Читать интересную книгу Чёрные ангелы в белых одеждах - Вильям Козлов

— Что тебе, жалко скамейки? — голос стал чище, звонче и Вадим окончательно разглядел, что на скамейке скорчилась девчонка лет пятнадцати от роду Что заставило ее уйти из дома? А, может, приезжая, негде переночевать? Ночи еще были холодными, по радио передавали, что в Псковской области по утрам будут заморозки. Это чтобы огородники грядки чем нибудь на ночь прикрыли.

— Тебя жалко, — сказал Вадим. — Ночь будет холодная, вон кашляешь..

— Может, у меня чахотка и я заразная, — недовольно пробурчала девчонка и спустила тонкие длинные ноги со скамейки Когда она встала, то оказалась довольно рослой и очень худой Лицо у нее продолговатое, бледное, маленький, чуть вздернутый нос и по детски при пухлые яркие губы. Но самым замечательным на ее лице были глаза: огромные, в пол-лица, с длинными черными ресницами. И, конечно, волосы, они рассыпались по узким плечам до самого пояса. Такие волосы заплетают в косу. Он даже представил тяжелую золотую косу на ее узкой спине с выступающими лопатками. Девчонка стояла перед ним в вязаной кофте с чужого плеча, короткой темной юбке, открывающей стройные ноги. При ее худобе колени были аккуратные, круглые, да и ноги не такие уж худые. Талию можно было обхватить ладонями. Странно, что такая в общем-то симпатичная девчонка оказалась одна ночью на берегу Чистой на садовой скамье.

— Тем более тебе нужно в тепло, — сказал Вадим.

— Где это тепло? — сердито блеснула на него глазищами девчонка. В них отразились сразу две луны, — На вокзале? Там какие-то пьяные подонки стали приставать ко мне…

— А гостиница?

Девчонка секунду смотрела ему в глаза, потом вздохнула:

— Это мне и в голову не пришло… А где тут гостиница?

— Пойдем провожу, Вадим хотел взять ее вещмешок, но девчонка ловко его сграбастала.

— Я сама, — сказала она.

— Можно подумать, что у тебя там бриллианты, — улыбнулся он.

— Думай, что хочешь, — огрызнулась она. — Бриллианты в мешках не держат.

— А где?

— Слушай, чего тебе надо? — устало произнесла она.

— Мне? Ничего… Я хочу помочь тебе, а ты злишься.

В гостинице были свободные койки, но у девчонки не оказалось паспорта или каких-нибудь других документов, даже свидетельства о рождении. Дежурная и разговаривать не пожелала, указала на дверь, пробурчав:

— Ходють тут всякие… без документов! Гостиница — это не публичный дом.

— А где у нас в Великополе публичный дом? — невинно поинтересовался Вадим.

— Проваливайте, умники, не то милиционера позову, пригрозила злая баба. Не понравилось, что разбудили.

Они снова вышли на улицу. Луна катилась, перескакивая с прозрачного облака на облако, по звездному небу. Она уже давно пересекла Млечный Путь Камни на булыжной мостовой блестели, мяукали во дворах кошки, иногда зелеными фонариками вспыхивали в темноте их глаза. Точно такой же кошачий глаз провез на «Москвиче» таксист.

— Как звать-то тебя? — после продолжительной паузы спросил Вадим.

Он уже и не рад был, что связался с ней. Вид недовольный, каблуками царапает по асфальту, смотрит вниз. Завтра в восемь должен быть в гараже, но и бросить приезжую девчонку в незнакомом для нее городе было бы непорядочно. Он мучительно ломал голову, куда бы ее пристроить? К Рае из райпотребсоюза? Так у Раи, наверное, все еще продолжается разборка с шефом. Вадим и раньше догадывался, что у нее с ним есть «отношения», но сам ничего не спрашивал, да и Рая на этот счет не распространялась. Впрочем, Вадима как-то все это не задевало, не было желания даже размышлять на эту тему. Ночные свидания в райпотребсоюзе устраивали обоих, зачем же еще что-то осложнять?…

— Аэлита, — вдруг небесным громом отозвалось в нем произнесенное девчонкой дорогое для него имя.

— Что?! — он даже остановился, — Что ты сказала?

— А-э-ли-та, — по складам произнесла она. — Есть такая повесть у Алексея Толстого… Может, в честь главной героини и дали мне это редкое имя. Все зовут меня Линой.

— А меня…

— Мне не интересно, — оборвала Аэлита. — Я тебе благодарна за заботу, но ты можешь идти домой, я как-нибудь сама устроюсь.

— В парке на скамейке? Или на вокзале, где к тебе пристают разные…

— А ты кто? Не разный? — в ее голосе прозвучали насмешливые нотки.

— Откуда хоть ты приехала?

— Туда я больше не вернусь, товарищ дружинник, — твердо произнесла она. — Как говорила моя бабушка: утро вечера мудренее. Завтра я что-нибудь придумаю. Я умею красить, могу телефонисткой или уборщицей. В газетах пишут, что в советской стране нет безработных, а я работы не боюсь.

— Тебе надо школу закончить! — вырвалось у Вадима. После того как она протяжно произнесла «А-э-ли-та-а…», он понял, что так вот просто теперь не оставит незнакомку. В этом имени было нечто вроде знака судьбы! Еще сегодня утром он уж в который раз вспоминал тот зимний день, золотой корабль и глазастую с точно такими же волосами неземную девушку… Сердце его гулко билось, он уже боялся, что девчонка сейчас что-нибудь резкое скажет ему и уйдет, исчезнет из его жизни навсегда, унеся с собой и тайну своего имени — Аэлита. Ему уже казалось, что она похожа на ту, золотоглазую…

Но она, видно, пропустила его слова мимо ушей. Спотыкаясь на ровном тротуаре — ясно было, что она не привыкла носить туфли на высоком каблуке, — девчонка задумчиво смотрела себе под ноги, белый лоб ее хмурился, на губах застыла презрительная улыбка. И он еще раз поразился, какие у нее длинные ресницы. Большие глаза, длинные ресницы, как у той небесной Аэлиты…

— Ладно, как тебя звать? — будто делая ему одолжение, спросила она. — Вообще-то я могу тебя называть и товарищ дружинник…

— Ну зачем же? — облегченно улыбнулся он, — Я плохой дружинник… — Он назвал свое имя.

— Вадим… — задумчиво повторила она. — У тебя тоже есть свой литературный герой: Лермонтов так назвал свою повесть. Ты читал ее?

— И «Вадима», и «Аэлиту» я еще в школе читал… Ты в восьмом учишься?

— В девятом, — неохотно ответила она, — Давай лучше о школе не будем говорить? Это так скучно…

— Аэлита…

— Зови меня лучше Лина, — оборвала она. — Меня все так зовут.

— Я найду тебе место для ночлега, — сказал Вадим. — Там тепло, мягкий диван и даже есть подушка.

— Я должна буду спать с тобой? — сбоку взглянула на него Лина. В глазах ее лунный блеск, на губах насмешливая улыбка.

— Не говори ерунды! — нахмурился Вадим. Ему даже в голову не могла прийти такая мысль.

Они молча шагали по набережной. Слева от них серебрились воды Чистой, справа — тянулась огромная строительная площадка с замершими башенными кранами, грудами железобетонных балок и контейнерами с кирпичом. Впереди смутно виднелись на высоком берегу новые четырехэтажные жилые здания, железные крыши ртутно блестели, телевизионные антенны ловили своими петлями звезды.

— Куда мы идем? — прикрыв зевок ладошкой, наконец нарушила затянувшееся молчание девушка.

— Уже близко.

В здании редакции не видно было ни одного освещенного окна. Завтра городская газета не выходит и дежурного или, как его называют свежей головы, в здании нет. Ключи от парадной всегда прятали под кирпич у фундамента. Сколько Вадим не шарил рукой, его на месте не оказалось. Выругавшись про себя, он нашел на первом этаже неплотно прикрытую форточку, вскарабкавшись на железный карниз, оттянул изнутри шпингалеты — до нижнего он не дотянулся и его пришлось выломать — и распахнул окно. Девчонка с любопытством наблюдала за ним.

— И я должна туда залезть? — спросила она.

— Давай подсажу?

— Это банк? А мы грабители?

— Что-то в этом роде… — пробормотал он.

— Тогда лезь первым…

Стоя на подоконнике, он протянул ей руку. Поколебавшись, она уцепилась за нее и легко перебралась в комнату. Это был отдел писем. Свет Вадим не стал включать, в кабинете было не так уж темно — лунный свет заливал столы с папками, шкафы у стен, высветил неширокую полоску к двери. Ощупью, держа девчонку за руку, он провел ее по темным коридорам на третий этаж. Здесь включил свет. С доски, где на гвоздиках висели ключи от кабинетов с бирками, взял один и повел Лину в конец коридора, там находился кабинет завпропагандой Иосифа Сайкина: Вадим знал, что тот в отпуске. В кабинете сидел он один, потому что иметь литсотрудника Сайкину было не положено по штатному расписанию.

Окна кабинета выходили во двор, и Вадим включил свет. Из секретариата он принес одеяло и подушку с довольно свежей наволочкой. Постельные принадлежности лежали в нижнем отделении книжного шкафа. Простыню он не взял, она показалась ему грязноватой. «Свежая голова», вычитав и подписав последнюю полосу, мог до утра отдохнуть на диване. Диваны во всех кабинетах были одинаковые: широкие с валиками и обитые коричневым дерматином. Устроив постель, Вадим выпрямился и посмотрел на девчонку. Она стояла у фрамуги двери и хлопала слипающимися глазами. Лицо ее осунулось и стало некрасивым: обозначились голубоватые скулы, под глазами круги, нижняя губа стала треугольной, как у обиженного ребенка.