Этого требовала процедура.
Комедия эта, когда пишешь «сам на себя» заявление, продолжалась несколько дней. А затем мне дали «строгача» — строгий выговор с предупреждением «за содействие известному клеветнику Надирашвили». Секретарь парторганизации моей Академии отнёсся к событию очень благосклонно и сказал мне только: “Не волнуйтесь. Всё проходит. Дают, а потом снимают. С вами тут что-то непростое: даже мне не объяснили, в чём дело!”»
При переиздании своей книги Авторханов интерпретировал новые откровения Светланы Аллилуевой по-своему[175]:
«Удивительно, что С. Аллилуева, которая писала в своей книге, что Берия был хитрее Сталина, даже сейчас не понимает, что весь этот театр, начиная от плача Надирашвили в Колонном зале и кончая его визитом к ней, всего лишь разведывательная провокация Берия, а Надирашвили — это просто агентурный псевдоним сексота Берия. Такой же театр Берия, несомненно, устроил и вокруг её доверчивого и темпераментного брата Василия. Вероятно, Василий поддался провокации, что могло служить непосредственным поводом для его ареста, а Аллилуева отделалась строгим выговором с предупреждением «за содействие известному клеветнику Надирашвили». Выговор закатил ей по доносу того же Берия известный инквизитор Шкирятов. После расстрела Берия выговор сняли, но брата не освободили. Это свидетельствует о том, что Василия с воли убрал не один Берия, а вся четвёрка».
Авторханов, как и любой иной автор, имеет право на любую гипотезу, хотя весьма странно выглядят речи пришельца: «Он не поймает меня — Берия никогда не поймает меня!» Это говорит человек высоченного роста, внешними данными выделяющийся из толпы, оказавшийся (как?) в составе грузинской делегации, прощавшейся со Сталиным. Человек, наверняка попавший в камеры кино и фотожурналистов?! Его не заметили объективы спецслужб и бдительные глаза охранников, вглядывающихся в каждого входящего в Колонный зал Дома Союзов? Невозможно его, свободно гуляющего по Москве, арестовать при системе тотального контроля и доносительства? Сказки Венского леса…
Но любая провокация (если его визит к Аллилуевой, как утверждает Авторханов, был провокацией) преследует какую-то цель. Какую в случае со Светланой, далёкой от политики? Провокатор, если он был агентом спецслужбы, должен числиться в её картотеке, иметь личное дело, в котором хранятся его донесения.
За четверть века, прошедшие после опубликования книги Аллилуевой и последовавших затем комментариев Авторханова, не было никаких публикаций об этой загадочной личности. Нет доказательств, что он был агентом Берия (предположение Авторханова) или Игнатьева, возглавлявшего госбезопасность. Нет свидетельств, что он дискредитировал лиц из ближайшего окружения Сталина и способствовал их аресту. Никем не упоминается его имя в связи с какими-либо событиями до, во время и после войны. Но не подпоручик же он Киже? Ведь какие-то документы существуют! В личном архиве Сталина, который эксклюзивно изучали Волкогонов и Ко, должно находиться письмо Надирашвили, из-за которого Сталин звонил дочери. В эту историю были вовлечены Берия, Ворошилов, Шкирятов… Кто он, таинственный незнакомец, с которым воочию разговаривала дочь Сталина и письмо которого дивным образом оказалось в руках главы государства? Имеются ли в архивах (партийных или госбезопасности) хоть какие-то биографические данные человека с такой фамилией?
При закрытости архивов или при предоставлении эксклюзивного права избранным историкам в них работать (это и есть своего рода сокрытие информации) трудно проверить правдивость и полноценное воспроизведение обнаруженных ими документов.
Предположим, Светлану с какой-то целью «подставили», а через месяц после ареста Берии (он был низвергнут 26 июня) историю красиво отыграли назад, ничего ей не объяснив. Но ведь этот загадочный человек был, как и был звонок Сталина дочери, и, значит, какие-то следы должны оставаться в архивах.
После ареста Берии Светлану вновь вызвали в КПК на Старую площадь, где преемник Шкирятова сообщил ей о снятии выговора. «Постарайтесь забыть об этом неприятном инциденте!» — посоветовал он с улыбкой. «Нет уж, вряд ли», — ответила Светлана и… позабыла на 38 лет.
Но нет же, фамилия Надирашвили забыта не была! О нём вспомнили в аппарате Хрущёва, когда готовилось секретное письмо ЦК КПСС, после ареста Берии направленное во все партийные организации. Светлана написала, что в этом письме фигурировала фамилия таинственного Надирашвили как свидетеля, предоставившего следствию материалы о преступной деятельности Берии (в письме приводился длинный список свидетелей). Это письмо полностью так и не опубликовано.
На этом следы Надирашвили обрываются. Многословный Хрущёв, руководивший подготовкой секретного письма, в своих мемуарах эту фамилию «позабыл», а Светлана человека под фамилией Надирашвили никогда больше не видела и ничего больше о нём не слышала…
Никем из мемуаристов он не упоминается, как будто этого человека даже в природе не существовало и как будто он действительно был вымышленным лицом. Но в таком случае всё равно должны быть какие-то документы, раскрывающие, кто маскировался под этой фамилией и что в действительности с ним связано — «мингрельское дело» или нечто более значительное, имеющее отношение к покрытым мраком тайнам Кремля. Фамилия Надирашвили, как следует из воспоминаний Аллилуевой, была известна Сталину, Берии, Хрущёву, Ворошилову, Шкирятову… и эта тайна ждёт своего раскрытия.
По ложному следу
Попробую сжульничать и, анализируя версии смерти Сталина, направить читателя по ложному следу. Делаю это умышленно и, естественно, позднее раскрою замысел. Для убедительности призову в помощь генерал-лейтенанта Судоплатова, возглавлявшего подразделение НКВД, специализировавшееся на тайных убийствах.
В двух из шести версий смерти Сталина, приведенных Авторхановым, говорится об отравлении, которое было осуществлено с помощью то ли яда, то ли инъекции, сделанной некоей женщиной-врачом. В обеих версиях инициатором убийства был Берия, «жестокий, коварный, бесчеловечный сексуальный маньяк».
Пьяные выкрики Василия Сталина «Убили отца!» окончательно убедили Авторханова в правильности его гипотезы. Писатель Чуев, желавший получить тот же ответ, напрямую спросил Молотова: «Не отравили ли Сталина?» — и получил туманное подтверждение: «Возможно. Но кто сейчас это докажет?»
Мысль об убийстве подхватил драматург и мастер увлекательного рассказа Эдвард Радзинский. В романе «Сталин» он намекнул на смертельный укол и ненавязчиво подвёл читателя к имени убийцы. Кто же он? Имя? Подсказок «50:50», «Помощь зала» и «Звонок к другу», как принято в игре «Кто хочет стать миллионером», не будет. Досрочный ответ, как в другой интеллектуальной телеигре, вытекает из повествования маститого драматурга.
«Мы никогда не узнаем, что же произошло ночью в запертых комнатах Хозяина. Но есть только два варианта происшедшего: или Хозяин обезумел и действительно отдал приказ: «всем спать», по удивительному совпадению той же ночью с ним случился удар <…> или Хрусталёву было кем-то приказано уложить спать своих подчинённых, чтобы остаться наедине с Хозяином — ему или кому-то ещё, нам неизвестному (выделено мной. — Р. Г.). После ареста Власика Берия, конечно же, завербовал кадры в оставшейся без надзора охране. Он должен был использовать последний шанс выжить»[176].
Для тугодумов, не понимающих намёков, имя «кого-то» названо: Берия. Драматург забыл, что после ареста Власика начальником охраны Сталина стал министр МГБ Игнатьев, ставленник Хрущёва, которому подчинялась «оставшаяся без надзора охрана». Бездоказательное обвинение «Берия, конечно же, завербовал кадры» сделано Радзинским в стиле генпрокурора Вышинского.
Впрочем, для художественного произведения, не претендующего на достоверность, подходит любая версия. Радзинский завораживает читателя придуманным им детективом, и хотя каждый раз повторяет, что это всего лишь предположение, он так увлекательно рассказывает, что невольно начинаешь ему верить.
«Проник ли в неохраняемую комнату сам Хрусталёв или кто-то ещё? Сделали ли укол заснувшему после «Маджари» Хозяину? Спровоцировал ли этот укол удар? Проснулся ли Хозяин, почувствовав дурноту, и пытался ли спастись, но сумел дойти только до стола? Всё это — предположения… но если всё так и было, становится понятной поражающая смелость соратников: узнав о происшедшем, они не спешат примчаться на помощь, будто точно знают, что произошло, уверены, что Хозяин уже безопасен.
Но в обоих вариантах четвёрка сознательно бросила Хозяина умирать без помощи. Так что в обоих вариантах они убили его. Убили трусливо, как жили. И Берия имел право сказать Молотову слова, которые тот потом процитировал: “Я его убрал”»[177].