Лидочку одну.
— Это что ж творится? — шепотом сказала Муся. — Это ж кто на нее так осерчал? Ты ж ее до дому проводил, да, Ленька?
— А вы откуда знаете? — удивился он прозорливости своих бабушек-тетушек.
— Да как нам не знать-то? Ты чего? Мы всегда первей всех все знаем, а уж про родного племянника — тем более. Да и чего тут не знать, когда у вас с ней, вон, на глазах все написано.
— И на лбу, — хихикнула Нюся. — Так ты ее проводил?
— Проводил, — кивнул он.
— Значит, мать ейная лютует, — едва слышно сказала Муся. — Отец с нее пылинки сдувает, он бы не тронул. Это все мать злобствует, ох, Господи, помилуй.
Тут скрипнула половица, и на пороге появилась Лидочка. В платье в синий цветочек, волосы собраны в косу, глаза заплаканы, щека до сих пор горит. Но и сейчас он смотрел на нее и не мог оторваться.
— Я побуду у вас немножко, можно? — спросила она. — У меня у папы смена в семь часов начинается на аэродроме, я сразу в семь к нему туда и побегу, на аэродром. Или в полседьмого, там его подожду. Домой не пойду…
— Да будь сколько хочешь!
— Можешь и прилечь подремать, вон, на тахте на веранде, никто там тебя не побеспокоит.
— А хочешь, я тебе еще кофту теплую принесу, продрогла, небось, к утру-то, вон, похолодало.
Тетушки опять принялись галдеть наперебой, а Лида с Леней сидели за столом и молчали. Они никого не видели и не слышали, не замечали ни усталости от бессонной ночи, ни ярко-алую щеку, ни трескотню тетушек, ни чай, который им подливали. Они только смотрели друг на друга, и им не надо было ничего больше.
Всю следующую неделю они почти не расставались. Забор у Нюси и Муси так и скрипел, крыша оставалась нечиненной, но тетушки и не думали сердиться. Им нравилась Лидочка, нравились чувства, которые как будто искрами разлетались по воздуху, когда эти двое оказывались рядом, они тихо радовались, что их племянник ходит таким счастливым и влюбленным, и боялись сглазить это юное честное счастье.
Чаще всего Лида с Леней проводили время на аэродроме. Лидочкиному отцу Леня тоже понравился — серьезный мальчишка, не какой-нибудь пустоголовый лодырь. Они много разговаривали, обсуждали всякое разное, и однажды Лидочкин отец даже прокатил их на своем самолете. Вот это было событие! На аэродроме как раз оказался корреспондент их местной газеты и сделал несколько снимков. А с матерью Лиды Леня так и не увиделся. Домой она его не позвала, рассказала, что у родителей был серьезный разговор, отец страшно рассердился, когда узнал, что мать подняла на нее руку. Та, конечно, говорила, что не собиралась бить дочь, просто у нее сдали нервы из-за Мишенькиной болезни, но в чем-то этот конфликт даже сыграл Лидочке на пользу — мать сдалась и согласилась отпустить ее в Москву поступать в МАИ. Лидочка не могла поверить своему счастью!
Они с Леней сидели на траве под деревьями и строили планы, он все время рассказывал ей, какой это огромный и удивительный город — Москва, рассказывал очень подробно, куда они будут ходить, в какие кафе он непременно ее поведет, в какие кинотеатры, и где они будут танцевать, а где — слушать стихи молодых поэтов и новую модную музыку. Лидочка смеялась и слушала его как завороженная.
— Ты так умеешь рассказывать! — восхищалась она. — Вот я слушаю тебя, и как будто везде уже побывала! Как в сказке!
Леонид должен был уехать уже в этот понедельник, но у Лидочки не получалось уладить дела так быстро, и тогда он остался еще на неделю — к великой радости своих тетушек. Эти две недели были, наверное, самыми счастливыми в его жизни.
В следующий понедельник он ждал Лидочку на автовокзале, сжимал в руке билеты и с трудом сдерживал радость, чтобы не прыгать и кричать от счастья каждую минуту — он уезжал в Москву с самой прекрасной девчонкой на свете! Ему удалось уговорил своих неугомонных тетушек не провожать его, и они остались дома, но долго махали ему, стоя у калитки и утирая слезы, пока он не скрылся из вида. С собой у него была тяжеленная сумка с гостинцами и одеждой. От автовокзала каждый час ходили автобусы до железнодорожной станции, Леня и Лидочка договорились встретиться заранее, чтобы ни в коем случае не опоздать на поезд — мало ли, автобус в дороге сломается или еще что. Леонид топтался у обшарпанного здания и то и дело смотрел на большие часы на столбе, Лидочка почему-то опаздывала, хотя обычно за ней такого не водилось. Ничего страшного, подумал он, может, вспомнила в последний момент, что не положила в чемодан что-то важное, — все-таки уезжали они не на пару дней. Он еще раз обошел бетонный столб, прислонился к нему и опять уставился на дорогу, откуда должна была появиться Лидочка. Но ее все не было. Мимо с ревом проехал автобус — следующий уже никак нельзя было пропустить, тогда бы они точно опоздали на поезд. Он еще раз проверил билеты, документы — все на месте. И тут — он только успел поднять голову — ему на шею бросилась Лидочка. Она совсем запыхалась и едва дышала.
— Ты пришла! — обрадовался он и тут же спросил: — А где твои вещи?
У Лидочки с собой не было ни сумки, ни чемодана.
— Прости, пожалуйста, — выдохнула она. — Ленечка, прости! Тут такое, в общем. Я сейчас никак не могу, у нас… В общем… ЧП.
— Ты что, не поедешь со мной? — Ему тоже как будто перекрыли воздух.
— Я поеду! Я непременно поеду, только не сегодня! Так получилось. Сейчас я никак не могу, ну никак…
— Все ясно, опять что-то с Мишенькой? — насупился он.
— Ну, чего ты так?
— Да потому, что это ведь твоя мама все придумывает, чтобы вас с отцом никуда от себя не выпускать. А Мишка ваш — здоровенный бутуз. Нормальный пацан растет. Как вы с отцом не понимаете, что она вами крутит?
— Ленечка, миленький, я приеду, я, честное слово, приеду через неделю! Я даже не приеду, я прилечу! Вот, смотри, у меня и билет есть! На самолет! Мне папа достал! — Она развернула бумажку, зажатую в потной ладошке, — это и в самом деле был билет до Москвы. — Видишь! Ты пока на поезде добираться будешь, я тебя и нагоню! Ну не сердись, пожалуйста.
Конечно, он не сердился — он был в отчаянии. Потому что просто не мог уехать, он не мог оставить ее здесь. Он вообще не мог ее оставить.