работу вознаграждение, сотрудники активнейшим образом потребляли материальные блага, недоступные рядовым рабочим села. Подспудно Вил чувствовал во всём этом действе некий подвох, суть его до конца не была понятна. Ощущение некого обмана внезапно по вечерам начинало угнетать Михалыча, и он, как раньше, в те уже далёкие-недавние времена, брал собаку, ружье и уходил в лес, побродить наедине с природой, ощутить настоящую жизнь.
Перед глазами пробегают картины жизни. Детство, рассказы дедушек о прошлой жизни, добрые руки бабушки. Время тягуче переваливается, нехотя отрывая листы календаря. Дни ещё кажутся длинными, наполненными событиями, встречами с неизведанным. Вот у него уже семья, работа ‒ дни сменяют друг друга всё быстрее, однотипные события затирают яркие воспоминания детства и юности. Так незаметно подкралась старость. Вил стал дедушкой, но его рассказы не находят отклик у молодых, они черпают всё из Сети, подвергая сомнению и проверке каждую фразу. Где найти слушателя, благодарно впитывающего воспоминания? Лес, неспешная прогулка, мысли о своей такой длинной-короткой жизни. Вот что становилось отдушиной, наполняло энергией, приносило душевное спокойствие.
И в этот раз Михалыч ушёл в лес, куда глаза глядят, поставив точку входа на навигаторе. Начался мелкий противный дождь, собака молча и сосредоточенно бегала по кустам, будоража птиц. Реальность текущего момента целиком захватила старика. Внезапно Вил увидел вход в ту самую пещеру. «Странно, ходил даже не думал о ней, а вышел прямо к сюда!» ‒ мелькнуло в голове.
Он подошёл к ней вплотную, собрался с духом и зашёл внутрь, собака в темноте, уткнулась в руку мокрым носом.
‒ А что, вдвоем нестрашно, ‒ произнёс вслух Вил, засёк время на часах и начал ждать.
Через сорок минут он вылез из пещеры. Яркое солнце, лес, умытый недавним дождём, наполненный пением птиц да скименьем комара. Вроде б всё так же.
‒ Не сработало! ‒ вскрикнул, не сдержав эмоции, Вил. А ведь так хотелось ещё раз проверить, а вдруг новое приключение, и, кто его знает, чем оно может закончится.
Михалыч вышел по навигатору из леса, отметив про себя, что раз навигатор функционирует, то спутники летают. Вывод напрашивался сам собой – пещера больше не работает. Перед его взором открылось большое село, вроде бы, родное, но не совсем.
‒ Что-то не так! ‒ непроизвольно вскрикнул Вил, увидев большой стенд у здания лаборатории «Хитрый код».
Вскинув бинокль, прочитал на плакате надпись: «Соревнования среди молодежи по программированию. Посвящено пятой годовщине…» ‒ далее Вил увидел, что мероприятие посвящено его памяти ‒ он пропал пять лет назад.
‒ А что, повеселимся! Посмотрим, как тут и что произошло!
С этими словами и хитрой улыбкой на лице Михалыч бодро зашагал по мокрой траве к родному селу. Собака выбежала к реке, спугнула стаю гусей. Коровы, пасшиеся в пойме, лениво подняли головы, осматривая незнакомцев. Жизнь продолжалась. Дни снова наполнялись неизвестным содержанием, время ощутимо снизило свой бег. Вил почувствовал себя тем непоседливым пареньком из детства, совершившим на свой страх поступок, который только спустя время смогут по достоинству оценить окружающие.
Развитой изм?
Женька вдруг увидел себя со стороны. Умудрённый сединами, солидный мужчина. Толстые пальцы сдавило обручальное кольцо, приличный живот натянул до звона талию дорогого импортного пиджака.
В зале душно. Другой он, вытерев платком лицо, судорожно поправил зачёс на голове.
«Неужели это я?! Нет, не я!»
Но внутренний голос с усмешкой ответил: «Это, брат, ты и есть».
Это новый Женька, тот, кто смог из сухощавого работяги, стать начальником, председателем профкома завода.
‒ Сегодня особый день, ‒ начинает выступление Евгений, ‒ главная повестка… гм… э-э-э… собрания… ‒ Женька минуту шамкает, как будто у него съемная челюсть., ‒ приём, так сказать, эм-м-м… в ряды КПСС, ‒ после этих слов Евгений Михайлович бросает строгий отцовский взгляд в темноту зала…
…Внезапный грохот нарушает торжество момента, видение исчезает. Женька открывает глаза. Оживший будильник будто заливается смехом над увиденным. Стрелки показывают шесть утра. Будильник, растеряв силы от смеха, выплёвывает последние кашляющие звуки.
‒ Какой хороший сон, сон в руку, ‒ бубнит Женька и рывком скидывает одеяло.
Холод тут же съедает остатки сна. Наступает утро.
Осень. На дворе хмуро и промозгло. В заплаканном окне палки деревьев гнутся под порывами ветра, с неба летит мелкий, как манная крупа, снег. Жёлтые глазницы домов и фонарей выхватывают из сумрака силуэты людей, спешащих на утреннюю смену.
Как же в этот момент не хочется на улицу.
Сегодня Женька идёт на работу один: отец отсыпается, мать будет позже, она с третьей смены. А раз так, можно немного понежиться в кровати, подумать.
Есть старший брат, он уже год служит в советской армии. Пишет, доволен, уже сержант. А ещё недавно, в прошлом году, Евгений учился в школе. При школе был учебно-производственный комбинат (он же УПК), там обучили на токаря. Учился Женька всегда на тройки. Родители, желая ему лучшего, настояли закончить 10 классов.
‒ Иди, сынок, вдруг потом поступишь куда, есть время подумать, ‒ говорила мать.
Но это было не про Женьку. Учиться не хотелось, хотелось вырваться из тягучей и однообразной школьной рутины. Скучные предметы, претензии учителей, комсомольские собрания, старосты, вожаки комсомольских, пионерских и прочих ячеек, звеньев и отрядов. Школа воспринималась как отражение общества в кривом зеркале.
Евгений нашёл выход – чтение. Книги уносили его в неведомые края, в них он встречал сильных, красивых людей, совершающих настоящие поступки. «Книги ‒ вот что есть отражение общества, но не школа», ‒ думал Женька.
После чтения окружающая унылость казалась лишь занавесом, который вот-вот откроется перед ним. Фантазия рисовала учителей как грозных стражей, стоящих у ворот в другой прекрасный мир. Стражи принуждали учить странный набор сакральных, бестолковых текстов, называя их загадочными словами: физика, биология и прочие. Особо донимали учителя по литературе и истории. Читать полагалось только правильных писателей и поэтов и только определенные произведения. Итог: Евгений не осилил ни одного школьного предмета и не прочел до конца ни одного классического произведения.
Но вот и окончена учеба. УПК с горем пополам присвоил нерадивому ученику квалификацию токаря 2 разряда. Аттестат в руках, и ещё теплится надежда, что ворота, охраняемые учителями, наконец, откроются и жизнь заиграет иными красками.
Но нет, Евгений с грустью отмечал, ничего не поменялось. Жизнь виделась теперь серым унылым шоссе с короткими остановками: детский сад, школа, завод, пенсия… На этих станциях выходил кто-то из знакомых, садились новые люди, во время поездки можно было узнать друг друга получше, но уже снова остановка, и, увы, конечная ‒ приехали.
Отдел кадров, завод. Опять будет всё как у всех: он теперь плотно встал в колею и может, не думая, катиться по ней год за годом до пенсии.
«Трудовая династия, ‒ с грустью думал Евгений, устраиваясь на