Митин незаметно исчез.
Дядя Максим тяжело вздохнул:
— Никто как бог…
Сережку будто кто-то подбросил, он рывком подскочил к отцу и дерзко бросил ему в лицо:
— Бог? Где он, твой бог, батя? Куда делся милостивый? За что братишка убит? Почему бог народ карает? Почему он за царя, черт меня побери, батя? — Сережка исступленно погрозил кулаком в небо!
— Окстись, безбожник! Ты с ума сошел! — Дядя Максим в гневе поднял было руку над головой Сережки, но через мгновение мягко опустил ее на плечо сына. — Ничего, сынок, без поражений войны не бывает, а бог… — Он глянул в небо и сокрушенно покачал головой. — Да… вот оно что…
Нет, он не перекрестился, как я ожидал.
За второй баррикадой неожиданно прогремел пистолетный выстрел.
Дружинники схватились за оружие.
— Приготовьсь! — скомандовал начальник. — Сбегай, Сережка, узнай, что там случилось.
Сережка стремглав бросился на выстрел, выхватив из кармана свой «бульдог».
Прошло несколько минут паи ряженного ожидания. Затем послышались голоса и скрип шагов.
— Эй, кто там? — окликнул начальник.
— Свои! — отозвался Сережка, появляясь в проходе баррикады.
За ним шли еще двое дружинников, подталкивая впереди себя высокого, плотного мужчину в мохнатой папахе, в потрепанном пальто и в сапогах. На первый взгляд его можно было принять за дружинника.
— Братцы! Товарищи! — в страхе причитал он, упираясь. — Я же сам дружинник… рабочий я…
— Да замолчи ты, гадина! — зло прикрикнул на него Серега, ткнув дулом револьвера в широкую спину незнакомца. — Здесь разберут.
Незнакомец с такой силой рванулся прочь, что свалил с ног дружинника, державшего его за рукав, но и сам упал в снег, к ногам начальника.
Тот взял его на мушку винчестера.
— Садись, кацо, гостем будешь.
Продолжая гнусить, человек медленно поднялся на четвереньки и встал на ноги.
— Откуда вы его взяли? — спросил начальник, обращаясь к дружинникам, приведшим незнакомца.
— У крайней баррикады. Хотел пройти втихую. Пароля не знает. Шпик, должно быть. Вот браунинг отобрали.
— Не верьте, начальник, я сам рабочий, — опять заныл незнакомец, — сам кричу «долой самодержавие»…
— Цыть ты! — сердито оборвал его дядя Максим. — А ну-ка, сынок, подбрось дровишек в костер, поглядим, что за птица такая.
Сережка быстро подбросил несколько сухих досок.
— А ну, покажи свою личность, «рабочий»! — приказал дядя Максим, тронув прикладом винтовки дико озирающегося незнакомца. — Повернись к огню, тебе говорят!
Тот неохотно повернулся лицом к огню. Полное, круглое лицо с черными бакенбардами озарилось светом костра.
Я чуть не вскрикнул он, пристав! — но как-то сдержал себя, решив проверить первое впечатление. Мало ли кто носит бакенбарды…
— Фамилия?
— Где работаешь?
— В какой должности? — посыпались вопросы.
Стуча зубами и заикаясь, он назвал какую-то фамилию.
— Кузнец я, братцы… Всю жисть своими руками…
— Ах, ты кузнец? — переспросил коренастый дружинник, хватая незнакомца за кисть руки. — Я тоже кузнец. Покажь лапы!
Незнакомец в испуге отдернул руки назад — они были в теплых перчатках. Но Сережка мигом перехватил одну руку, содрал с нее перчатку и, притянув к огню, тщательно осмотрел и ощупал ладонь.
— Хорош кузнец — ладони как подушки и ни одной мозоли…
— Шпик! — сказал начальник. — Судить будем.
Шпион сразу побледнел и внезапным ударом кулака в челюсть свалил Сережку в снег. Но грузин успел схватить его за воротник. От рывка пальто распахнулось, и медные пуговицы полицейского мундира блеснули при свете костра.
— Пристав! — крикнул я, узнав в шпионе того самого полицейского, которого упустил вечером.
Я не успел опомниться, как в воздухе мелькнул приклад винтовки дяди Максима и опустился на голову врага.
— Смерть фараону!
Начальник резко повернулся к дяде Максиму:
— Зачем так? Судить надо было!
Старик гневно сверкнул глазами:
— Они без суда сынишку моего убили…
Лицо грузина омрачилось.
— Оттащите эту падаль за ворота!
Приказ был быстро исполнен. Начальник пригнулся к огню, посмотрел на свои часы.
— Пора… Ко мне, ребята!
Когда дружинники окружили его, он вынул из-за пазухи листовку Московского комитета пашей партии и ровным, холодным голосом стал читать ее.
Все слушали молча, не шевелясь, глядя на костер.
— «Скоро мы снова приступим к упорной борьбе, — доносился до меня голос чтеца. — Новая схватка с проклятым врагом неизбежна, близок решительный день. Опыт боевых дней многому научил нас, этот опыт послужит на пользу в ближайшем будущем…»
Именно так я и думал: пролитая в эти дни кровь даст свои плоды завтра. Надо лишь сохранить уцелевших бойцов, отступить в порядке, без паники.
— «Становитесь на работу, товарищи, до следующей, последней битвы, — призывала партия. — Она неизбежна, она близка… Еще один могучий удар — и рухнет окончательно проклятый строй, всей стране ненавистный…»
— Слышите, товарищи? — спросил начальник, свертывая листок и кладя его в карман. — Борьба еще не кончена. Оружие понадобится, и, наверно, скоро. А теперь — за мной, я приглядел местечко, где можно хорошо припрятать наше оружие…
Вера Сергеевна
Нам не удалось уйти. Мы не успели даже покинуть баррикаду и спрятать оружие. Ослепительный свет ударил в улицу, выхватил из тьмы нашу баррикаду, красный флаг на ее вышке и нелепое чучело Дубасова с метлой у плеча. Все это как будто выскочило из земли и стало видимым, как днем.
Я не сразу понял, что случилось, и от резкого света на секунду зажмурил глаза.
— Прожектор с бульвара! — крикнул начальник, и пронзительный звук сирены прорезал тишину.
Дружинники бросились к своим местам за баррикадой.
В то же мгновение трескучий залп из винтовок хлестнул по баррикаде, и свинцовый град пронесся над нашими головами.
Я и Сережка оказались рядом с начальником. Он встал на правом фланге, просунув дуло винчестера в щель между ящиками, набитыми щебнем. Поблизости устроился и дядя Максим со своей винтовкой. Несколько минут залпы из винтовок раз за разом хлестали по нашей баррикаде при ярком свете прожектора. Красный флаг трепетал от нуль и ветра, как раненая птица. Голова чучела медленно сползала на живот, срезанная свинцом. Во все стороны летели мелкие осколки от баррикады.
Дружинники не отвечали, как бы замерли на своих местах.
Мне показалось, что я понял замысел начальника дружины: не отвечать и тем самым ввести в заблуждение противника. И я тотчас вспомнил подобный же прием Петра, примененный в Оружейном переулке.
После десятка залпов стрельба оборвалась, и снова стало тихо.
Глядя в щель, начальник поднял руку, призывая к вниманию. Потом я услышал его тихий голос:
— Идут! Идут!.. Ближе, пожалуйста!.. Еще ближе… прошу вас… Вот спасибо, как раз…
Он дал свисток, и сразу началась такая трескотня, будто рвались в воздухе десятки ракет. Прожектор внезапно погас. Дружинники палили непрерывно, каждый сколько мог. Начальник уже кричал во всю силу легких:
— Бей! Бей их, пожалуйста! Так! Бежит баранта… Бей!
Мы с Сережкой тоже стали палить вслед удиравшим драгунам. Иные на бегу поворачивались назад и отстреливались.
Начальник дал короткий сигнал. Стрельба прекратилась.
Поблизости я услышал стон и тотчас бросился на помощь. Но здесь уже были сестры — Вера Сергеевна и молоденькая курсистка в форме Красного Креста. Один дружинник оказался раненным в руку. Вера Сергеевна проворно перевязывала рапу. К ней подошел начальник и отвел в сторону:
— Друг Вера, если мы не отобьем и вторую атаку, дружина не успеет надежно спрятать оружие и разойтись.
— Отобьем, дорогой Вано, — уверенно ответила Вера Сергеевна. — Можно пустить в ход…
Она сказала это так тихо, что я не понял, о чем идет речь. Начальник кивнул головой:
— Хорошо. Но сюда могут двинуть и пушки — они стоят рядом, у Страстного.
— Вот и отлично! — почему-то обрадовалась Вера Сергеевна. — Мы должны задержать их здесь возможно дольше, иначе…
— Иначе их перебросят на Пресню, — живо подхватил начальник. — А там и без них жарко. Спасибо, друг Вера. Надо приготовиться…
— Я готова…
Начальник заколебался:
— А может, дружиннику поручим?
Вера Сергеевна решительно отрезала:
— Нет! Я сама!
И она направилась вслед за сестрой, уводившей раненого дружинника на медпункт, за вторую баррикаду.
Я с облегчением подумал: «Там она будет в безопасности».
Отбив первую атаку, дружинники весело перекликались между собой:
— Как мы их!..
— Пять солдат свалили!