к ним, что, похоже, скоро будет в них спать. А запонки? Похоже, это немного слишком — запонки с утра. К тому же они могут вызвать трудности при раздевании. Он представил себе, как судорожно пытается расстегнуть рукава, а Катерина, зевая, лежит на кровати и от скуки выстукивает собачий вальс. Прочь запонки! Настала очередь галстука. Ну кто, скажите, носит дома галстук? Да и пиджак ни к чему — зачем он нужен, если в квартире тепло?
Да что это он так нервничает и суетится, будто девственница перед первым свиданием? Нет, скорее как вдова, впервые за много лет решившаяся на встречу с мужчиной и такая дремучая, что не может выбрать ни платья, ни туфель, не знает, какие каблуки надеть и сколько сантиметров затянутой в шелковистый нейлон ножки можно показать, чтобы рыбка клюнула. Ужасно глупо! И это он, сеньор Лучано Эрнандо Вальдес! Он же не новичок в амурных делах. Его не сравнить со школьницей, в экстазе бросающейся в раздевалке на шею тренеру по теннису! В искусстве любви он такой эксперт, что впору курсы открывать. И все же сеньор Вальдес чувствовал себя неуверенно.
Он твердо взглянул на себя в зеркало.
— Тут необходим кабесео, — сказал он себе. — Без кабесео не обойтись.
Со вздохом сеньор Вальдес прошел на кухню, снял пиджак и повесил на спинку стула.
Да, так-то лучше. Он мог выходить в город и только что вернуться и небрежно повесить пиджак на стул. Она подсознательно поймет, как безупречно он сидит на нем, но при этом не будет удивляться, с чего это сеньор Вальдес ходит дома в пиджаке. Стул протестующе скрипнул, когда сеньор Вальдес отодвинул его от стола и сел. Вытащил записную книжку, нашел ручку и в середине страницы вывел:
«Тощая рыжая… »
И тут прозвенел звонок.
Сеньор Вальдес закрыл книжку и пошел к двери. Во рту пересохло. Он попытался придать лицу выражение мудрости, одержанной радости и снисходительного интереса, но вместо этого в золоченом зеркале прихожей увидел нервную физиономию с испуганно бегающими глазами. Сеньор Вальдес тряхнул головой, глубоко вздохнул и повернул ручку.
— Привет.
— Привет.
— Проходи. — Сеньор Вальдес обвел рукой прихожую, приглашая Катерину войти.
Она ничего не сказала, лишь еле слышно фыркнула, будто подавила смешок, и переступила порог.
— Еще немного, — сказал он.
— Хм-м?
— Пройди еще немного вперед, мне не закрыть дверь.
— Что? Ой, извините! Сейчас… — Опять задушенный смешок.
На улице было тепло, но Катерина пришла в куртке, которая поразила его уродством. Сшитая из грубой тряпки цвета грязи, она висела на девичьих плечах бесформенным колоколом, подобно старым одеялам, которые жители гор надевают в холодную погоду, прорезая в середине дырку для головы. Сеньору Вальдесу куртка напомнила его детскую книжку — сказки Братьев Гримм, — с чудными картинками, изображающими старых колдуний, прыгающих у костра, и бородавчатых гномов, одетых в перевернутые ореховые скорлупки.
— Как ты чудесно выглядишь, — сказал он.
Катерина опять улыбнулась и тихонько фыркнула. Она выглядела немного заторможенной, будто не совсем понимала, где находится.
— Снимешь куртку?
Сеньор Вальдес продолжал играть роль идеального хозяина, но внутри начинала нарастать тревога. А вдруг вся эта затея — ужасная ошибка?
Она же просто недоразвитая — ни слова не может сказать! Но когда он приблизился к ней, чтобы помочь снять чудовищную куртку, сразу вспомнил, почему так хотел именно эту девушку. Совершенные линии ее тела невозможно было испортить ничем. Непостижимая, немыслимая красота. И этот запах, поднимавшийся даже от затрепанной куртки, — так и хочется зарыться в нее лицом и дышать, дышать, глубоко и свободно. «Боже мой, — пронеслось у него в голове. — Как же она молода! Она пахнет свежестью!»
Сеньор Вальдес сказал, отходя от стенного шкафа в прихожей:
— Хочешь выпить?
Но Катерина уже начала нерешительный обход квартиры, и маленькая прихожая была пуста. Он медленно двинулся за ней, прислушиваясь к слабому скрипучему писку, который резиновые подошвы ее теннисных туфель издавали на мраморных плитах пола, затем к таинственной тишине, когда она вступила на пушистый бежевый ковер.
— Какой у вас красивый дом, — сказала Катерина.
Проходя мимо книжных шкафов, она задумчиво провела пальцем по стеклу. Выглядела Катерина немного потерянно, будто только сошла с борта космического корабля после межгалактического перелета и обнаружила, что попала в цивилизацию, обогнавшую земную на тысячу лет.
— Спасибо, — сказал он и немного приблизился к ней.
— А это что?
— Это? Столовая.
— Какая красивая.
— Спасибо. Я никогда ею не пользуюсь.
— Разве к вам никто не приходит?
— Нет. Никто не приходит.
— Я знаю, — сказала она. — А это что?
— Сабля моего деда.
— Он был героем.
— Для меня — да.
— А это?
— Какая-то награда. Трофей, понимаешь? Я уже и забыл, за что мне ее вручили. Они любят дарить вместе с чеками уродливые безделушки. Думают, таким образом могут облагородить свой грязный бизнес.
— Здесь не сказано, за что вам ее дали.
— Ну, наверное, за упорство. Или хорошую успеваемость. Или знание Библии. Черт, не помню. За книгу, конечно, одну из многих. Хочешь? Возьми себе.
Она посмотрела на него с хитрой гримаской и сказала:
— Нет, спасибо. Я подожду собственных наград.
Сеньор Вальдес устал бороться с искушением: так ему хотелось подойти к ней близко-близко, зарыться носом в блестящую массу волос, чтобы вновь почувствовать волшебный запах, но она повернулась и танцующей походкой направилась на кухню.
— Кухня! — воскликнула она с удивлением.
— Да, с большим холодильником, а в нем обычно есть бутылка шампанского. Хочешь? Можем проверить.
— Давайте. Вы проверьте, хорошо? — Она усмехнулась этим своим тихим, тайным, смущенным смешком и, пока он доставал с верхней полки холодные бокалы, разворачивал на горлышке бутылки серебряную фольгу и освобождал ее от проволочной клетки, опять исчезла из вида.
— О, красивый салон, — сказала она.
— Это гостиная. Мы же не в борделе!
— Чудесный вид. И ковер такой мягкий.
Сеньор Вальдес повернул бутылку — всегда только бутылку, не пробку, — и пробка вышла из горлышка, издав тихий звук, напоминающий вежливую отрыжку старой тетушки после хорошего обеда. Только тут он заметил, что записная книжка исчезла со стола.
Когда он вышел в гостиную, осторожно неся два наполненных игристым вином бокала, Катерина стояла около окна, что выходило на Кристобаль-аллею, открывая чудесный вид на реку Мерино, и прижимала его записную книжку к груди.
Он подавил приступ легкой паники и протянул ей бокал.
— Можно забрать у тебя это? — спросил он небрежно.
— А можно мне взглянуть? Я не стала смотреть без спроса. Можно?
Паника опять сдавила ему грудь.
— Если я разрешу тебе посмотреть, что я получу за это?
— А что