Умей эта вещь разговаривать и впоследствии поведай она хозяину-извозчику о своём коротком приключении, вот бы тот позлорадствовал, вот бы повеселился! Однако тулупы отродясь говорить не обучены, так что честный возница остался в неведении относительно посрамления обидчика-домовладельца. Что касается седока, то он, вернувшись к саням, ни о чём таком не распространялся, а лишь коротко бросил:
– Ты оказался прав, братец, в том доме действительно на каждом шагу встречаются сквалыги, спасибо, что предупредил.
А молодой барин, которого привёл с собой седок, похоже, вообще мало понимал в происходящем, глядел ошалело, совсем как те современные беспутные студенты, что балуются марафетиком. Усевшись же в сани, он потерянно спросил:
– Куда едем?
Будто это именно он здесь извозчик!
– На Литейный! – крикнул старший седок, и «ванька» тронул кобылу с места.
Ехать предстояло недалеко, всего-то пару кварталов, но даже их одолеть не вышло. Не успели повернуть на проспект, как навстречу попался собственный санный экипаж Крыжановского. То безутешная и всю ночь не смыкавшая глаз Мари, призвав на помощь брата Фёдора, разыскивала по всему городу пропавшего супруга.
Сергей Ефимович приказал извозчику остановиться и крикнул то же самое Софрону. Славный кучер встрепенулся, и радостно закричал:
– Хозяин нашёлся, вот радость-то!
Крыжановский бросился к жене.
Её заплаканные глаза сказали ему всё.
– Пойду, раскурю сигару, – вместо приветствия заявил Фёдор Ипполитович, поспешно покидая сани.
И правильно, ибо Мари устроила Сергею Ефимовичу сцену, в ходе которой последний получил вначале выволочку, затем был зацелован, и снова выволочен…
«А ведь, правда, мог же заскочить к кому-нибудь из знакомых и телефонировать домой, прежде чем отправляться за инженером, – думал сконфуженный супруг. – О, как велик ты и могуч, русский задний ум!»
Когда буря чувств Марии Ипполитовны иссякла, Сергей Ефимович сел к жене и обнял её, а та, в знак примирения, вернула мужу обнаруженную во время ночных поисков шубу. Шуба Распутина тоже здесь присутствовала, на неё и кивнул возвратившийся Фёдор:
– Ну, так, чем же закончилась погоня, удалось ли схватить лампадника?
– Удалось...
– И что же?
– Мы поговорили…
Видя, что шурин не расположен к откровенности, Фёдор решил зайти с другого конца, и поведал о том, что произошло на набережной после побега Распутина. Оказывается, паника сразу же прекратилась, при этом никто не пострадал, а огненно-электрические явления признали остроумным продолжением фейерверков. И тout ont tourné en plaisanterie[86].
– Недельку-другую посудачат и благополучно забудут до тех пор, пока старец Григорий не выкинет очередную la plaisanterie! – закончив рассказ, Фёдор выжидающе уставился на шурина. Но тот не оправдал надежд: вместо того, чтобы пуститься в драматическое описание ночных похождений, он лишь сделал короткое заявление.
- Старец Григорий объявил о своём намерении покинуть столицу – здешний воздух показался ему вредным для здоровья. Боюсь, мы о нём больше не услышим. Но тосковать по такому случаю, право, не стоит – то был ненастоящий чудотворец. А истинный творец небесных знамений – вон он, в санях.
Сергей Ефимович позвал инженера и представил его присутствующим:
– Господа, Павел Андреевич Циммер, инженер-электротехник.
– Тот самый? – вскинул брови Щербатский.
Павел смущённо поздоровался, после чего принял представления от шурина и жены своего нового знакомца...
Позже, когда по возвращении домой измотанная Мари Крыжановская крепко уснула, Сергей Ефимович тихо привёл к себе в кабинет Циммера со Щербатским и закрыл дверь на ключ. Тут уж при разговоре присутствовала полная откровенность, в результате чего каждый из мужчин узнал для себя кое-что новое. Фёдор Ипполитович, единственный из троицы, кто до сей поры ни сном, ни духом не подозревал о творящихся вокруг зловещих событиях, пришёл в сильнейшее возбуждение. Во время беседы он несколько раз весьма эмоционально выражал решимость принять участие в борьбе с «ахейцами», и эта решимость вполне благотворно сказывалась на настрое Павла Циммера, только-только осознавшего, во что он на самом деле вляпался, и оттого слегка приунывшего. А вот Сергей Ефимович ощутил разочарование: в весьма насыщенном эмоциями повествовании молодого инженера не оказалось ни малейшей зацепки, которая могла бы вывести на неуловимого врага. Снова маски, снова инкогнито! Теперь оставалось разве что начать копать под Орден Мартинистов, но эта перспектива давала невеликую надежду. Неожиданно весьма здравую идею подал Фёдор.
– Для охоты на крупного зверя лучше всего подходит засада. Эх, знать бы, где её устроить...
– Вот оно! – вскричал Крыжановский. – Засада! А устроить её есть где – прямо здесь, в доме. Зверь-то наш – сущий хищник, следовательно, не упустит возможности поохотиться сразу на двух зайцев. Само собой, под зайцами я подразумеваю нас с Павлом Андреевичем – я для них давно уже – лакомая добыча, а господин инженер – с прошедшей ночи. Собравшись в одном месте, мы непременно пробудим двойной аппетит…
– А что? Наших драгоценных дам под благовидным предлогом ушлём развеяться за границу или в деревню, а сами начнём охоту! – подхватил Фёдор.
– Ну, нет! – возразил Сергей Ефимович. – Поставь себя на место террористов. Да им ничто не помешает похитить любую из женщин и использовать в качестве приманки. Какое там, даже похищать не потребуется – подкинут подмётное письмо – так, мол, и так, приключилась в дороге беда. Разве ты станешь перепроверять – телефонировать или слать телеграммы в какую-нибудь Ниццу? Я, так сразу кинусь на помощь. А врагам только того и надо – из крепости выманили, теперь можно брать голыми руками.
– Что же ты предлагаешь? – пожал плечами Фёдор.
– Дамы останутся здесь, с нами, вот что! В конце концов, что мы с тобой за мужчины, коль своих женщин защитить не сумеем? И не где-нибудь там, а в собственном доме посреди Санкт-Петербурга.
– Мой дом – моя крепость! Браво, Серж! Лучше не придумаешь, – обрадовался Фёдор. Только следует запастись оружием, патронами к нему, а ещё – завезти вдоволь джину. Только не лондонского сухого, а непременно «Йенивера» или «Плимутского»…
– Простите, что вмешиваюсь, но при чём здесь джин? – искренне удивился Павел, который, понятное дело, не успел пока ещё толком изучить характер Щербатского.
– Эх, молодо-зелено! – с чувством сказал тот. – Джин при обороне жилища – первое дело. Помнится, в Джиантзе это было, в Тибете.… Нелёгкая занесла меня в гости к одному английскому парню, уже не припомню, как его звали… В общем, приехал я к нему непосредственно перед тем, как тибетцы атаковали британский гарнизон. Мы вдвоём заперлись в доме, и давай отстреливаться. Два дня и одну ночь держались. Патроны кончились, но мы всё равно стояли. И, таки, выстояли – дождались подкрепления.