсь, вашство! — отозвался чиновник и, еще раз вильнув хвостами фрака, мигом исчез.
Проводив его взглядом, Малахов откровенно расхохотался.
— Видна ваша школа, Федор Васильевич, — не человек, а флюгер. Он, случайно, не из резины сделан?
Дубасов слегка опешил:
— А? Что?.. Ах, этот. Я не терплю рассуждающих.
— И вы, конечно, правы: хорошо бы и солдат такими сделать.
— Вот именно, — согласился Дубасов. — Тогда бы вы в первый же день раздавили мятеж и не довели бы до этого, — он зло провел пальцем по линии красных флажков на карте. — Дэ-с!
— Простите, ваше превосходительство, — сухо отпарировал Малахов, — сооружение баррикад всем народом явилось ответом на ваш удар десятого декабря.
— То есть?
— Я имею в виду расстрел из пулеметов и орудий безоружной толпы на Тверской, у Сухаревой башни, по всем улицам от Смоленской площади, бестолковый обстрел Пресни с Ваганьковского кладбища…
— Довольно, довольно! — оборвал Дубасов. — Все это мне известно. А вы где были, генерал?
Не повышая голоса, Малахов холодно ответил:
— Я солдат, а не мясник, с вашего позволения. Стрельба из пушек по безоружным толпам не моя специальность. Я действовал по вашему настоянию. Вы уверяли нас, что разгром мирной толпы посеет панику среди мятежников и сорвет восстание. И вот результат, — он тоже ткнул пальцем в карту и демонстративно отошел от стола.
Неизвестно, чем бы кончилось препирательство двух генералов, если бы в кабинете не появился градоначальник — барон фон Медем.
— Здравия желаю, ваше превосходительство!
— Прошу! — сердито отрубил Дубасов, выразительно показывая на план города. — Есть новости?
— Как не быть, ваше превосходительство, — любезно отозвался барон Медем, вооружаясь булавками с красными флажками. — Баррикады появились вот здесь — на Арбате и по всем переулкам, к нему примыкающим, — он ловко воткнул булавку в соответствующем месте карты. — Потом на Лесной, на Долгоруковской, в Миусах… Впрочем, они уже отмечены… Дальше… Все улицы и переулки, идущие от Никитских ворот к Садовому кольцу. — Он воткнул еще несколько булавок. — Большая и Малая Бронная…
— Так близко к центру? — удивился Малахов.
— Совершенно точно, — хмуро подтвердил барон. — Прошу обратить внимание: передняя баррикада Малой Бронной непосредственно угрожает Тверскому бульвару, который пока еще в наших руках. Гигантское сооружение, ваше превосходительство! Я должен доложить также, что весь район Пресни совершенно неприступен Попытки проникнуть туда со стороны Зоологического парка и Новинского бульвара были отбиты, и даже с заметными потерями. Пресня ныне находится во власти районного Совета, а фактически всем командуют большевики. Такое же положение в Лефортовском районе. Боевые дружины завода «Гужон» осадили большой отряд драгун, и если мы его не выручим, то…
— Нет, не выручим! — перебил Малахов. — Сейчас свободных частей не имеется. Посмотрим, что будет к вечеру.
Барон пожал плечами и продолжал:
— Представьте себе, господа, Симоновская слободка забаррикадировалась со всех сторон и объявила себя «Симоновской республикой»! Вы понимаете, что это такое? Замоскворечье тоже ощетинилось баррикадами. Говорят даже, что большевистскими дружинами там командует какая-то звероподобная женщина под кличкой Землячка…
— Совершенно точно, господа, я могу это подтвердить, — перебил барона незаметно вошедший в кабинет начальник охранки. Его дынеобразная голова блестела, в углах губ застыла любезная улыбка. — Только эта Землячка, по нашим данным, ничуть не похожа на зверя: обыкновенная женщина, среднего роста, в пенсне, но говорит, как бритвой бреет.
— Значит, она уже в ваших руках? — живо спросил барон Модем.
Охранник неприятно поморщился:
— Никак нет. Сейчас арестовать Землячку не так-то просто: сначала надо разгромить весь район и разнести баррикады, чего вы еще не сделали, барон…
Дубасов перебил его.
— В каком положении Николаевский вокзал? — обратился он к Малахову. — Связь с Петербургом надо обеспечить во что бы то ни стало.
— Там все в порядке, — ответил Малахов. — У вокзала были настоящие бои с применением орудий и пулеметов. Храбрость рабочих-дружинников просто изумительна: почти с голыми руками лезли на пулеметы.
— Вы, кажется, в восторге от этих бандитов, генерал? — съязвил Дубасов, снова склоняясь над картой.
— Храбрый враг достоин уважения. Господин барон может подтвердить, что эти «бандиты» показали себя большими рыцарями, чем мы с вами, ваше превосходительство.
— Это еще что такое? — огрызнулся Дубасов, метнув злой взгляд на барона.
— Это весьма удивительно, — подтвердил барон Медем. — То есть непонятно: бунтовщики захватили полицейский участок…
— На Малой Грузинской, ваше превосходительство, — поспешил пояснить начальник охранки. — Дружина фабрики Шмита.
— И что же?
— Они забрали все оружие, порвали портрет его величества государя, а городовых отпустили невредимыми, то есть очень глупо…
— Но самое поразительное, господа, это случай с жандармами, — снова перебил барона охранник. — Кажется, одиннадцатого в Каретном ряду большая дружина дала бой эскадрону жандармов, загнала его во двор какого-то дома и, обезоружив, отпустила на все четыре стороны. Под честное слово, заметьте! Как вам это нравится? Джентльмены — и все тут.
— Ослы! — подвел итог разговору Дубасов и повернулся к охраннику: — Вы сказали, дружина Шмита?
— Так точно, фабриканта Шмита. Он сам, на свои средства, вооружил дружину рабочих, и вооружил недурно — маузерами, винчестерами, кажется, есть и «македонки»…
Дубасов вздрогнул.
— А где охранка была? Почему этот изменник до сих пор не расстрелян? Подчеркиваю — почему?
Слезкин вытянулся в струнку, слегка изменившись в лице.
— Наша агентура, ваше превосходительство, узнала об этом только на днях…
— К чертям собачьим вашу агентуру, так вашу…
Владыка губернии изволил выразиться так крепко, что даже видавший виды Малахов опешил, а начальник охранки инстинктивно отшатнулся назад. Барон Медем спокойно хлопал глазами, глядя в рот разгневанному начальнику.
— Осмелюсь доложить, — как бы оправдываясь, продолжал охранник, — фабрикант Шмит не одинок-с; революционерам помогали и другие, даже весьма уважаемые фабриканты, купцы…
— Кто? — грозно спросил Дубасов.
— На вооружение дружин немалые деньги давали фабрикант Савва Морозов, молочник Чичкин, булочник Филиппов…