Читать интересную книгу Яковлев А. Сумерки - Неизвестно

В это время, понимая, что авторитет его власти падает, «вождь» маневрирует, виляет хвостом, высказывается в поль­зу компромиссов со своими оппонентами. Осенью 1918 года, в разгар «красного террора», он начал игру с социалистами, которая многим показалась неожиданной. На собрании пар­тийных работников Москвы в его выступлении прозвучала идея «нового курса». Исходя из посылки, что построить соци­ализм можно лишь «целым рядом соглашений», в том числе и с «господами кооператорами и интеллигентами», которые яв­ляются «единственным культурным элементом», Ленин приз­вал партийных работников уметь договариваться с мелкобур­жуазной демократией. Однако на деле он понимал компро­мисс весьма оригинальным образом. Вы будете с нами в добрососедских отношениях, говорил он, а у нас будет госу­дарственная власть. Мы вас, господа меньшевики, охотно ле­гализуем. Но мы оставляем государственную власть только за собой. Ни малейшей доли мы не уступим. Вот и все.

Уже в феврале 1919 года Дзержинский дал указание всем губчека учредить «самый строгий контроль» за левыми эсе­рами и меньшевиками, брать из них заложников. Эти меры были оформлены решением Политбюро, которое гласило: «Предложить прессе усилить травлю левых эсеров... Над все­ми левыми эсерами иметь надзор... Газеты «Голос печатни­ка» и «Рабочий интернационал» прикрыть».

Язык-то каков! «Травля», «надзор», «прикрыть»...

Вопросы, так или иначе связанные с деятельностью соци­алистов и анархистов, регулярно обсуждались на заседани­ях Политбюро ЦК РКП (б). За период с апреля по декабрь

1919 года Политбюро обращалось к ним двадцать пять раз. Типичным для социалиста приговором было заключение в концлагерь «до конца гражданской войны». Официальная пропаганда всячески эксплуатировала тезис о временном (до «победы труда над капиталом») характере изоляции со­циалистов. Однако в циркулярах местным органам ВЧК под­черкивала, что ликвидация внешних фронтов не означает завершения борьбы с врагами внутренними, поскольку «полная ликвидация контрреволюционных выступлений мыс­лится только с победой социалистической революции в ми­ровом масштабе». Вот так. Террор и концлагеря — до побе­ды мировой революции.

Ленинские чекисты положили начало и внесудебным рас­правам. Поначалу подобный произвол объясняли «революци­онной целесообразностью», а потом он приобрел характер официальной политики. В январе 1922 года Уншлихт, замес­титель Дзержинского, пишет Ленину: «По отношению к де­ятелям антисоветских партий при известной обстановке на территории всей республики или в отдельных частях не­обходимо применять те или другие репрессии, не имея про­тив них конкретных материалов».

В составе секретных отделов губчека начинают действо­вать специальные уполномоченные, призванные выявлять социалистов и внедрять свою агентуру в их ряды. С 1920 го­да этим занимались уже целые группы чекистов. К 1921 — 1922 годам репрессиями против социалистов и анархистов занимались шесть из десяти подразделений ОГПУ.

Но и эта практика не полностью устраивала чекистов. На­до было и всю компартию включить в состав ЧК. Сказал же Ленин, что хороший коммунист — это и есть хороший че­кист. 5 января 1920 года Оргбюро ЦК РКП(б) выносит сле­дующее постановление: «а) Применительно к прошлогодней директиве предложить всем комиссарам и рядовым комму­нистам, работающим в Красной Армии, осведомлять особые отделы обо всем, что может представлять интерес для работы особых отделов и что станет известно службе или частным образом». С мая 1921 года, во всех важнейших учреждениях и университетах начали создаваться «Бюро содействия», со­стоявшие исключительно из коммунистов и работавшие под руководством 8-го отделения Секретного отдела ГПУ. Задача «Бюро» собирать информацию о настроениях и враждебных намерениях чиновников и университетской интеллигенции. Особый интерес представляет письмо Ленина Дзержинско­му от 19 мая 1922 года. В нем «вождь» предлагал установить порядок, в соответствии с которым каждый член Политбюро 2—3 часа в день должен посвящать чтению книг и периоди­ки, выискивая в них антисоветские высказывания, помогая тем самым ГПУ. Это был венец слияния ЦК с ЧК. Итак, на­чалось с армии и закончилось Политбюро.

По мере того как сопротивление режиму нарастало, Ле­нин усиливает свое личное руководство репрессивным аппа­ратом. На первых порах его сдерживали в какой-то мере ста­рые знакомства (Мартов, Плеханов, князь Кропоткин). Ста­лин же, который питал к социалистам особую неприязнь, от этих «слабостей» был свободен изначально. Он ненавидел любых социалистов, использовал любой случай для их трав­ли. Любопытен такой факт. Еще весной 1918 года он пытался привлечь к ответственности «за клевету» Ю. Мартова, на­помнившего об исключении Сталина из РСДРП в 1910 году за участие в экспроприациях, то есть в грабежах. Однако ревтрибунал жалобу Сталина отклонил.

Во второй половине 1923 года секретная экзаменационная проверочная комиссия при ЦК РКП(б) осуществила «дочист- ку» аппарата наркоматов иностранных дел, внешней торгов­ли и их заграничных учреждений от бывших членов соци­алистических партий. По инициативе комиссии с этого вре­мени в заграничных миссиях стали работать сотрудники ГПУ для «внутреннего наблюдения» за совслужащими. Подобная практика существует до сих пор.

К сожалению, на протяжении всей своей истории соци­алистические партии жили в расколе, постоянно грызли друг друга, очень часто из-за пустяков. В социал-демократическом движении инициатором склок, как правило, выступал Ленин. Даже в тюрьмах, концлагерях и ссылках представители род­ственных партий избегали контактов друг с другом. Все это значительно облегчало их устранение из политической жиз­ни при большевиках. Последние играли в «кошки-мышки» со своими бывшими подельниками. А социалисты продолжали галдеть об «истинном социализме», о «свободе и демокра­тии», как бы не замечая, что вокруг быстро утверждается ре­жим, не имеющий никакого отношения ни к социализму, ни к демократии.

Ленин не успел довести до конца уничтожение своих «со­циалистических союзников». После его смерти у Сталина еще не было достаточной силы и авторитета, чтобы масштаб­но продолжить линию Ленина на борьбу с «врагами народа». Но в самом конце 20-х и в 1930-е годы охранка вновь стала «обнаруживать глубоко законспирированные» (конечно же, не существующие) центры эсеровского и меньшевистского «подполья»: в 1933 году — в Москве, Ленинграде, Севастопо­ле, Харькове, Донбассе, Киеве, Днепропетровске; в 1934-м — в Иванове, Ярославле; в 1935-м — в Казани, Ульяновске, Са­ратове, Калинине; в 1936—1937 годах — в Свердловской, Во­ронежской, Куйбышевской, Московской и других областях.

Вторая половина 1937 — начало 1938 года прошли под знаком новой волны «обезвреживания» никогда не сущест­вовавших организаций типа «Всесоюзный эсеровский центр» или «Бюро ПСР Восточной Сибири». Были сфабрико­ваны «заговоры» эсеров в блоке с меньшевиками, «правыми» (бухаринцами), троцкистами и белогвардейцами, замышляв­шими свержение советской власти и террористические акты против «вождей».

Социалисты не давали покоя режиму даже в послевоенное время. Постановлением Совета Министров СССР от 21 фев­раля 1948 года за № 416-159сс условия лагерного содержания особо опасных преступников, включая социалистов, были ужесточены до предела. Их использовали исключительно на тяжелых физических работах, для них была установлена осо­бая форма с номерами на спине и головном уборе. После отбытия срока наказания заключенных особых лагерей на­правляли в пожизненную ссылку в отдаленные районы под надзор карательных органов.

Характерно, что «частичные изменения» в постановлении 1948 года, последовавшие в августе 1953 года, то есть уже после смерти Сталина, сохранили за меньшевиками и эсера­ми статус «особо опасных государственных преступников». К концу 1953 года в особых лагерях и тюрьмах (Владимир­ской, Верхне-Уральской и Александровской) троцкистов, «правых», меньшевиков и эсеров оставалось менее двух ты­сяч. Но и они продолжали вызывать патологическую нена­висть режима.

5

Политику экономического удушения крестьян большевики на­чали сразу же после контрреволюции: продразверстка, запре­щение свободной торговли, принудительные трудовые повин­ности (гужевая, лесозаготовительная). С середины 1918 года началась прямая военная оккупация деревни. Здесь орудовали вооруженные отряды. На их вооружении были артиллерия, броневики и даже аэропланы. Они занялись упрочением «соци­алистических» порядков в деревне, по сути же — государст­венным мародерством. В мае 1918 года, то есть еще до офици­ального начала «красного террора», ревтрибуналы (наряду с органами ВЧК) получили право вьшесения смертных пригово­ров тем, кто отказывался отдавать свой хлеб продотрядам. Да и сама Красная Армия, по словам Ленина, на девять деся­тых была создана «для систематических военных действий по завоеванию, отвоеванию, сбору и свозу хлеба и топлива».