Где-то внутри, далеко-далеко и глубоко в сознании Мечислава Сливинского звенели серебряные колокольчики:
«Лю… ци… на…»
Сливинский остановился и, взяв обеими руками голову Магды, поцеловал ее. Она затрепетала.
— Вы редкая и славная девушка, Магда… Я мог бы полюбить вас, и полюбил бы, если бы в далекой Польше не осталась девушка, которую я люблю больше жизни.
Магда резко отстранилась… Чары развеялись. Так вот в чем дело! Дикая, необузданная натура девушки прорвалась с неожиданной силой. Сознавая, что теряет контроль над своими чувствами, она отпрыгнула, как дикая, разъяренная кошка..
— Девушка!.. Нет больше девушек! Нет!!! Они не стоят любви, которая больше жизни. Девушки здесь — они жены орангутангов и горилл… Павианов и гиббонов… Они матери нового племени — полулюдей-унтерменшей… Вот, вот, вот! — истерически выкрикивала она в каком-то опьянении злостью и желанием сделать как можно больнее стоявшему перед ней с широко раскрытыми глазами человеку…
Человек побледнел и, покачнувшись, будто от сильного удара, должен был схватиться за край стола, чтобы не упасть… — значит это правда?
Он не раз слышал толки об этом чудовищном предприятии, которое проводится в этом проклятом Богом месте… Но слухи как-то не доходили до сознания… Он думал, что это плоды досужей фантазии.
Мечислав бросился в ванную, где лежала его полосатая униформа, срывая с себя на ходу ставшие омерзительными серый костюм, галстук, воротничок…
Как он выберется отсюда без помощи Магды, которая знала, как устраивать это, как доберется в свой барак, куда и как он вообще доберется? — он не думал…
Бежать! Бежать!! Бежать!!!..
А пришедшая уже в себя Магда в порыве горького и такого же импульсивного, как и бешеная вспышка, раскаяния лежала на кушетке, дрожа от неудержимых рыданий, заливая ее слезами отчаяния, потоками лившихся из ее глаз…
2. Подземные пираты
Слегка сутулый, в черном костюме и продавленной шляпе, доктор Кребс стоял в подземной лаборатории. Пятисотватная лампа ярко освещала подземелье. Силуэт доктора ложился на белую стену и напоминал известную тень, украсившую в одну ночь все заборы Германии.
Два молоденьких офицера подтрунивали над этой тенью и, улыбаясь, показывали на спину Кребса, шепотом добавляя недостающее:
— Пст!
— Алло… Кто это? 17-11-44 В. С. К..? Когда же вы мне… Это Кребс… Когда вы мне отправите в «Бюро Боно Рито» детали: двести семь и двести девять?
По мере того, как он слушал, беспокойство нарастало и черная тень набегала на лицо хозяина тени.
— Сто чертей? Что, что? — переспросил он… — разбомбили завод… Когда же вы отремонтируете? Что… В двадцати километрах фронт? Да как же это, а?.. Вы отвечаете или нет?..
— Фу ты! — добавил он, уже обращаясь к самому себе, — они перестали отвечать. — Кребс швырнул трубку, повисшую на запутавшемся шнуре. Доктор упер взгляд в зеленую вязь гибкого шнура, попробовав его мягкость рукой.
Гудящий вентилятор, нагнетающий свежий воздух с вершины горы, выдыхал огромными металлическими жабрами освежающие струи в подземелье. Под ним остановился доктор, раскрыв рот, как выброшенная на берег рыба. Надышавшись, он прошел в главный зал лаборатории. Крашеные белые стены слезились мельчайшими капельками влаги.
У расщепленной на секторы огромной аэродинамической трубы стояла группа молодых офицеров авиации, выслушивая инструкцию по метанию и действию новейшей бомбы: У-А-1.
— Заряд «А» действует как детонатор, начиная процесс, мгновенно развивающий колоссальную, неведомую еще человечеству, разрушительную силу… В завтрашнем полете эти бомбы обрушатся на врага и весь мир удивится изобретениям германских ученых.
Доктор Кребс рассматривает лежащие на стеллажах небольшие, не более десятикилограммных, бомбы, окрашенные в нежно-серебристый цвет.
Лектор любовно и нежно погладил их рукой.
— Если бы мы имели их втрое больше, мы могли бы одним ударом уничтожить весь британский остров, но имеющейся у нас порции — уже достаточно для Нью-Йорка… Многомиллионный город, со всеми небоскребами, превратится в пыль в указанную минуту. Мы подавим Соединенные Штаты морально. Это будет Пирл-Гарбор, увеличенный в миллион раз!
— О! О-о-о! — несется по подземелью пиратов.
— Я предвкушаю, когда плодом нашей работы будет господство во всем мире… Мы разрушим страны, сметем с лица земли города и целые народы, мы заморозим чудовищным холодом в 270° весь английский остров, уничтожив там все живущее! Разрыв нескольких бомб волной небывалого холода зальет остров и даст нам победу! Представьте себе премьер-министра, превратившегося в сосульку…
Кребс слушал. Он знал, что если бы эта бомба у них была несколько раньше… Если бы раньше… А теперь!.. Теперь эти бомбы безвредны, как обычное железо… Части 207 и 209 — никогда не придут…
Он нервничал… В него заползла змея сомнения и подтачивала его порочное нацистское сердце. Доктора позвали к телефону.
— Да, да. Это я… Кребс… Приехать… телеграмму… я сейчас запишу.
Доктор выводил в блокноте текст:
«Доктору Кребсу. Альгау…
Если любишь меня — мы должны отпраздновать нашу свадьбу немедленно.
Мне надоело ждать. Твоя маленькая Эльза».
— А, а, а! Она сошла с ума! — воскликнул Кребс. Он подошел к клети и стремительный подъемник выбросил его из запрятанной под землею, модернизированной условиями войны лаборатории на поверхность.
Вокруг горы, покрытые сумерками, стерегли безмолвие…
3. Выигранный гамбит
Один за другим проходили живые роботы перед глазами Магды Рито. Привычными движениями она смачивала антисептиком кожу и вспрыскивала несколько кубических сантиметров препарата «S.U.-147».
Бессловесные и одинаковые люди проходили перед ней безразличной вереницей. Фактически, это были уже не люди, и только номера нашитые на полосатую, так плохо защищавшую от холода одежду отличали их.
Один из роботов, пристально вглядываясь в лицо Магды, вдруг неожиданно, полушепотом спросил:
— Вы Магда Рито?
Девушка резко подняла голову и пристально посмотрела на говорившего: «Где она видела это, такое знакомое лицо?» Какое-то отдаленное, еле уловимое сходство, было в глубоко запрятавшихся в орбиты серых глазах. Постепенно в лохматой берлоге бровей оживали глаза.
— Вы не брат?.. — начала она.
— Я единственный сын моих родителей… — перебил робот.
Магда продолжает пытливо всматриваться и с недоверием спрашивает: