предупредить – он замешкался, – Ты же понимаешь, где он сейчас находится?
Эбби молча кивнула и побледнела. Увидев это, мистер Харрис не стал ходить вокруг, да около, и быстро сказал:
– В общем, Двейна избили. Страшного ничего нет. Сломали пару рёбер.
Девушка стала совсем белая.
– Я подлатал его сегодня. Жизни его ничего не угрожает, а всё остальное заживёт, – доктор развернул девушку к себе и глядя ей в глаза, серьёзно сказал, – Мы нужны ему. Сейчас мы должны поддержать и успокоить его. Ты понимаешь это?
Эбби неотрывно смотрела на него широко распахнутыми голубыми глазами, а потом молча кивнула. Доктор обнял её и успокаивающе похлопал по спине.
– Не знаю, как вы с ним всё это сегодня переживёте, но, – он тяжело вздохнул, – другого выхода у нас нет. Единственное, чем я могу помочь, это пообещать, что буду рядом. Собирайся, через час мы выезжаем.
Эбби уткнулась лбом ему в плечо и закрыла глаза. Она тоже не представляла, как переживёт сегодняшний вечер.
***
Двейн устало опустился на пол. Полдня у него ушло на то, чтобы хотя бы немного привести себя в божеский вид. Смыв кровь и переодевшись в чистую одежду, он скептически оглядел своё отражение в воде на дне ведра. Да картина была та ещё.
Помощь доктора сделала своё дело, позволив ему дышать и двигаться свободнее, но душевная боль ни шла ни в какое сравнение с физической. И чем сильнее темнело за окном, тем отчаяннее билось его сердце, временами срываясь в галоп, отдаваясь набатом в голове и не давая здраво мыслить, а временами даже дышать. За несколько часов ожидания Двейн извёл себя от волнения и тревоги, поэтому, чувствуя, что он на пределе, устало закрыл глаза, прислонившись затылком к холодной, сырой стене, и просто оцепенел, пытаясь сберечь остатки сил. Поэтому, услышав уже привычный скрежет старой щеколды, он не сразу сообразил, что происходит. А когда наконец понял, то мгновенно ударивший в кровь адреналин, заставил его тут же подняться на ноги, приковав его взгляд к горящему факелу в чьей-то руке.
Глаза не сразу привыкли к свету, поэтому он, расправив плечи, попытался придать себе более бодрый и спокойный вид, незаметно перенеся вес тела с больной ноги. Первым, кого он увидел в отблеске пламени был доктор Харрис, серьёзный и собранный, он быстрым и цепким взглядом оглядел парня с ног до головы, и еле заметно кивнув, отступил в сторону, пропуская вперёд священника. Тот даже не глядя в сторону парня, искал глазами, где ему можно будет расположиться, и увидев небольшую выемку в стене, метнулся туда, тут же начав свои приготовления. За его спиной Двейн не сразу заметил маленькую фигуру, закутанную в тёмный плащ. Но после того, как призрачная тень шагнула вперёд и дрожащими руками сняла капюшон, сердце парня пропустило удар. На него неотрывно с болью, нежностью и любовью смотрели голубые бездонные глаза, полные слёз. Парень выдохнул с полустоном, не в силах отвести от неё взгляд. В непроизвольном порыве Эбби всем телом дёрнулась ему навстречу. Но в тот же момент кто-то грубо схватил её за локоть, заставив остановиться.
– Куда это вы собрались, барышня? Стойте на месте. Это вам не дом свиданий. И так представление устроили. Не испытывайте моё терпение, а то мигом прекращу весь этот балаган, – надменно процедил начальник тюрьмы, упиваясь своей властью.
Увидев на её плече его мёртвую хватку, тело парня мгновенно напряглось, заставив сжать кулаки. Увидев это движение, мистер Харрис быстро шагнул в его сторону, почти полностью загородив Двейна спиной, и тем самым, давая ему передышку и возможность прийти в себя и немного успокоиться.
– Мистер Парсон, я думаю, что Ваше беспокойство напрасно. Миссис Томпсон и мистер Уэлби очень благодарны Вам за возможность провести церемонию и оба готовы следовать установленным правилам. А ещё, я думаю, что они оба польщены Вашим решением посетить сие скромное мероприятие.
Начальник тюрьмы, уловив его издевательский тон, зло хохотнул:
– Как я мог пропустить такое представление? А они что у Вас оба глухонемые?
Пропустив ответную издёвку мимо ушей, доктор повернулся в сторону священника.
– Святой отец, если у Вас всё готово, то можете приступать, не думаю, что стоит затягивать церемонию.
Священник молча кивнул и встав в середину камеры, жестом пригласил молодых людей подойти к нему ближе, остановившись на расстоянии друг от друга.
Эбби подошла, не отрывая тревожного взгляда от Двейна, и не смогла сдержать всхлип, когда увидела, как он тоже подошёл, хромая. Двейну так не хотелось пугать и расстраивать её, но, как он ни старался, скрыть боль в ноге не получилось. Эбби тоже решила не расстраивать его, поэтому изо всех сил сдерживала слёзы, неотрывно наблюдая за каждым его движением. Её била нервная дрожь, а плечи и руки мелко дрожали.
А дальше началась невыносимая пытка. Находясь в метре друг от друга, они не смели коснуться, обнять… Всё, что им оставалось сейчас – это смотреть друг на друга полными слёз, любви, отчаяния, нежности и боли глазами. Эбби медленно переводила полный боли и нежности взгляд, рассматривая каждый его синяк, каждую ссадину, каждый кровоподтёк. В ответ Двейн смотрел на неё влюблёнными, пьяными от нежности глазами. Ему не верилось, что его девочка стояла перед ним живая. В этой сырой отвратительной камере она казалась ещё более хрупкой и уязвимой. Бледная, дрожащая как листок, она виделась ему сейчас маленькой беззащитной птичкой.
Так и трепетали друг перед другом два оголённых, истекающих кровью сердца, сгорая дотла на беспощадном костре горя и отчаяния. Дрожа всем телом, не в силах оторвать влюблённых взглядов, они невпопад отвечали на вопросы священника. Тот быстро и как-то скомкано завершил церемонию и засобирался к выходу. Скучавший всё это время начальник тюрьмы, оживился и потерев руки, изрёк:
– Ну вот и славненько. Ну и раз праздничного стола не предполагается, – хохотнул он, – попрошу вас на выход.
От его резкого голоса доктор Харрис вздрогнул и передёрнул плечами. Всё это время он не мог оторвать глаз от этих несчастных детей, которые непрошено ворвались в его размеренную давно устоявшуюся жизнь, всколыхнув казалось глубоко похороненные воспоминания его молодости, заставив снова вспомнить и ощутить боль потери любимого человека. И сейчас, глядя на них, он ощутил острую, почти физическую потребность сделать что-то, чтобы дать им проститься, обняться и сказать последнее «прощай». Поэтому он резко развернулся, быстро подошёл к начальнику тюрьмы, и схватив того за грудки, стал оттеснять его к выходу из камеры.
– Мистер Парсон, нам с Вами нужно обсудить одно очень срочное дело, – заговорил доктор, глядя тому прямо в глаза.
Начальник тюрьмы растерялся от такой наглости и застигнутый врасплох, практически не сопротивлялся, отступая к решётке.
– Да